Хранитель
ЭТУ ХРУПКУЮ миниатюрную женщину в музее имени Арсеньева знают и любят все. И под этим «все» я имею в виду не только сотрудников музея или его посетителей. Как она сама признается, без мистики в работе музейщика не обойдешься, поэтому скажем прямо: Нину Керчелаеву любит каждый экспонат в фондах музея.
А о том, как Нина Беслановна нежно относится к музею, и говорить нет смысла: иначе бы она не проработала главным хранителем целых 30 лет. Да, вот такой юбилей отмечает Нина Керчелаева 5 мая. Этот год вообще щедр для нее на юбилеи: 20 лет любимому клубу «Родовед», 70 лет самой нашей героине… Впрочем, кто скажет, что ей – 70?! Нина Беслановна – воплощенное движение, энергия. «В этом же вся суть музея! – улыбается она. – Даже странно бывает слышать, дескать, музей – законсервированное время… Нет! Это жизнь, движение, развитие. Ничего заспиртованного и законсервированного. У нас каждую минуту – событие!Книжная девочка хотела быть дояркой Кем только не мечтала Нина Керчелаева быть в детстве. Смеясь, вспоминает, как каждая прочитанная книга порождала в ней желание работать по той же профессии, что и главные герои… – А книги, – говорит Нина Беслановна, – так романтизировали некоторые профессии… В итоге я захотела быть дояркой, причем настолько, что после школы, недобрав баллов в пединститут (дело было в Хабаровске), с двумя подругами пришла в Хабаровский крайком партии к заведующему отделом сельского хозяйства. Три пигалицы, городские девчоночки – хотим поднимать сельское хозяйство, хотим в доярки! Посмотрел он на нас и порекомендовал поднимать производство, например, на заводе. Пошла работать на станкостроительный завод. Проработала там пять лет, мне очень нравилось, это был замечательный период моей жизни. Но по состоянию здоровья мне пришлось уйти. В итоге поступила в ДВГУ, на филфак. Через год поняла – не мое… И вот тогда в моей жизни случился музей. Меня приняли смотрителем зала. Уже будучи сотрудником музея, окончила исторический факультет ДВГУ. Между прочим, на этом настоял, можно сказать, коллектив музея. И училась я долго, потому что, работая, увлекаясь решением именно музейных задач, часто забывала про грядущие сессии…Закалка вагономА пока же, как человек, имеющий за спиной год в университете и прослушанный спецкурс Григория Куцего по истории Приморского края, юная сотрудница музея была направлена на необычную работу.– Мне сказали, – вспоминает Нина Керчелаева, – что по краю ходит музей-агитпоезд, но сотрудника, который ведет там экскурсии, надо срочно заменить. Направляем вас. Был это большой товарный вагон, в котором разместилось несколько экспозиций: о Гражданской войне, об охране границ, участии приморцев в Великой Отечественной. Прослушав несколько экскурсий, начала вести их сама. Бывало, что за день я в буквальном смысле рта закрыть не могла. С утра к вагону выстраивалась очередь, и одна партия посетителей сменяла другую. 1000 экскурсий провела! После завершения работы агитпоезда мне вручили медаль Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Это была чисто символическая, но первая моя музейная награда. Вскоре сказала, что могу водить экскурсии и по залам музея. Помню, как мою первую экскурсию принимали директор и ученый секретарь музея, а также замначальника управления культуры края. Выдержала испытание и приступила к работе. В 1972 году меня перевели на работу научным сотрудником. С головой окунулась в историю Гражданской войны в Приморье – это была моя тема. Именно тогда я поняла, что есть официально признанная история, а есть то, что хранится в памяти людей, которые пережили эти события.ПОМНЮ, в агитпоезд пришла группа пограничников. Я очень живописно рассказала им об истории Гражданской войны в крае, в том числе про Сергея Лазо, Всеволода Сибирцева… И вдруг они говорят: а вот внучатый племянник Сибирцева, знакомьтесь. Вот так я впервые соприкоснулась со связью времен, с живой историей. У меня даже маленькое старое фото сохранилось после той встречи.Главное слово – заботаО том, что такое музейная работа, мало кто имеет представление. Но, приходя в музей, мы каждый раз хотим получить и впечатления, и знания, и удовольствие. А чтобы получилось именно так, собственно, и трудятся хранители, экспозиционеры, экскурсоводы…– Экспозиция, – говорит Нина Керчелаева, – вершина музейной работы. Работа по ее подготовке идет длительно и кропотливо, надо много знать, понимать, искать. Музей работает не ради музея – ради людей. Ведь то, что мы храним, увидят не только люди нынешние, но и будущие поколения. – А правда, что хранители практически очеловечивают экспонаты, привязываются к ним?– Знаете, часто врачи, излечив трудного пациента, выходив его, потом интересуются его жизнью, его успехами… А теперь подумайте о наших хранителях. Вот Ираида Клименко, у нее в фонде изобразительных источников больше 120 тысяч единиц хранения. И почти все они приходят к нам в таком состоянии, которое можно описать как «раненый с поля боя». У всех у них своя история, своя жизнь. И каждому нужно бережное отношение. Хранители узнают и то, что сами предметы о себе не расскажут, – когда ты его холишь-лелеешь, когда начинаешь понимать, что стоит за ним… Ну как можно относиться к ним равнодушно?А знаете, что еще интересно? Предметы перенимают характер своих владельцев. Поэтому иногда и перевоспитывать приходится. А как перевоспитать, если не относиться к ним как к родным детям или к раненым, которых ты выхаживал, чтобы они стали здоровыми и хорошими?