Сергей Лазо: ясности как не было, так и нет...

О Сергее Лазо писано-переписано – не счесть, а между тем в его биографии остается немало белых пятен, самое главное из которых – таинственный и толком до сих пор необъяснимый конец. Уже почти 90 лет в основном приходится черпать сведения из художественных произведений, фильмов, публицистики да прилизанных и приглаженных партийных мемуаров – солидных, глубоких исследований, по большому счету, до сих пор нет. С другой стороны, в адрес Японии было брошено тяжкое обвинение – почему бы не объясниться, не отмежеваться? На Островах же делают вид, что случившееся с Лазо к ним не имеет ровным счетом никакого отношения. Наконец, почему бы российской стороне (научным кругам, дипломатам, народной дипломатии, наконец) не проявить инициативу и не предложить соседям совместными усилиями расставить все точки над «i»?Почему японцы охотились за Лазо?Загадок и нестыковок в послужном списке Сергея Лазо хоть отбавляй. Возьмем, к примеру, арест. Почему решили взять именно Лазо? Японцы, если исходить из советской теории, считались самыми зловредными интервентами и непримиримыми врагами большевиков, а посему должны были начинать с первых лиц. Скажем, с военного министра в тогдашнем правительстве Приморской областной земской управы подполковника Краковецкого. Лазо в тогдашней приморской официальной властной иерархии занимал не столь уж высокую должность товарища (то есть заместителя) председателя военного совета эсера Медведева. И, тем не менее, указующий интервентский перст пал на него. В качестве одной из главных причин ареста называется близость Сергея Лазо к другому партизанскому командиру – Якову Тряпицыну, чье соединение поголовно вырезало японский гарнизон в марте 1920 года в Николаевске-на-Амуре. И якобы японцы решили отомстить. Но при чем тут Лазо? И какое отношение могло иметь Приморье к событиям, происходившим за тысячи верст?Верно, когда­то они были близки – в Забайкалье Тряпицын входил в отряд Лазо. Но потом их пути-дорожки разошлись: один подался в Приморье, другой взялся наводить советский порядок в низовьях Амура. С тех пор контактов никаких. Наконец, обстоятельства ареста. Установлено, что в момент задержания в помещении Следственной комиссии находились четыре человека – Лазо, Луцкий, Сибирцев и Мельников. Самый высокопоставленный из них – Борис Мельников, член военного совета, владевший многими секретами, в будущем – видный советский разведчик. Мельников в отличие от Лазо, укрывшегося под псевдонимом, ни к каким «прикрытиям» не прибегал. Так вот, первых троих взяли, а Мельникова, самого опасного с военной точки зрения, не тронули. Опять-таки – почему? И такими «почему» изобилует весь послужной список Лазо. Единственное на данный момент представляется автору сих строк бесспорным – арест Сергея Лазо далеко не случаен, более того, был предопределен и попросту неизбежен. Вернемся на некоторое время назад в Забайкалье, где красные отряды под его командованием вели боевые действия против частей казачьего атамана Григория Семенова. Их противостояние, проходившее с переменным успехом, закончилось драматично. Семеновцы, несмотря на то что уступали в вооружении и численном составе, смогли сохранить свое главное соединение – Особый маньчжурский отряд. Лазо ждал форменный форс-мажор. Принятый им новый фронт Прибайкальский вскоре был расформирован, отряды распущены, разошлись по домам и командиры. В том числе и Лазо, который решил попытать революционного счастья в Приморье. Причины крутого обхождения с едва ли не самым активным борцом за советскую власть в Забайкалье и Сибири до сих пор неясны, тем более вызывают удивление, что были приняты по решению Дальневосточного совнаркома, возглавляемого большевиком Краснощековым, будущим первым главой Дальневосточной республики (ДВР).Так вот, в ходе одного из боев отряды Лазо сильно потрепали японский добровольный отряд, входивший в состав полка Семенова. Тряпицинская резня в Николаевске случится спустя почти два года, а первая японская метка уже налицо. Не отсюда ли берет начало пристальный интерес японцев к фигуре Лазо?Тем более что о его прибытии в январе 1919 года в Приморье японцы узнали едва ли не на следующий день – по всему Владивостоку были расклеены листовки с «реквизитами» беглого большевика – белогвардейская контрразведка призывала оказывать содействие в поимке, гарантировалось солидное денежное вознаграждение.Организатор партизанского движенияЛазо пришлось уйти в глубокое подполье. К концу осени 1919 года Дальний Восток охватил серьезный политический кризис. Армия Колчака оставила Омск и, отступая, теряла один рубеж за другим. Деятельность ставленника Верховного правителя в Приморье генерала Розанова оказалась, по сути, парализованной. Большевики и эсеры решили воспользоваться подвернувшимся благоприятным моментом и поднять во Владивостоке восстание. Был образован революционный штаб, который возглавил Лазо. Штаб провел большую организационную работу, в результате распропагандированные, а по большей части уже не желавшие воевать белые воинские формирования практически без сопротивления сдались на милость победителей. В Приморье после громких предыдущих двух лет (1918-1919 гг.) наступило относительное затишье. В конце января 1920 года власть практически бескровно перешла в руки вновь образованного коалиционного временного правительства Приморской областной земской управы. Вместе сотрудничали эсеры, большевики и даже белые – все готовились к выборам в Народное Собрание, которые, забегая вперед, отметим, состоялись в мае. Наиболее же радикально настроенные большевики не оставляли идеи взять власть революционным путем, но их всячески удерживали. Причем рекомендации исходили из центральных властных структур, предлагавших, как это ни покажется странным, не торопиться с советизацией Приморья.