Город, который рос вместе со мной
Воспоминания о былом: от японцев, отстраивающих Набережную, до дырок в бочке с медом
Я родилась во Владивостоке в марте 1937 года. Мои родители вместе с моей бабушкой жили в Куперовой пади на улице Советской, сейчас на этом месте «Гипермаркет».Рядом была узенькая Московская улица, там стояли деревянные домики, утопающие в зелени, росли дубы, кедры и орешник. Наш дом был на двух хозяев – разделен на две половины сенями. В сенях, в глубине, напротив входной двери, каждую ночь стояла лошадь, жевала сено. Когда кто-то выходил из квартиры, она поднимала голову и смотрела прямо в глаза, переминаясь с ноги на ногу… Мне всегда было страшно – а вдруг она подойдет близко? Из сеней (дверь в нашу квартиру – налево) мы сразу попадали на кухню. У двери – рукомойник, под ним – ведро для помоев, дальше – печь с обогревателем в спальню, напротив печи – окно, на котором – фуксия, герань, причем росли они в жестяных банках (горшки для цветов – дефицит). У окна – стол, чуть дальше – большой кованый сундук с вещами, кушетка…В спальне родителей – кровать, двустворчатый шифоньер, комод. Напротив кровати родителей спали на своих кроватках мы, дети: я и братья Шура и Борис.Дворы на Московской и Советской были огорожены низенькими заборами. В нашем дворе был колодец с крышей и ведром на цепи. Вода из колодца была вкусная, чистая. Вдоль заборов росла сирень, и весной по улице плыл нежный тонкий аромат. На дровах, сложенных у забора, всегда грелась на солнышке кошка Фира. Иногда она носилась по двору за воробьями или давила крыс, которых – увы! – было просто море! Да и немудрено – все уборные в ту пору были на улице, а рядом стояли ящики для мусора, беленные известью. Когда началась война, мой отец был в море, далеко от Владивостока. Маме выдали талоны на обед. Мне 4,5 года, Шуре – три, Боре – полтора… Вместе с мамой мы каждый день ходили в парк культуры и отдыха (Покровский) – в столовую. Не помню вкус всех блюд, которыми нас там кормили, но на второе давали лапшу, такую толстенькую, твердую, очень вкусную.А еще в парке была вышка, откуда молодые люди прыгали с парашютом. Мы любили на это смотреть. В парке, как мне казалось, росли деревья-великаны, такие большие, красивые, повсюду стояли лавочки, а сколько было птиц! Мама то и дело говорила: «Смотри, вон пеночка… Вон дятел… Вон синичка…». Сладкие гвозди детстваПозже – в 1942 году – мы переехали на Набережную, 20 – в этом доме прошла моя школьная пора. В нашем дворе стояли еще два дома – двухэтажный деревянный и башенка на двух хозяев. И длинные склады, в которых хранились разные товары.Выход на улицу замыкали тяжелые кованые ворота. Но днем никто их не запирал – в склады все время стояла длинная очередь за американскими подарками: одеждой, медом, жмыхом. Мы, детвора, собирали с земли кусочки жмыха, а бочки с медом потихоньку пробивали гвоздем и слизывали сладкую радость прямо с деревянных боков…Летом бегали в одних трусах на водную станцию «Динамо» – ее любили больше, чем станции КТОФ и «Водник». С крутой сопки бегом – и бултых прямо в воду! Какая благодать! А еще за копейки брали напрокат лодку с веслами и катались по Амурскому заливу до головокружения.Зимой прямо на дороге катались на санках-самокатах – крутая горка была от Набережной, 8 до На-бережной, 26, где сейчас кинотеатр «Океан». А санки-самокаты – это совсем просто: прибьешь к доске два-три конька, вот и готово!Куклы из тряпочекБлагоустраивали Набережную пленные японцы в 1946-47 годах. Как преобразилась наша грунтовая, с огромными валунами посередине улица! Забетонировали ее, заасфальтировали, установили две открытые беседки напротив домов № 20 и 18. А еще пленные японцы научили нас есть морскую капусту, мидий, гребешок и кальмаров. До этого их за еду не считали, а вот крабов на Семеновском базаре продавали горами – вареных. По 5-10 копеек за клешню. На японцев, которые охотно поглощали всякую морскую живность, мы смотрели как на чудаков и громко над ними смеялись. Это уж потом распробовали…На Семеновском базаре продавали не только крабов. Чего там только не было, на этих длинных деревянных лотках! Мне почему-то особенно запомнился целлулоидный пупс, большой такой. Всю войну женщина выносила его на продажу – и никто не покупал. Не до пупсов было, на игрушки не тратились… Зато я, когда мы с бабушкой ходили на базар, всегда подходила к женщине – взглянуть на пупса. Кукол ведь тогда почти не было. Шили их нам мамы из все тех же старых чулок и одевали как могли. Да и на весь город магазинов промтоваров было всего два: ГУМ и «Зеленые кирпичики». Сегодня на месте нашего дома стоит памятник адмиралу Макарову. Красиво, величественно. Но ни-чего не осталось от родных стен. Только воспоминания о далеком детстве и незабываемой юности…
Автор:
Маргарита АФАНАСЬЕВА
