Подводно-дизельные байки военмора Приходько

Вице-адмирал в отставке Борис Приходько, председатель Владивостокского морского собрания нес боевую службу на атомных подводных лодках, был заместителем командующего ТОФ по боевой части, возглавлял Главную инспекцию Министерства обороны СССР по ТОФ. Он принимал личное участие в ликвидации последствий аварий на атомных субмаринах, немало повидал во время боевых дежурств. Поэтому неудивительно, что в его автобиографической книге много интересного, познавательного, а возможно, и неожиданного… Мы опубликуем – с любезного разрешения автора – несколько отрывков из книги. И начнем с того, что сам Борис Федорович назвал «подводно-дизельными байками», попросив к фамилиям и прозвищам участников этих непридуманных историй не относиться серьезно – они выбраны случайно.Дрислинг – руслингТолько прибыли в Приморье с Камчатки. Подремонтировались, успешно прошли контрольные проверки, и тут командира предупредили, что планируется выход в море с верхним штабом во главе с грозным и непредсказуемым проверяющим Квакиным. Экипаж наш отработанный, однако волнуемся, готовимся, изучаем особенности, привычки и наклонности будущих проверяющих. Опытный командир знает, что оценка работы лодки будет зависеть не только от нашей готовности, но и от настроения экзаменаторов. А настроение в значительной степени будет сформировано в кают-компании во время приема пищи, поэтому командир лично поставил задачу коку готовить изысканный обед, врачу – следить за сервировкой стола, механику – иметь под рукой графин со спиртом. Все доложили об исполнении: деликатесы у складского скареды-мичмана с боем вырваны и почти без потерь загружены в лодочную провизионку, механик под горло заправил канистры спиртом, врач нашел чистеньких первогодков-матросов, сделал им медосмотр, заставил подстричь ногти, определил их в вестовые для офицерской кают-компании. Опытный кок-мичман свое дело и так знал.Вышли в море с проверяющими на борту. Вошли в полигон боевой подготовки… Погружаемся, маневрируем, выходим в атаку, стреляем, боремся за живучесть, всплываем… Чувствуем, что тянем на «четверку»-»пятерку». Присматриваемся, прислушиваемся, принюхиваемся к реакции «верхнего». Квакин за весь выход не сказал ни слова, думает о чем-то своем, сокровенном. Штабные тихо похваливают, но глаза многозначительно закатывают под брови... Дело к обеду, а там полный ажур – замполит аж лоснится от предвкушения. «Пятерка» в наших подводных делах редкая штука, но чем черт не шутит!Прозвучала долгожданная команда: «Накрыт стол в кают-компании! Команде руки мыть!»На столе икра, языки, балыки. Стопки заправлены грузинским рислингом. Подняли стопки, командирский тост: «За наших в море!» Опрокинули. Расслабились, потянулись за закусками. И вдруг раздался зубовный скрежет и протяжный утробный стон. Источником его был Квакин:– Етта шта мне падали?– Рислинг, товарищ адмирал!– Я не патрибляю дрислинг, я патрибляю руслинг!Легкое замешательство за столом быстро разрядил шустрый эскадренный механик, метнувшийся в каюту за графином.Чувствуем, что наш рейтинг начал падать… Но ягодки были еще впереди. Рука с вилкой у Главного зависла над столом, глаза завращались… – Хде селедка???Командир вопросительно смотрит на всезнающего замполита. – А селедку мы не брали! – Я брезгУю! – и тарелка полетела в вестового. До возвращения в базу Квакин из каюты не выходил. На разборе в верхнем штабе присутствовали только командир и замполит. Разбор был долгим. Экипаж из прочного корпуса не вылезал – с волнением ждал результатов. Наконец появились наши начальники – уставшие, распаренные, но довольные – оценка положительная – «тройка»! Политотдел с трудом уговорил адмирала добавить к его оценке один балл! После такого знакомства с требованиями верхнего штаба к отработке задач в море мы всегда имели в провизионке селедку и не предлагали штабу «дрислинг»!Пасха по-подводномуАпрель. Находимся на боевой службе в Филиппинском море. Экипаж почти в прежнем составе. Сменилось по разным причинам пять подводников. Два срочника демобилизовалось, замполит убыл на учебу, один офицер и мичман списаны по здоровью. Старшиной команды торпедистов на боевую службу пошел прикомандированный мичман Н. – малознакомый нам подводник из Советской Гавани. Пожилой (за 40), сухощавый, молчун. По боевому расписанию его место в кормовом седьмом отсеке. Условия пребывания в прочном корпусе подводной лодки в подводном положении в Филиппинском море – далеко не из простых. Но 7-й отсек самый тяжелый для обитания людей и всего живого. Даже вечные спутники моряков крысы туда забегают неохотно. Затхлый застоявшийся воздух, тусклое освещение, капающая со шпангоутов вода, в трюме плещется густая жижа – смесь масла, жидких испарений, забортной воды. Единственное преимущество – прохладнее, чем в других отсеках.Естественным желанием организма подводника было при любой возможности глотнуть свежего морского воздуха и в надводном положении заполучить заветный отсечный номерок, дающий право на 10-минутное пребывание на ходовом мостике. Сначала никто не обратил внимания на абсолютное отсутствие этого инстинкта у организма нового мичмана: он исправно нес вахту, управлял своей командой торпедистов. Но на 10-е сутки похода слухи дошли до врача, и по его рекомендации мичмана под разными предлогами стали вызывать на мостик. Были еще странности – неохотно мылся, молчал, при любой возможности и в любом положении спал.Итак, апрель, конец месяца, на Большой земле – Пасха. Все нормальные люди пекут куличи, красят яйца…А у нас подводное положение, глубина 100 метров, скорость 4 узла, послеобеденный отдых, торпедисты дремлют на подвесных койках. Мичман тоже уснул, трусы задрались, и оттуда вывалилось то, что обычно людям не показывают. Вахтенный отсека, проходя мимо, обратил на него внимание и, вспомнив, как его мама, готовясь к Пасхе, с особенным усердием красила яйца, взял пузырек с чернилами и нежно полил ими мичманское «хозяйство». И продолжил осмотр отсека. Прошло время, мичман проснулся и проследовал в гальюн. Из гальюна он выскочил с воем и, не соблюдая режим тишины, кинулся во 2-й отсек – к врачу. Доктор быстро разобрался, что у яиц не гангрена и их можно будет употреблять по назначению, если отмыть от чернил… Мичман был не злопамятен, не искал виновника, своих привычек не бросал, но теперь спал только в штанах. Всегда. Голод имени ХрущеваАвгуст-сентябрь 1960 года. Камчатка. Группа курсантов – мичманов ТОВВМУ имени Макарова и курсантов – выпускников ДВВИМУ имени Невельского проходит стажировку на подводных лодках 15-й эскадры подводных лодок. В том числе и курсант Борис Приходько на подводной лодке под командованием капитана 2-го ранга А. Жичкина. Корабль находится у пирса в боевом дежурстве. В сентябре 1960 года генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев убывает в США в качестве главы советской делегации на Генеральную Ассамблею ООН. Никита Сергеевич был человек решительный и перед отлетом приказал напрячь все мускулы, чтобы он в случае чего смог показать империалистам «кузькину мать». Все напряглись, и наша лодка из положения боевого дежурства вышла на боевую службу в отдаленный район Тихого океана.В целом дело для подводников привычное, однако на лодке не оказалось продуктов… И, выполняя задачи боевой службы, пришлось героически бороться с голодом. Когда на третьи сутки похода провизионщик доложил командиру об отсутствии на борту продуктов, замполит предложил вынести вопрос на партсобрание. Собрание было бурным, заклеймили позором американских империалистов и лодочного доктора, ответственного за продукты, но убывшего в отпуск без передачи дел по акту. Голосовали все единогласно – за! Против и воздержавшихся не было. Обнаружили плавающие в трюмной жиже пару банок сухарей, пару палок конской колбасы. В нарушение инструкции по приказанию командира вскрыли отсечные аварийные бачки. Комиссией сделали опись всех оставшихся скудных запасов. Установили партийно-комсомольский контроль за расходованием каждого сухаря. Пропитанный соляркой сухарь, выданный командиром, был высшим поощрением. Задачи боевой службы и борьбы с голодом экипаж выполнил. По возвращении в базу на пирсе нас ожидала гора продуктов под охраной вернувшегося из отпуска продрогшего и промокшего под дождиком корабельного доктора. Одного ослабевшего матроса эвакуировали из прочного корпуса: под водой есть было нечего, а в надводном положении укачивался… В бане мы смеялись друг над другом: живые скелеты! Однако молодость быстро взяла свое, и через две недели мы выглядели прилично. В училище прибыли без замечаний и с хорошими отзывами командиров: «Во время длительного похода нес самостоятельную ходовую вахту… Делу КПСС и Социалистической Родине предан…».

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