Евгений Стеблов: «В жизни и профессии у меня нравственные ограничения»
Известный актер отмечает необычный юбилей
У ЕВГЕНИЯ Стеблова в нынешнем году юбилей: 50 лет. Но не ему, а картине, в которой ему удалось впервые заявить о себе как о ярком и самобытном актере. И не просто заявить – а громко, на всю страну – на весь тогдашний «великий и могучий» Советский Союз. Называется этот фильм просто и буднично: «Я шагаю по Москве». Но он давно уже вошел в золотую коллекцию российских кинофильмов. С разговора о нем мы и начали нашу беседу с известным актером.– Евгений Юрьевич, в нынешнем году картине «Я шагаю по Москве» исполняется 50 лет. Как вы считаете, мог бы этот фильм родиться в нынешнее время?– Не мог бы. Это божье провидение – то, что в одной картине встретились Георгий Данелия, Гена Шпаликов, Андрей Петров, Никита Михалков, я, Галя Польских, покойный Леша Локтев и Вадим Юсов, наш оператор. Это все божий промысел. «Я шагаю по Москве» – это один из первых импрессионистических фильмов, фильм-настроение, потому он и стал классикой. Там нет особо навороченного сюжета, но в нем сильны атмосфера, настроение… Несколько лет назад на юбилее Георгия Данелии я опять почувствовал эту особую атмосферу. Главный человек в этой компании конечно же Данелия. Он сумел реализовывать этот божий промысел... Вообще, подлинное искусство – это всегда чудо… – Расскажите, как вы попали в эту картину? – Оказался случайно на «Мосфильме». Мы с моим однокурсником Витей Зазориным – ныне он народный артист – вышли из института, и у нас была альтернатива: либо пойти в кафе¬мороженое, либо на «Мосфильм». Был в ходу такой прием: «а вдруг заметят и в кино пригласят». В итоге мы оказались на «Мосфильме». На проходной случайно столкнулись со студентом вечернего факультета, который сообщил, что на четвертом этаже в производственном корпусе снимается фильм «Я шагаю по Москве» и требуются молодые герои. Мы зашли, нам дали почитать сценарий. Я поначалу мало что понял, но сниматься очень хотелось. Потом нас показали Данелии, он распорядился сделать фотопробы – причем не мои, а Витины. Но благодаря ассистенту по актерам, второму режиссеру Лике Авербах (она, кстати, открыла и Галю Польских), фотопробы сделали и мне. И это оказалось моим звездным шансом! Когда Данелия увидел результат фотопроб, решил сделать кинопробы – несмотря на то, что артист на роль Саши был уже утвержден и даже побрит наголо! В итоге утвердили меня, а тому актеру отказали. Данелия рассказал мне об этом на 30¬летии картины. Но имя актера, который в фильм не попал, он так и не назвал.Дружба – это судьба– Не могу не спросить о вашей давней дружбе с Никитой Михалковым… Вы познакомились с ним на съемках фильма или раньше?– Это даже не дружба – это судьба. Я познакомился с ним в старших классах школы, когда уже поступил в юношескую студию при театре Станиславского. Он тоже был студийцем, там мы и познакомились. На съемках фильма «Я шагаю по Москве» мы встретились как приятели. Подружились мы на картине «Перекличка», а позднее, уже в середине 90¬х годов, меня пригласили в город Рыбинск на выступление. У нас в семье название этого города присутствовало всегда – мой прадед по отцу Павел Стеблов был директором гимназии в Рыбинске. Помимо этого, он был главой городской думы. А председателем дворянского собрания в Рыбинске был двоюродный дед Никиты – Сергей Владимирович Михалков, тезка его отца. Они, естественно, общались. То есть представьте – еще наши предки были знакомы! Мы с Никитой – люди одного течения: и по времени, и по взглядам на искусство…– И по мировоззрению?– По мировоззрению мы отличаемся, а вот по мироощущению – близки. Наша с Никитой дружба зиждилась на творческом фундаменте. Я был автором сценария его первого фильма, который он снял как режиссер еще студентом ВГИКа. Когда я посмотрел эту картину, помню, даже плакал, потому что понял, что мой друг Никита – талантлив. Потом этот фильм мы показали на «Мосфильме» выдающемуся режиссеру Михаилу Ромму. Он посмотрел на нас и спросил Никиту: «А Стеблов что здесь вообще делает?» Никита объяснил ему, что я – сценарист. Тот взгляд Ромма я запомнил на всю жизнь... Артист ведь формируется из впечатлений... Когда я снялся в картине «Я шагаю по Москве», Михаил Ромм сказал, что я должен играть Достоевского. Он оказался провидцем: позже я сыграл Алешу Карамазова в театре и до сих пор играю Ростанева в «Фоме Опискине».