Дерсу заподозрили в шпионаже

Окончание. Начало в номере «В» за 21 января

Итак, главное о Дерсу Узала: созданный Владимиром Арсеньевым художественный образ таежного проводника сильно идеализирован – настоящий Дерсу был иным, более приземленным.

Особенно это заметно при сравнении текстов дневников Арсеньева с его прозой, а также при обращении к литературному творчеству других авторов.

Два Дерсу

Приведу малоизвестный факт: впервые о Дерсу Узала написал вовсе не Владимир Арсеньев, а Петр Бордаков, соратник исследователя по экспедиции 1907 года. Еще в мае 1909 года в газете «Приамурье», издававшейся в Хабаровске, был напечатан его рассказ «Дерсу Узала», а в 1914-м в журнале «Юная Россия» появился очерк Бордакова «На побережье Японского моря», в котором немало страниц тоже посвящено Дерсу. Напомню, что сам Арсеньев впервые поведал о своем проводнике в книге «По Уссурийскому краю» в 1921 году. К слову, о более ранних публикациях своего сподвижника он знал.

Так вот, в документальном очерке Петра Бордакова Дерсу предстает более реальным и, скажем, более живым человеком. Выясняется, что он охотно употреблял алкоголь, не чурался и опиума, был хитроват и вовсе не так трудолюбив, как описывал Арсеньев, создавая образ идеального аборигена. Даже впечатления от проживания Дерсу Узала в доме Арсеньева в Хабаровске, которыми делилась его первая жена Анна Арсеньева-Кадашевич, и детские воспоминания его сына Владимира (Воли) Арсеньева заметно разнятся с версией самого писателя.

Фактически существуют два Дерсу: художественный образ из книг и фильмов и реальная личность таежного аборигена. Именно в их различии кроются основные ошибки, касающиеся оценки этой фигуры.

Ограбление с убийством

Есть моменты, в которых следует разобраться особо и в первую очередь – гибель Дерсу Узала. Никаких иных версий этого события, кроме изложенной Владимиром Арсеньевым, не существует, как нет и никаких документов на сей счет. Сам Арсеньев сообщал, что убийство Дерсу произошло близ станции Корфовской в конце марта 1908 года. Кстати, дату он не называл, а конкретное число – 13 марта – указывала Анна Арсеньева-Кадашевич. Она же утверждала, что гольда убили каторжники в гранитном карьере.

Как известно, в повести «Дерсу Узала» автор узнает об убийстве из телеграммы, посланной со станции Корфовской. На следующий день Арсеньев выезжает туда поездом. Группа идет таежной тропинкой и «версты через полторы» доходит до места происшествия – ни о каком гранитном карьере речи нет. Пристав сообщает: гольда нашли мертвым около костра, судя по всему, его убили во сне. Далее следуют разные варианты описания. В издании 1923 года: «Убийцами были русские. Они искали у него денег и унесли винтовку». В изданиях 1926-го и 1928 годов: «Убийцы искали у него…». И окончательная авторская правка: «Грабители искали у него денег и унесли винтовку».

Как видим, изначально Владимир Арсеньев четко указывал, что убийцами были русские и их было несколько. Окончание этой главы тоже претерпело много изменений. Так, во всех изданиях, кроме самого первого – 1923 года, отсутствовал важный абзац: «Какие-то два человека, причислявшие себя к лику европейцев, совершили гнусное убийство с целью грабежа». Заметим, что здесь уже определенно идет речь о двух убийцах. Еще через полвека о «двух русских рабочих», убивших гольда, напишет Владимир Владимирович, сын писателя…

Почему же описание обстоятельств и места гибели Дерсу имеет столько разночтений с последующими воспоминаниями супруги и сына Арсеньева? По какой причине Владимир Клавдиевич неоднократно переписывал финал этой главы? Дело в том, что яркое, весьма достоверное в деталях описание похорон Дерсу Узала, судя по всему, является писательским вымыслом. Анна Арсеньева-Кадашевич однозначно свидетельствовала: Арсеньева в это время не было в Хабаровске, на опознании и похоронах проводника он не присутствовал и узнал о его смерти примерно через полгода. Говорил об этом и сын Арсеньева.

Сочинители сочиняют…

Повторюсь, никаких документальных свидетельств о гибели Дерсу Узала не существует. Но это не смущает некоторых литераторов, которые просто выдумывают детали убийства, а порой и переписывают подробности друг у друга. «Тайна смерти» – стандартный заголовок современных «исследователей», пишущих о судьбе Дерсу. Действительно, как мы уже знаем, в обстоятельствах его гибели много неясного. Но попытки отдельных авторов «прояснить» ситуацию при отсутствии документов только запутывают читателей и даже краеведов. Например, очень многих ввел в заблуждение хабаровский писатель Сергей Кучеренко, напечатавший в 1983 году в журнале «Дальний Восток» очерк «Тайна смерти Дерсу». В нем утверждается, что гольда убил каторжник, бежавший с Сахалина, называется даже его фамилия со ссылкой на некие устные «воспоминания». Этот очерк критически разобрал другой хабаровчанин – Григорий Левкин (интересующиеся могут найти его работу под названием «Легенда и быль о Дерсу Узала»).