В Москве, отдадим должное, на этот раз подошли к оценке ситуации здраво. После падения Колчака стало очевидно, что время уже работает на Советы, оставалось просто не делать резких движений. Вроде спонтанного выступления мятежного Якова Тряпицына. Кстати, именно после «Николаевского инцидента» у японцев появился веский аргумент. Дескать, мы же говорили, что требуется защита наших соотечественников, так что будьте добры миритесь с нашим присутствием, пока не разрешится ваш красно-белый конфликт. Выступление Тряпицына, считают некоторые исследователи, на два с половиной года отодвинуло уход японцев с Дальнего Востока. А посему получить еще одного Тряпицына в лице столь же непримиримого Сергея Лазо явно не входило в расчеты Кремля. Не вписался в ленинский сценарийМежду тем авторитет Лазо рос как на дрожжах, вскоре он становится командиром партизанских соединений. Став во главе партизанского движения, развернул бурную деятельность: организовал поставку в тайгу оружия, боеприпасов, обмундирования, занимался кадровым пополнением. Словом, готовился к новым боям, к новым выступлениям. Сегодня с высоты времени революционный радикализм смотрится привлекательно. Как же – против интервентов бился. В реальности же требовался другой подход. Колчака уже нет, вдобавок у Москвы появился мощный союзник в лице Америки, все более настойчиво требовавшей от Японии ухода с Дальнего Востока. Давайте, однако, зайдем к рассматриваемой проблеме с еще одной стороны – вспомним реакцию Ленина на начало японской интервенции, начавшейся, как известно, в начале апреля 1918 года. Глава Советского правительства отреагировал быстро и в высшей степени своеобразно. «Больше всего внимания надо уделить отступлению, увозу запасов и железнодорожных материалов, – говорится в направленной во Владивосток совершенно секретной телеграмме-директиве, – готовьте подрыв и взрыв рельсов, увод вагонов и локомотивов, готовьте минные заграждения около Иркутска или в Забайкалье». То есть драпайте вплоть до Иркутска?!.Двумя месяцами раньше, в январе 1918 года, на совещании с высшим партийным руководством страны Ленин выразился еще более определенно: «Говорят, если мы заключим мир с Германией, мы этим самым развязываем руки японцам и американцам, которые тотчас завладеют Владивостоком. Но пока они дойдут до Иркутска, мы сумеем укрепить нашу социалистическую республику». Другими словами, хрен с этим Дальним Востоком, лишь бы в центре власть удержать. Японцы действовали четко и в соответствии с ленинскими директивами: дошли до Иркутска, дальше – ни шагу. Случайность, совпадение или что­-то еще, чего мы пока не знаем и, наверное, еще не скоро узнаем. Ну, например, почему японцы вскоре отошли от Иркутска, взяв под контроль в основном районы Приморья и Приамурья, и больше никуда не рыпались. Это же, черт побери, интервенты – почему не торопятся свергать столь ненавистных большевиков и почему с ними боевые действия ведут не регулярные части Красной армии, а исключительно партизаны, во главе которых, еще раз напомним, стоял Сергей Лазо?А может, у Владимира Ильича был секретный протокол – что-­то наподобие Брестского «похабного»: вы тут особо не размахивайтесь со своей интервенцией, а мы вам – промыслы в прибрежных водах? Вел же вождь с американцами переговоры о продаже Камчатки, что сегодня совершенно точно установлено, так почему не мог торговаться с японцами?.. Но вернемся к весне 1920 года. Объективно лазовский радикализм в той ситуации был не нужен никому: ни японцам, ни коммунистам, ни населению, ни даже партизанам, прекрасно видевшим, что если уж советская власть справилась с Колчаком, то и подавно распутает приморский гордиев узел…Стало быть, в уходе со сцены Сергея Лазо были заинтересованы не только интервенты или белогвардейцы, вывесившие на владивостокских столбах призывы о поимке. Вот и думаю: не стал ли партизанский командир разменной монетой в большой политической игре, затевавшейся в те весенние дни 1920 года в Приморье? Случайно ли, что сразу после исчезновения Лазо началось образование Дальневосточной республики? Кстати, с резким протестом против ее создания выступал Яков Тряпицын, также противником был и Сергей Лазо. Тряпицына, дабы не дразнить больше гусей, пришлось отдать под суд и расстрелять. А вот что случилось с Лазо… Куда ведут следы таинственного исчезновения – можно только догадываться. Существует масса версий, главная – сожжение в топке паровоза появится не сразу. Сначала приписывали японцам (помните у Маяковского «В паровозных топках сжигали нас японцы…»?), потом версию подправили: будто не они, а передали белогвардейцам, а уж те сполна воздали непримиримому противнику. Но и здесь неувязка. Ни в одном эмигрантском издании, а сегодня уже доступно практически все эмигрантское наследие, о Лазо – ни слова. Ни один белый офицер или генерал печатно или устно даже не обмолвился. Имей белые хоть какое­-то отношение, рано или поздно, но всплыло бы. Как всплывают сегодня и почище истории с исчезновением Лазо. А так – тишина…Главное же, повторюсь, в том, что по-прежнему никто, на соответствующем уровне, разумеется, по-настоящему не заинтересован в разгадке тайны века…

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