Нет, он не Гамлет. Он другой

Его мичман застрелился, испугавшись войны

Какой спектакль в театре ТОФни возьми, в них почти наверняка занят Сергей Кашуцкий. Один из ведущих актеровтеатра ТОФ. Его роли всегда заметны, всегда запоминаются и обсуждаютсязрителями и критикой.

А всеначиналось с Буратино…

– Вы всегда мечтали быть артистом?

– Скажем так, в детстве яэтого не осознавал, но все время что-то придумывал, участвовал в каких-топостановках, помню, в первом классе изображал Буратино… Это не было осознанноеумом стремление, я интуитивно ощущал свой путь.

– Тогда у вас, наверное, не былосомнений, в какой вуз нести документы после школы?

– Сейчас, по прошествиивремени, я думаю: скорее всего, я прекрасно понимал, куда мне нужно идти, ноподростковое метание, конечно, было, бередило душу… Даже не было никаких четкихжеланий, просто думалось: а вот вся семья училась в ДВПИ, может, и мне тудаже?.. Но в итоге я отнес документы в институт искусств.

– А родители не возражали?

– Против не были. Это решениеони оставили мне. Тем более что два выпускных года я учился в классе стеатральным уклоном, так что они уже примерно понимали, какой у меня настрой.Поступил я легко, с первого раза. Спасибо Александру Запорожцу: он во мне что-то увидел. Лично я не считаю, что чем-то выделялсяна экзаменах…

В правильности выбора я несомневался, сомневался в самом себе: а вдруг разочаруюсь, вдруг недостоинпрофессии. Переживал, но не паниковал. Институт помог мне стать не толькоартистом, но и вырасти человеком, научил превозмогать что-то в себе,перешагивать через сомнения… Знаете, у меня есть чувство, что меня что-то ведетпо жизни, а я уже или помогаю этому процессу, или нет…

Работана блюдечке

– Когда весь курс пошел в театр ТОФ, очем вы думали?

– К нам на курс пришелрежиссер и сказал, что хочет, чтобы мы стали основой возрождающегося театра. Очем мы думали? Да ни о чем! Это же было просто волшебство. Обычно так:оканчиваешь институт и начинаешь метаться в поисках работы, а тут работа сама ктебе приходит. Такое подвалило счастье на блюдечке! Ни о каких специфическихособенностях театра ТОФ как театра флотского мы не размышляли.

– А когда осознали эту специфику? Когдастало ясно, что с этим театром вы не случайно навсегда, а сознательно?

– Можно расставаться с чем-то,когда ты понимаешь, что тебя уже ничего не держит. Город не держит. Работа недержит. Семья не держит. Когда же все это есть, зачем же расставаться? Меня втеатре ТОФ держит все. Это – мое. Когда я это понял? Не знаю… Постепенно. Этобыл целый процесс, пока сформировался коллектив театра, когда остались те, комуон дорог и важен. Мне дорог каждый человек в этом коллективе.

– Вам сразу стали давать большие роли?

– Сразу. Мы все стали получатьи большие, и маленькие роли, и это был большой плюс. Нас даже иногдаспрашивали: что же вы в свои 25 лет пытались играть стариков? А мы отвечали: унас старше никого нет. Да и театр – вещь условная, как ни крути. И если зрительпринимает это и верит актеру, то остальное не имеет значения.

Поэтому нам повезло. Роли,которые в других театрах, где естьразные поколения, ждут по 10 лет, нам пришли сразу. Это счастье.

– Ваша первая роль в театре?

– Мичман Щепотьев в «Крейсерах», которыйзастрелился, боясь воевать с японцами. Это был первый спектакль, мы тольконачинали, много не понимали ни в театре, ни в жизни. Да и Пикуль очень тяжелыйавтор для инсценировки. Затем был Шпекин в «Ревизоре». Так и пошло…

– Вместе с театром вы прошли оченьсложный период «сердюковской перестройки», когда вся армейская культура виселана волоске и было непонятно, чем все кончится…

– Хорошо жить, когда всехорошо. Но, когда все плохо, надо ясно понимать, что я делаю, что собираюсьнатворить… И не предпринимать никаких действий, пока не поймешь почему. Меняподдерживала вера в то, что мы все делаем правильно. Хотя жизнь театра была ужениже некуда: того нет, этого нет. В других коллективах было вроде как лучше… Номеня устраивает идея нашего театра. Так что все минусы, которые были,рассматривал только через это: через творческую позицию театра ТОФ. Она мнесозвучна. И значит – я с ним. Всегда.

