И на Тихом атамана попросили...

Кто из нас не знает знаменитой песни – про штурмовые ночи Спасска, волочаевские дни, про то, что воевод разогнали, атаманов разгромили? И что громили и разгоняли партизанские отряды, занимавшие, как в песне поется, города. А между тем в этих словах содержится серьезная историческая неточность. В отношении, скажем, главного дальневосточного атамана Григория Семенова. Посыл об изгнании, конечно, верен, но изгнавшими были вовсе не партизаны, и даже не бойцы входившей во Владивосток Народно-революционной армии Дальневосточной республики... а свои. Вчерашние соратники – офицеры, генералы и – страшно подумать! – преданные ему братья-казаки. Именно они, а не партизаны, и попросили, как бы поделикатнее выразиться, вон.Первым выступил против большевиковК исходу 1920 года трехлетняя кампания в Забайкалье сошла на нет, и атаману Семенову потребовался новый плацдарм для продолжения борьбы с ненавистным большевизмом. Вошел он в историю Гражданской войны в России (1917-22 гг.) как один из самых непримиримых противников нового режима. 27-летний есаул, герой Первой мировой войны оказался одним из первых, а может, и вообще первым, кто понял, что большевизм – это всерьез и надолго. В то время как в центральных районах России еще только размышляли, с чем кушать явление, названное советской властью, Семенов без колебаний встал на путь вооруженной борьбы. Причем, заметим, еще до того, как большевики взяли Зимний.Вернувшись с фронта в родное Забайкалье, он приступил к созданию Особого маньчжурского отряда, ставшего, по сути, первым в России антибольшевистским воинским формированием. Слава о лихом есауле, бравшем со своими казаками одну позицию за другой, быстро разошлась по всей Сибири.Вооруженная борьба против Коминтерна и международного шпиона Ленина, как неизменно говаривал сам Семенов, получила мощный дополнительный импульс в связи с переворотом в Омске и приходом к власти Верховного правителя адмирала Колчака. После некоторых шероховатостей в отношениях между ними новый глава российской белой государственности признал в лице Семенова реальную силу, могущую стать серьезным подспорьем в борьбе против большевиков.Приказом А. Колчака от 25 мая 1919 года Семенов назначается командиром 6-го Восточно-Сибирского армейского корпуса, через два месяца становится помощником главного начальника Приамурского края и помощником командующего войсками Приамурского военного округа с производством в генерал-майоры. На исходе декабря того же, 19-го года, он уже – командующий войсками Иркутского, Забайкальского и Приамурского военных округов на правах главнокомандующего армиями, ему присваивается звание генерал-лейтенанта.Забегая вперед, отметим, что последним распоряжением Колчака – от 4 января 1920 года – Семенову будет передана «вся полнота военной и гражданской власти на всей территории Российской Восточной Окраины, объединенной российской верховной властью».Еще раньше, до верховного производства, представители казачьих войск возвели Семенова в ранг Походного атамана, вверив тем самым руководство казачьими соединениями на всей огромной восточной территории России. Однако пребывание на вершине могущества продолжалось недолго. Разгромив сибирские армии и расстреляв Верховного правителя, красные обрушились всей мощью на Семенова, и ему после жестоких сражений пришлось, оставив войска, ретироваться дальше на восток. Атаман не оставил надежд на успех в борьбе с большевиками: он был полон сил, наличие преданных казачьих соединений плюс оставшиеся после Омска войска – все это вместе взятое рисовало не столь уж безнадежную перспективу, но…В Приморье не простили альянс с интервентамиСеменов был искусным и храбрым военным – изобретательным, постигшим все тонкости военного искусства, умелым организатором, но был крайне недальновидным, если не сказать больше, политиком. Что и проявилось в полной мере в Приморье.К тому времени международная политическая обстановка на Дальнем Востоке была уже далеко не такой, как три года назад. Прежде всего оказалась битой японская карта, на которую все эти годы ставил Семенов. В самой Японии росли антиинтервентские настроения, с другой стороны – выступала против японского присутствия на Дальнем Востоке Америка, с третьей и что самое главное – тотальная ненависть к непрошеным гостям всех слоев населения. Имя же Семенова в народе ассоциировалось именно с японцами.