Снаряды для «катюши» от 14-летней Маши
С чего начать? Я «дочь врага народа», поэтому долго мучилась, переживала, стоит ли писать в газету, вспоминать те дни, куда так часто возвращает меня память… Ни в чем не было нашей вины, но жернова репрессий перемололи всю семью. Судьба моей семьи – всего лишь капля в море, но сколько же было таких капель!
День и ночь слились в одно
Родителей моих раскулачили. В 1930 году выслали нас – маму, отца, двух братьев моих, сестру и меня – из родного дома в глухой лесной поселок на окраине Свердловска. Жилья там не было, пришлось рубить лес, строить дома. Тогда считалось так: если один этаж – это барак, а если два – то уже дом. Мы жили в одной комнатке в таком «доме». В поселке спецпереселенцев (так он назывался) был свой комендант, ни у кого из нас не было ни единого документа, мы же враги народа… Родители рано умерли, воспитывала меня старшая сестра.
Я хорошо помню день, когда началась война. Как только передали по радио правительственное сообщение, на улицу высыпали женщины с детьми, сидели на крылечках и голосили. А потом народ рванул в единственный магазин в поселке. Скупали все: соль, спички, мыло, муку, керосин. Полки оголили подчистую. А мы ничего не покупали – у нас денег не было.
Старшего брата, который сроду винтовки в руках не держал, сразу в армию забрали, а уже через месяц нам пришла похоронка.
Вскоре в поселок стали подвозить спецоборудование – здесь должен был разместиться военный завод № 73. Мы все стали его работниками, хотели того или нет.
Мне было 14 лет. Работали мы по 12 часов, день-ночь скоро слились в одно…
Не было ни хлеба, ни мыла, ни дров, ни одежды. Помню себя: телогрейка в заплатках, сверху фартук, весь пропитанный солидолом, – вот и все «обмундирование».
Хочешь 200 г хлеба, давай 200 % нормы
Моя работа была – упаковывать в ящики снаряды для знаменитой «катюши». Правда, сначала взяли меня ящики сколачивать для снарядов, но росточку не хватало, и в итоге перевели в упаковщицы.
Хлебная карточка моя была на 800 граммов. Часто просила я в магазине дать хлеб вперед, но оказывалось, что уже выбрала я свои граммы на три дня…
На полигон, где упаковывали снаряды, мы приходили затемно. Чтобы получить талон на 200 граммов хлеба дополнительных, нужно было выполнить норму на 200 процентов.
Выглядело это так: железнодорожная ветка, рядом узкоколейка, по ней привозили ящики для снарядов, а потом приходили две вагонетки с ракетами и головками для «катюш». Ящики уже расставлены, арматура уложена, берешь с вагонетки на левое плечо ракету, а головку правой рукой к животу прижимаешь. И бегом к ящику. Упакуешь, но на замок не закрываешь: ждешь, пока сначала контролер проверит, все ли правильно. И обратно к вагонетке…
А вечером, вместо того чтобы идти домой, я бежала в столовую и записывалась на чистку картошки. Тем, кто этим занимался, давали тарелку супа. Съешь его – и домой идти уже сил нет, а утром снова на работу. Бросишь телогрейку в зале заводском на пол, сверху упадешь – и спи…
А если была ночная смена, с утра мы шли на колхозные поля и собирали мерзлую картошку, что осталась с осени. Принесешь ее домой, почистишь кое-как, смажешь сковородку свечкой (как масло-то выглядит, и забыли уже), поставишь на плиту, бросишь туда картошку. Ой, вкусно как! Никогда мне так вкусно не было, чего бы потом ни ела… Вот так детство и прошло.
День Победы хорошо помню. Словами не передать, какое было счастье, как все обнимались и целовались, пели и плакали…
Мария ШИБАНОВА, Владивосток
