Рецепт от Соломоновны

У Юдифи Залмановны Садкиной (соседи ее зовут просто – Соломоновной) к жизни абсолютно философское отношение. Иначе как объяснить, что, дожив до 97 лет, она вполне адекватно оценивает и окружающий ее мир, и себя в нем?

– Просто принимаю жизнь такой, какая она есть, и большего от нее не прошу, – пожимает та плечами…

Просить она, может, и не просила, но корректировала по мере своих возможностей. Например, в самом начале своей трудовой деятельности, еще там, в Подмосковье, когда ее почти сразу же после ФЗУ взяли секретарем к директору местного завода, потребовала прорезать в двери начальства окошко – для бумаг.

– Он был гулена страшный, женщин любил, – объясняла она свою более чем необычную просьбу. – И я просто не хотела входить к нему в кабинет, боялась. Так ему и объяснила.

– И он что, согласился?

– А что ему оставалось делать?..

Действительно, почему бы руководителю целого завода не прислушаться к несуразным требованиям какой-то пигалицы, когда на ее место выстроились десятки претенденток?

Жизнь – это совсем не поле

Хотя (справедливости ради) в основном жизнь корректировки не требовала. Замуж Юдифь вышла вовремя и вполне удачно – за полковника медицинской службы. К слову, познакомилась она со своим будущим мужем, когда ей было только десять лет: молодой военный медик приехал к родственникам в гости, а мать отправила маленькую Юдифь к соседям с каким-то угощением для гостя.

Так уж случилось, что второй раз она с ним встретилась лет через десять, когда тот уже в звании полковника вновь приехал к родственникам в гости. Ухаживание длилось ровно месяц, каждый вечер он ждал ее на проходной завода, они шли в кино, в театр, просто гуляли по городу. А в конце отпуска военврач увез молодую жену с собой на Дальний Восток.

– Я его очень любила, – вспоминает Юдифь Залмановна. – А его и нельзя было не любить: красивый, умный, всеми уважаемый. Он был известный терапевт (это слово она произносит, как в старых фильмах, с твердым первым слогом – тэрапевт) и у него лечилось все начальство. Но зато ни одного домашнего хозяйственного вопроса ему не прошлось решать: я все взяла на себя.

Вроде бы грех жаловаться на прошедшую жизнь: дом – полная чаша, муж любящий и любимый, при должности, а самое главное – рядом, не на фронте под пулями, дети родились, у самой работа интересная – при госпитале она получила специальность рентгенотехника, которая ее вполне устраивала. Да, оценивая свою жизнь уже сейчас, Соломоновна уверяет: жизнь у нее была счастливая и ни на какую другую она бы ее не променяла.

Хотя и без горя не обошлось.

– Жизнь прожить – не поле перейти, – любит она повторять. – Долголетие чревато потерями, а что страшнее, чем пережить собственных детей?

Причем первую смерть она пережила, будучи еще совсем молодой: случайно погиб прямо во дворе дома ее самый младший сын, которому и трех лет не исполнилось. По глупости, по недосмотру погиб. Просто нянька (старушка, которую они взяли в дом по просьбе коллег) повела старшего ребенка в детсад, должна была вернуться присмотреть за младшим, да где-то задержалась. Юдифь уже на работу опаздывала, а время было военное, за опоздания карали строго.

– Мне бы его с собой взять, да он уперся, ни в какую не хотел идти, сказал, что во дворе будет бабушку ждать. Я детей не неволила… А надо было тогда и настоять на своем, – все повторяет она.

– Я бы, наверное, тогда с ума сошла, спасло меня то, что мужа отправили в Ленинград, в академию. И он нас с собой забрал, – вспоминает Юдифь Залмановна. – Был вроде приказ уже, что нас после учебы в Таллин направят либо в Ленинграде оставят. Да нет, командование флота затребовало мужа обратно, и мы вернулись во Владивосток. Нет, не жалею я, что вернулись: не подходит мне климат Ленинграда, вы же знаете, он на болоте стоит, там слишком влажно для меня.

Она по этой же причине и к внуку в Выборг переезжать не хочет. Внук – это совсем недавний эпизод ее жизни. Недавно он прилетал к ней вместе с женой, и теперь все воспоминания Соломоновны об этом последнем визите: как он ее на такси по городу катал, как на кладбище возил – могилку мужа и деда проведать, и подарки привез, и букет огромный, красивый подарил, чтобы бабушка на 8 Марта без цветов не осталась…

Самостоятельность как бонус

– Я никому не хочу быть в тягость, – почти бравирует она своей самостоятельностью. – Я сама себя обслуживаю: и полы мою, и готовлю себе сама. Конечно, и сама себя обстирываю. И машинка стиральная у меня есть, отжим, правда не работает…

Хвастовство это, между нами, вполне обоснованно. Сохранить навыки самообслуживания в этом возрасте – это все равно что сохранить право на самостоятельность, даже в какой-то степени на полноценную жизнь.

Юдифь Залмановна отлично это понимает еще и потому, что этажом выше живет еще одна женщина – на десять лет ее моложе, но, увы, не избежавшая всех страшных последствий старости и потому нуждающаяся в постоянном уходе и пригляде. И да, Соломоновна одно время поднималась к ней, чтобы дать ей вовремя лекарство.

– А не скучно ли, – спрашиваю, – совсем одной остаться в городе?

– Да когда мне скучать-то? Я вон вяжу, для всей семьи внука носки навязала. Сейчас снег, лед сойдет, на улицу выходить буду – по магазинам ходить. А потом – то приготовить себе надо, то квартиру прибрать. Слава богу, квартира хоть небольшая: сюда Соломоновна переселилась практически сразу же после смерти мужа, освободив прежнюю трехкомнатную при госпитале для нового начальства. В конце концов, у меня вон телевизор есть, книги (действительно, вся стена единственной комнаты заставлена книжными полками, специально сделанными на заказ). Сейчас вот перед сном «Человеческую комедию» перечитываю, – показывает на лежащий у изголовья томик Бальзака. – Некогда мне скучать, – повторяет она, – дел у меня очень много…

А еще Соломоновна много лет выписывает газету «Владивосток». Вот так мы с ней и познакомились – как с нашей читательницей.

Автор: Анжелина ШИЛАН