С очерком Сергея Кучеренко произошла та же история, что и с книгами Владимира Арсеньева: многие читатели приняли художественный рассказ за документальный. Однако же все написанное Кучеренко является убедительно поданным творческим вымыслом. Кстати, позже в интернет-варианте своей публикации он сам назвал ее версией…

Тем не менее этот очерк не раз использовали другие литераторы, а некоторые без ссылки на автора выдавали версию Кучеренко за собственные исследования, порой дополняя ее откровенными домыслами. Более того, некоторые дописались до того, что Дерсу не был убит, а лишь инсценировал свою гибель, что вместо него похоронили безвестного гольда, причем якобы сам Арсеньев знал об этом. Эти домыслы вплотную соприкасаются с версией о том, что Дерсу Узала был японским шпионом (об этом – ниже). Можно вспомнить еще возмутившую общественность 20 лет назад злую выдумку о том, что Арсеньев «на самом деле» съел своего проводника во время голодовки в тайге…

Идет война, кругом шпионы

Порой фантазия людей, желающих прославиться за чужой счет, выходит за рамки понятий этики. К ним относится утверждение, что и Арсеньев, и Узала были шпионами: первый – английским, а второй – японским. Не буду называть авторов, чтобы лишний раз не рекламировать их, но отмечу, что все эти «версии» опубликованы в книгах, изданных в Санкт-Петербурге.

Как следует из этих публикаций, Владимир Арсеньев был завербован британской разведкой (вариант – Ватиканом) еще во время его службы в Польше, до приезда на Дальний Восток. А Дерсу Узала был замаскированным японским разведчиком, как бы случайно вышедшим из тайги на отряд Арсеньева, который простодушно взял его в проводники (появление лазутчика связано с тем, что в это время шла Русско-японская война).

Именно Дерсу-японец подсказывал Арсеньеву китайские названия местных географических объектов, которые тот наносил на карты (такая топонимическая диверсия), ну и заодно выведывал военные секреты. А когда его миссия закончилась, хитрый японский шпион имитировал собственную смерть, подкинув труп похожего на него гольда, и тайно отбыл в Токио.

Разумеется, никаких подтверждений этому нет, но имеется, по мнению автора, «косвенное свидетельство». Оказывается, Акира Куросава вовсе не случайно снял фильм «Дерсу Узала»: это коварная (по отношению к русским) попытка прославить засекреченного японского разведчика. Потому-то, мол, ленте и «Оскара» дали…

Вся правда – в имени

На самом деле гольдский (нанайский) род Оджал/Одзял (именно к нему, скорее всего, принадлежит Дерсу), до сих пор существующий на Амуре, ведет свое существование со времен Золотой империи чжурчжэней. Специалистам известны эмблемы (тамга) этого рода и некоторые сказания о происхождении Одзялов от тигра и о шаманах из этого рода.

К слову, в газете «Владивосток» в декабре 1895 года сообщалось: «В зале Хабаровского военного собрания член Приамурского отдела ИРГО Шимкевич на общем собрании отдела сделал сообщение о шаманстве у инородцев нашей дальней окраины, причем находившийся в Хабаровске шаман из гольдов, рода Оджал, с пятью ассистентами, из коих была одна женщина, демонстрировал так называемое камлание – пение с пляской на мистической подкладке».

Фамилий у нанайцев раньше не было, а современные – это бывшие названия родов. Поэтому Узала, видимо, переиначенное носителями русского языка название рода. Конечно, имеются «авторские» расшифровки фамилии Дерсу – типа «Всегда идущий по следу» или «Следопыт», но они выглядят надуманными.

С именами проще. Большая часть нанайских имен представляет собой названия предметов, животных, птиц, рыб и растений. После поисков похожих по звучанию слов в русско-нанайском словаре и переписки с современными представителями рода Одзял можно прийти к следующим выводам.

Гольда могли звать, например, Гирсу: это несколько измененное слово «герсо» – узкий кривой маленький ножик, которым вырезали стружки для бытовых нужд. Есть и другой вариант: имя может происходить от слова «дэрэсу» или «дэрэчу», что по-нанайски значит «наковальня». Кроме того, «дэрсу» или «дэрсун» – это личный талисман шамана. Конечно, звучит излишне экзотично, но, учитывая, что род Оджал/Одзял издавна был известен своими шаманами, тоже реальная версия. Но еще раз повторю: авторы, которые изначально писали о Дерсу Узала, называли его именно так, и споры о настоящем имени бессмысленны.

И последнее. Одна жительница Владивостока утверждает, что в конце 1970-х годов в возрасте 15 лет она видела на Морском кладбище… могилу Дерсу Узала. На ней стоял памятник из серого камня в виде сучковатого пня, на котором были указаны имя и год смерти. Обычай ставить на могиле пень с обрубленными сучьями действительно раньше бытовал и был связан с людьми, на которых прервался род (а Дерсу был именно таким). Конечно же, проводник Арсеньева никак не мог быть похоронен во Владивостоке, но… Описанное надгробие, правда, без таблички, на Морском кладбище я все-таки нашел. Можно предположить, что это чья-то странная попытка увековечить память Дерсу Узала. Если кто-то знает больше об этом памятнике, можно написать нам в газету… 

Автор: ​Иван ЕГОРЧЕВ, действительный член Русского географического общества