– У вас очень обширный репертуар.Наверное, чувствуете себя везунчиком?

– Да. Иногда даже мысльприходит: не слишком ли все легко? Из института – в театр, роли хорошие, и даютих… Думаю, за все нужно платить – в хорошем смысле слова. Нужно отдаваться вполную силу таланта, играть честно, на все сто.

Понравилосьбыть бесом

– Вы заняты в спектаклях от современнойдраматургии до Островского. Где вам комфортнее?

– Классический репертуарблизок больше. Хотя в тех же «Огнях Парижа» мне было очень комфортно… Думаю,нужно говорить об общем языке нашего театра. У нас, не побоюсь этого слова,действительно ансамбль. В работе мы едины. И это помогает ощущать себякомфортно в любой драматургии. В «Поздней любви», к примеру, у меня сложнаяроль. Я выхожу в начале, там много у меня сцен, а потом – практически в финале,где все просто спрессовано, мой герой меняется очень быстро. Это сложносыграть, показать, но мне очень нравится.

А в «Примадоннах» былоинтересно работать с режиссером Алексеем Похресным. Понять другой язык, другой подход – это очень увлекательно.

– В «Лаборатории современной пьесы»,которую театр ТОФ поддерживает и развивает, был поставлен спектакль«Необыкновенные приключения Юли и Наташи», где у вас роль ну как минимум беса-искусителя. Нравятсявам такие эксперименты?

– Конечно, ведь это сломпривычных вещей. Мы не репетировали долго, играли с листа, но… Мне былокомфортно. И вопросы, которые ставила эта пьеса, мне важны и интересны.

– Спорите ли вы с режиссером?

– Нет. Скорее, стараюсь вступитьв диалог. У меня правило: нравится,не нравится – неважно. Режиссер сегодня он, а я актер. И у него своя задача, уменя своя. Вот завтра буду я режиссер – тогда все будет так, как хочу я.

Пусть мое видение, может быть,более верное, но ставит спектакль он. И я могу только помочь, стать соавтором.А биться головой о стену и настаивать на своем буду тогда, когда сам станурежиссером.

– Вас когда-нибудь удивляло:почему мне дали эту роль?

– Надо вспомнить. Нет.Кардинально неожиданных распределений не было. Я привык: если дали роль,значит, это мое дело и моя задача – разобраться в ней.

Роли на сопротивление? Надовспомнить… Мы так мало ставили в последние годы, что не особо и разбежишься (улыбается).Все эти четыре года так трудно дались, что каждый спектакль был как праздник.

Большинство моих ролей мнедороги. Конечно, когда я только начинал, все роли были как этапы становления: и«Билокси-блюз», и «Квадратура круга», и «Царь Федор» – все это было важно длямоего внутреннего роста как актера. Думаю, что роль в «Поздней любви» тоже изэтой серии, я впервые здесь вступил в роль отца, человека более чем зрелого, укоторого проблемы с детьми. Тут есть что копать…

– Актеров оценивают критики, зрители,причем ежедневно…

– И меня, как любого артиста,это очень волнует. Но надо стараться объективно понять, что из этого правда, а что – субъективное мнение. И уже тогда иливпадать в истерику, или воспринимать критику как должное: мне указали на ту илииную вещь – надо прислушаться.

Вообще всегда кому-то что-тоне нравится. И тут надо пытаться читать между строк.

Был во Владивостоке одинартист, однажды подвыпил, пришел к нам в театр, подошел и сказал: «Серега, воттвой коллега – вот он артист, да. А ты… ну как-то недотягиваешь…». Я стою и думаю: с однойстороны, мне неприятно, а с другой – понимаю, что он выпил и, наверное, хотелот всей души направить меня на путь истинный. И что теперь мне делать? Лечь иумереть? Нет, не в этом главное. Если ты делаешь свое дело честно и верно, онотебя ведет по жизни.

В залепублика и матросы

– Вы не раз ездили с гастролями вгарнизоны, на корабли. И на спектакли к вам часто водят матросов, курсантов. Тоесть эта публика не сама пришла, а ее привели. Трудно для таких зрителейиграть?

– Есть такая фраза: «В залезрители и солдаты» (смеется). На самом деле с матросами просто: если ониприходят смотреть, они смотрят. А вот если новобранцы… Они спят! И их необвинишь ведь… Ну подумайте: выустали, вы только привыкаете к жизни по расписанию, не высыпаетесь. А тут…Выключили свет – и ты можешь просто поспать, целых два часа… Их ничем непроймешь, хоть на пупе вертись. Но если они не спят, а смотрят, то реагируют,как обычные зрители.

Что касается гарнизонов, тамнаш приезд – это отдохновение, люди приходят солидно, мол, культурный досуг, неабы что. И их сначала очень трудно завести. Но уж когда этот настрой насолидность спадает… Вот тогда хорошо!

– Словосочетание «флотский артист» длявас что-тозначит?

– Нет. Артист – он артист.Какая разница где? На флоте, в армии, в городском театре. Никакой разницы.Бескозырку я не ношу и под козырек не беру.

– Но работу на дом «забираете»?

– Когда премьера, а особеннопосле премьеры, без этого не обойтись. Отыграли спектакль первый – даже если онбыл удачным, ты и по дороге домой, и еще полдня потом что-то играешь в голове,доигрываешь, что-то думаешь… Ну и после спектакля остается небольшой шлейф,конечно…

– О каком персонаже мечтаете?

– Я точно знаю, что не хочусыграть Гамлета, потому что я не Гамлет. Совсем. Во мне этого нет. Надо четкопонимать, что ты можешь, что сольется с тобой органично, а что – нет. Я,конечно, могу выучить текст и сыграть Гамлета. Но для театра это будет провал.Так зачем?

А насчет мечтаний… Нет. Я немогу знать, какой будет моя роль, ведь каждый режиссер ставит спектакль по-своему.И я могу мечтать, допустим, о короле Лире, представляя его себе по-своему, арежиссер, давший мне эту роль, трактует ее совсем иначе, и что? Я рад тому, чтодают, что мои роли дают мне возможность отвечать на жизненные вопросы, которыемне интересны. Но вот было бы очень заманчиво что-то озвучить – документальноекино, например. Это тот опыт, которого очень хочется.

По жизнис гитарой

– Считается, что на хобби у актеравремени не остается…

– У нас театр специфический, иу артистов достаточно свободного времени. Я после института работал на радио«VBC», сейчас играю на бас-гитаре в кавер-группе «Боа Джус». Словом, все моихобби и подработки так или иначе связаны с искусством.

– Вы ведете кимоно-шоу (причем непервый год) и, по сути, стали его лицом…

– Это очень интересный проект.Там совсем другой мир, его надо подать красиво, обыграть, найти общий язык сучастниками, тем более у них свой менталитет… Я считаю, что этот проект нужнопродолжать.

– Есть такой стереотип, что мужчина-актер дома не помощник,для всех хозяйственных дел есть жена…

– Нет, жена существует не дляэтого. Я не специалист, конечно, в тонкостях, но заменить розетку, вбитьгвоздь, приклеить-покрасить – легко.

– Вы зовете жену на премьеру?

– Жену, друзей, близких –обязательно. Они лучше всего знают меня и чувствуют, они скажут правду, и дажеесли эта правда не слишком приятная, ты поймешь, что она искренняя,объективная.

– Вас узнают на улице?

– Да. Я стесняюсь, но в целомблагодарен людям. Да вот после премьеры «Поздней любви» я гулял по СпортивнойГавани, вдруг навстречу девушка и парень, молодые, улыбаются… Подходят иблагодарят. Это приятно. Не потому, что узнали, а потому, что людям захотелосьподойти и сказать тебе спасибо. Это дорогого стоит.

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