Хранителем может быть не каждый. Эта работа проявляет сущность человека, к ней нужно прикипеть. Забота – одно из главных слов в жизни хранителяВот пример – Вера Кобко. С 1986 года она собирала материалы по старообрядцам в Приморье, на Дальнем Востоке, сталкиваясь с большими трудностями, но не прекращая работы. И посмотрите, какой уникальный материал собран, какие сделаны интересные открытия – только взгляните на выставку, которая сегодня проходит в стенах музея.– Как хранитель выбирает предмет для экспозиции из сотен?– Очень трудный выбор. Меня всегда ставит в тупик вопрос: какой у вас самый уникальный экспонат? Это как попросить родителя выбрать самого любимого ребенка. Экспозиционеры знакомятся с фондами, с историей предметов и, понимая тему, которую хотят раскрыть, чтото выбирают. Естественно, хранитель дает свои рекомендации или даже говорит: нет, это нельзя выставлять, потому что предмет боится света, пыли, смены температур, давайте подождем, пока будут условия…– Если предмет никогда никому не показывать, зачем его хранить?– Вчера не показали, сегодня не показали, завтра покажем, когда будут условия. Это первое. Второе – мы по государственному заданию должны ежегодно представлять в экспозиции до 15 тысяч предметов. Так что у каждого предмета есть шанс хоть когдато быть показанным. Также кроме посетителей музея к нам приходят исследователи: студенты, аспиранты, ученые, писатели, режиссеры и так далее. За год 480 посещений самых различных коллекций, до 6 тысяч предметов выдается – под присмотром хранителей – для таких исследований.НЕДАВНО в музей пришла женщина и рассказала, что когда они стали менять окна в доме в старом фонде Владивостока, то, выдернув подоконники, нашли старую расписку Дитерихса – о том, что он получил некоторую сумму на финансирование работы комиссии по поиску места захоронения останков Николая II. Мы с огромной благодарностью приняли этот документ. Теперь наша задача провести экспертизы, чтобы подтвердить подлинность этой расписки.Мы не торгуем тем, что хранимМузей – место, вдохновляющее писателей, сценаристов. Кажется, здесь на каждом углу – тайны, легенды, загадки. Да, соглашается Нина Керчелаева, есть тут что-то эдакое…– Есть такой фильм «Ночь в музее», в котором оживает по ночам вся экспозиция… А вы верите в то, что, когда уходите на ночь и закрываете двери, здесь все продолжает жить своей жизнью?– Конечно. Мы даже как-то делали программу для радио на похожую тему. И я говорила: вот представьте, эта вазочка стояла на столе у Евгения Бурачека, а эта кружка с отбитой ручкой – у Павла Постышева. И теперь они хранятся рядом. Представляете, какие разговоры они ведут ночами, о чем вспоминают, чем кичатся или о чем спорят?– В представлении людей, далеких от музея, главному хранителю известен каждый камушек и каждый экспонат в любом хранилище…– Ну что вы… У нас около 500 тысяч единиц хранения. И чтобы знать хоть что-то о каждом предмете, надо быть, наверное, электронной машиной…– Но вы хранитель легенд музея, разве нет?– Когда начала работать в музее, мне были не просто интересны рассказы его работников, я их просто впитывала. А потом, можно сказать, мне стали шептать стены… – Какие нужны качества главному хранителю?– Те главные хранители, с которыми мне довелось общаться – Исторического музея, музея Дарвина, все были эрудированными людьми, большими оптимистами, которые вокруг себя умеют собирать единомышленников, – это одно из главных качеств, нужных хранителю. И, безусловно, нужно уметь и доверять коллегам, и требовать от них многого. Хочу сказать, что моя команда хранителей – лучшая. Я в этом уверена!Помню времена, когда власть понимала значение музеев как институтов, воспитывающих и объединяющих общество, и отношение к музею было правильным. Сегодня же то и дело приходится слышать слова о прибыли… Но мы же не торгуем тем, что храним, мы не для этого созданы!Были времена, когда музеи буквально выживали на пределе сил. И нам говорили: ну почему бы вам не продать что-то? Вот у вас 1200 штук 15-копеечных монет 1915 года. Продайте хоть сколько-то, зачем вам столько? Я эти разговоры не только не принимаю и не понимаю, я считаю, что за каждым принесенным предметом стоит история. И как это забыть, как предать эту историю, этот добрый и осмысленный поступок дарителя? Вообще я уверена, что музеи должны быть бесплатными, просто обязательно, и рада, что отныне у нас по понедельникам бесплатный вход. Я желаю нашей дорогой Отчизне развернуться к музеям лицом, потому что они делают человека гражданином, раскрывают ему историю места, в котором он живет.ПОМНЮ, поехали мы в Ленинград – он именно так тогда назывался – с Борисом Дьяченко и Влагенолием Клименко за останками Евгения Бурачека. Конечно, у нас была помимо основной задачи еще масса дел. К примеру, нужно было побывать в семье Александра Петрова, который был помощником Геннадия Невельского в экспедициях, его доверенным лицом. Внук Александра Ивановича обещал подарить музею барометр с фрегата «Паллада». Оказалось, что внука – Владимира Петрова – в городе нет, он в дачном поселке под Ленинградом. Я сказала: завтра в шесть утра едем искать! Мы едва ли не целый день ходили по поселку и в каждом доме спрашивали, не знают ли, на какой даче отдыхает Владимир Петров. К 16 часам мужчины запросили пощады. И тут мы случайно встретили женщину, которая сказала: да, я знаю, где это. К шести вечера добрались до дачи. И встретили нас хорошо, и разговор шел приятный, но Владимир Васильевич сказал: «Я же на даче, до города далеко, нет, на этот раз передать барометр не удастся, приезжайте в следующем году». Ну и что вы думаете? Через полтора часа разговора мы все же сумели договориться! И барометр привезли во Владивосток. Он очень долго стоял в экспозиции – с 1991-го по 2012-й!
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ
