40 лет проходил с осколком

В ПРЕДДВЕРИИ 68-й годовщины Победы на фашистской Германией «В» публикует истории ветеранов Великой Отечественной войны, в которых они рассказывают о своих фронтовых буднях.

8 май 2013 Электронная версия газеты "Владивосток" №3335 от 8 май 2013

Рассказ фронтовика Ивана Шевченко, в военные годы стрелка­-танкиста, получился очень эмоциональным. Временами, говоря о трудностях военных дней, Иван Трофимович не может скрыть эмоций, и на его глаза то и дело наворачиваются слезы – слишком тяжело погружаться в эти страшные воспоминания человеку, столкнувшемуся лицом к лицу со всеми ужасами противостояния фашизму.Оккупация– В тот год, когда началась война, мне было 15 лет, родители умерли задолго до этих событий, и мы жили с сестрой на окраине небольшого украинского городка Кременное Луганской области. Немцы оккупировали Кременное, войдя совсем не с той стороны, с которой их ждали. Три дня они стояли с танками и машинами. Один момент я запомнил очень хорошо. Немцы достали корыта, тазы и другие емкости, набрали воды, вытащили французский коньяк, колбасу, украинское сало и начали обедать. А как подвыпили, повеселели, их потянуло на девок и на женщин, они пошли по домам искать их, помоложе и покрасивее. Но случилось так, что все женщины успели убежать из Кременного через речку Красную и наблюдали за тем, как немцы рыщут, издалека. Через 4-5 дней немцы ввели комендатуру. За это дело были ответственны три или пять человек из оккупантов, а остальные – русские полицейские, бывшие уголовники. Молодое население взяли на учет, сняли отпечатки пальцев и всем выдали, как мы тогда говорили, «волчьи билеты» из светло¬желтого картона, который, как тогда казалось, в воде не тонет и в огне не горит. В них записали все наши данные. Фотографировать людей было некому и некогда, поэтому вместо них на место фотографии поместили наши отпечатки пальцев.В бегахКаждые полмесяца нас заставляли отмечаться, проверяли, чтобы никто не сбежал за пределы города. Откуда-­то мы услышали, что нас готовят к отправке в немецкую колонию. И вот однажды в три-­четыре часа ночи наших пацанов стали отправлять в Германию. Я жил на окраине, и поэтому до меня чудесным образом очередь не дошла. Таких, как я, оказалось пять человек. Добрые люди сказали нам: «Бегите куда хотите». И мы отправились в лес. В лесу повсюду были вырыты окопы и блиндажи, в которых мы и укрывались. Бегали от немцев целых пять месяцев. В сорок втором мимо нас проходили эшелоны с вооружением, следовавшие в Сталинград. И эти эшелоны бомбили немцы. А кто всегда оказывается первым на месте происшествия? Правильно, мальчишки! Вот так у нас появились гранаты, винтовки и карабины – мы их набрали столько, сколько смогли унести. Вот в прошлом году майору присвоили звание Героя Российской Федерации за то, что тот спас солдат своей роты, когда один из его подчиненных неудачно бросил гранату и она попала в край переднего бруствера. Да как это вообще возможно – не уметь бросать гранаты? Методы устрашенияО том, что происходит на фронте, мы имели представление, правда, весьма расплывчатое – радио у нас забрали, и мы могли слушать только немецкое, но то, что по нему передавали, мы понимали не всегда. Помимо этого, информацию мы черпали из листовок, которые разбрасывали наши летчики. А вот фашисты выбрасывали из своих самолетов на парашютах совсем другие «посылки» – мертвых русских политруков, мол, они не наши, нам они не нужны. Методы устрашения у них были такие.Ночью мы иногда прибегали домой, чтобы что­-нибудь съесть или помыться. Я понимал, что сильно рискую, потому что в то время никому нельзя было доверять, – мало ли, на чьей стороне соседи… Поэтому из тумбочки, стоявшей возле окна, я достал всю посуду, оставил только верхнюю полку и в несколько приемов вырыл нечто наподобие хода, по которому я бы смог незаметно убежать из дома. Один раз мне довелось только спрятаться в этой тумбочке, я сидел и слушал, о чем говорят зашедшие в дом немцы, но убегать не пришлось. Фронтовыми дорогамиБлизился конец Сталинградской битвы, и 31 января нас освободили. Так как линия фронта проходила по Северскому Донцу, немцы так и остались на его правом берегу. И еще девять месяцев наш городок оставался в прифронтовой полосе, где был организован истребительный батальон. Туда мы вместе с моими друзьями и поступили, выучились на автоматчиков.В конце 1944 года я попал в 3-й отдельный Гвардейский Котельниковский танковый корпус, который в январе-­феврале 1945 года в составе армий 2-го Белорусского фронта участвовал в разгроме гитлеровских войск в Восточной Пруссии.У меня была простая задача: стрелять во все живое. Приходилось открывать огонь даже по коровам, потому что их могли немцы выпустить специально, в качестве прикрытия, чтобы сбить нас с толку. После освобождения Белоруссии и Варшавы мы пошли на Кенигсберг. Начали наступление с 13 на 14 января, в старый Новый год. На подходе к Восточной Пруссии обнаружили большие деревни – мы их называли хуторами, в которых не нашли ни одного живого немца. Нас поразило то, что все в домах было нетронутым, в некоторых из них мы нашли полки длиной во всю стену, заставленные соленьями. В одном из домов была гардеробная комната, в которой в два ряда висели платья, костюмы, все такие яркие, необычного кроя, узкие брюки – вот мы тогда надивились. Наша же мода была такая: чем шире клеш, тем лучше. У нас был приказ не брать ничего, потому что мы были не грабителями, а освободителями!Руки-ноги целы – воюйКогда мы дошли до Кенигсберга, оказалось, что он – настоящая крепость, ее так просто не возьмешь – толщина стен составляла кое-­где и полтора метра, которые не брали даже 100-миллиметровые пушечные снаряды. Взяли его не с первого раза, а только сделав глубокий подкоп под стеной.Пока мы шли в город, будь он проклят, я был не танковым стрелком, а сидел на броне. Это только в фильмах красиво смотрится, а на деле ты самая настоящая цель. В одно утро я соскочил с танка посмотреть, откуда летят фаустпатроны, и тут раздался взрыв – это была мина! Меня госпитализировали с тяжелым осколочным ранением – повредило левую ногу. В итоге из нее достали все осколки, кроме одного, с которым я проходил впоследствии еще 40 лет, – врачи посчитали, что могут быть задеты нервные окончания. Вскоре меня выписали из госпиталя годным к службе. Тогда было так: руки-ноги есть, ходить можешь – иди воюй. Я думал, что смогу участвовать во взятии Берлина, но не тут­-то было – приказ есть приказ, и отправился я в Восточную Пруссию служить в комендантских войсках. Затем моя часть перебазировалась во Львов, где я сражался с бендеровцами, которые прятались в лесах и болотах, и только в 1948 году демобилизовался и отправился домой в Кременное.

Автор: Татьяна АНДРЕЕВА