Находка для «Рабы любви»– Если вернуться к вашим киноработам: у вас была необычная роль актера Канина в фильме «Раба любви». Расскажите, как вы работали над этим образом? – Я вообще очень импровизационный человек, и мысль, как сыграть Канина, тоже родилась неожиданно. Режиссер фильма Никита Михалков видел прототипом этого персонажа одного актера отечественного немого кино. Я посмотрел фильмы с его участием и решил: раз роль небольшая, то необходим какойто неожиданный эффект! И я наделил Канина, этого героя-любовника, тонким голосом. Придумал, что он, простудившись, потерял голос и пришел работать в немое кино.– Где вы «подслушали» этот голос?– Когда мы с Никитой снимались в фильме «Перекличка» – он был на втором, я на третьем курсе – директором картины был уникальный человек Николай Миронович Везберг, бывший владелец фирмы «Тульские самовары». Все свои деньги он отдал Дзержинскому, когда советская власть укоренилась в России. И Дзержинский спросил его: «Зачем вы отдали мне все деньги, а не мотанули с ними, например, за границу?» На что тот ответил голосом, как у моего героя Канина: «Вы поляк, вы этого не поймете!» Дзержинский был поляком-католиком, а Николай Миронович – православным евреем. Для него Россия была всем. Внешне он был похож на генерала де Голля, всегда ходил во французских костюмах... Потом из-за этого голоса у меня была не одна история! Представители нетрадиционной сексуальной ориентации решили, что я играл гея – хотя я его конечно же не играл! В общем, стал я у них очень популярным! Бывало даже такое, что ко мне подходил очень серьезный человек… и признавался, что очень любит эту мою роль. Я сразу понимал, что он – из этой братии… А вообще роль Канина была во многом шуткой, к ней нужно было относиться с юмором…– Есть ли у вас табу в профессии?– Конечно. Есть нравственные ограничения. Я православный, верующий человек. Я избегаю играть характеры с бесовщиной... – Только лишь нравственные ограничения движут вами при выборе роли?– Вообще я всегда был смелым артистом, и у меня были только вкусовые ограничения. Мой кинематографический и актерский вкус сформировали две первые картины моего крестного отца в кино Георгия Данелии. Вкусовые ограничения – самые серьезные. Это то, что нам подсказывает совесть, то, что заставляет выбрать именно эту женщину, а не другую... Это то, что разрушает семьи, потому что самые серьезные конфликты – это вкусовые…Сын выбрал свой путь– Евгений Юрьевич, знаю, у вас есть взрослый сын Сергей. Коснулась ли вас проблема отцов и детей?– Я счастливый отец, да и вообще счастливый человек. Бог послал мне любовь – я был счастлив 38 лет в браке с женой Танюшей, пока не овдовел. Сейчас я во втором браке и, к счастью, у нас все тоже благополучно. С сыном Сережей у нас никогда не было непреодолимых конфликтов: и когда он был ребенком, и подростком, и впоследствии, когда он стал самостоятельным человеком. – Сын не хотел пойти по отцовским стопам в актерство?– Хотел и пошел. Сережа окончил актерский факультет, потом уже стал режиссурой заниматься, работать на телевидении – в компании «ТРИТЭ видео» у Никиты Михалкова. Сначала штатив носил, а потом стал вторым человеком в этом подразделении. Был и телевизионным режиссером, и продюсером. Окончил годичные высшие курсы режиссуры у Владимира Хотиненко. Еще студентом снялся в главной роли в фильме «Глаза» – и сразу обрел популярность, особенно у женщин постарше. Маму его играла Света Крючкова. А потом он снялся в американской версии «Преступления и наказания»… Написал Сережа и пьесу, я ее поставил, а играли в ней мы с ним вдвоем. Это было в начале 90¬х. Четыре картины он отработал вторым режиссером. Снял 19 серий телевизионного проекта «Кулагин и партнеры», потом полнометражный фильм – и ушел. Сначала из профессии, а потом уже из жизни мирской – в монастырь…– Почему он принял такое решение? – Мне сложно сказать, это его личное решение. Пока была жива его мама, моя супруга, он не решался уйти. После смерти Тани мы с Сережей как паломники ездили по христианским местам в Израиль, на меня это произвело очень сильное впечатление. И на сына тоже. Возможно, тогда он и принял окончательное решение. Сережа был женат, развелся... Он выбрал суровый монастырь, находящийся под надзором патриарха... Но это его путь, его решение. Для меня главное – чтобы сын был счастлив.
Автор:
Катя МАКСИМОВИЧ (ИА «Столица»)