И когда он в начале лета 1921 года попытался явиться во Владивосток, чтобы, как сам пишет, на правах командующего всеми вооруженными белыми силами Сибири и Дальнего Востока взять власть в свои руки, вдруг выяснилось, что ситуация резко поменялась. Не только простой люд не желает слышать о преемнике Колчака, но и местная власть – Временное Приамурское правительство резко воспротивилось приезду Семенова, резонно полагая, что этот визит ведет к дестабилизации.В своих мемуарах, написанных еще в 30-е годы, но изданных в России сравнительно недавно, Григорий Михайлович уделил демаршу местной элиты немало места, но все как-то обтекаемо и не договаривая…Пришлось обратиться к первоисточникам – периодической печати тех лет, и картина, как свидетельствуют СМИ – от левых до правых и даже «импортных», вроде прояпонского «Владиво-Ниппо», крайне неприглядная. Не захотел делить с атаманом власть местный Керенский – глава Временного Приамурского правительства Спиридон Меркулов, рассчитывавший, по его признанию, на мирное сосуществование с большевиками. С высоты сегодняшнего времени очевидно, сколь наивны были эти надежды и насколько оказался прав Семенов, заявивший брату премьера, военному министру Николаю Меркулову, что как только последний иностранный военный покинет Владивосток, Меркуловым придется распрощаться с властью. Забегая вперед, отметим, что братьям пришлось распрощаться еще раньше – за полгода до прихода Народно-революционной армии ДВР их свергли будущие «земцы» генерала Дитерихса, но, по большому счету, положения это не меняет.Чтобы дискредитировать Семенова, Временное правительство сделало официальное заявление, обвинив атамана в том, «что он бросил Дальневосточную армию в Забайкалье на произвол судьбы и без средств, а сам уехал в Порт-Артур, куда предварительно отослал общегосударственные денежные средства…» От Семенова стали отворачиваться военные, казаки, крестьяне, не говоря уже о рабочих и интеллигенции. Главкому указали на дверьТак, на проходившем 16-25 июня 1921 г. во Владивостоке Приморском несоциалистическом съезде, сообщала газета «Наше слово», «представители от крестьян и казаков резко выступили против домогательств Семенова на власть и самого его пребывания на русской территории, требуя передачи всей полноты верховной власти русскому народу… Одновременно они выступили за гражданский мир и выразили протест против нахождения интервентов на русской земле…»Поняв, что во Владивостоке ничего не выгорит, Семенов покинул город и отправился в Гродеково, где находились верные ему части. Но и здесь – из огня да в полымя: Владивосток приостановил довольствие.Далее и вовсе неслыханное. В начале июля 1921 г. во Владивостоке на съезде представителей семи казачьих войск – Уральского, Оренбургского, Сибирского, Семиреченского, Енисейского, Амурского и Уссурийского – большинством голосов было принято решение «лишить Семенова звания Походного атамана…»Тогда же Американо-Китайский банк и банки Японии под разными предлогами отказывали в выдаче его же денег.«Видимо, – резюмировала газета «Россия», – как политическая фигура Семенов перестал удовлетворять своих бывших покровителей и стал им не нужен, поэтому средства и были заморожены, а Семенов остался фактически без поддержки. Еще атаман Семенов надеялся на получение финансовой помощи из Харбина. Когда и эти надежды не оправдались, Семенов заявил Временному Приамурскому правительству о своем согласии подчиниться последнему…»Несколько позднее между атаманом Семеновым и Меркуловыми было достигнуто соглашение, по которому последние выделяли сумму (за обязательство покинуть Приморье), обеспечивающую изгнаннику жизнь в течение пяти лет.Приговор – смертная казньВ сентябре 1921 года Семенов покидает Россию. Как ему казалось – навсегда.В течение нескольких лет атаман не мог найти пристанища. Его не принимали в Японии (слишком одиозен для либеральных кругов), в Корее (потому что сфера японского влияния), в Китае (здесь не могли простить поддержку монгольской независимости), в США (якобы за расстрел нескольких американских солдат во время интервенции США в Сибири)…В конце концов дали вид на жительство в Японии, но при условии соблюдения полного статуса частного лица и – никакой политической деятельности!И только в 1932-м, когда Япония оккупировала Маньчжурию, наступил «просвет». Семенов возвращается на материк. Приобретает в Дайрене (ныне – Далянь. – Прим. авт.) двухэтажный дом с садом, японцы устанавливают ему пенсию в размере одной тысячи иен в месяц. Еще через некоторое время по протекции своих покровителей возглавляет «Бюро русской эмиграции в Маньчжурии», призванное, по замыслу японцев, объединить десятки тысяч русских эмигрантов с далеко идущими целями.Понимал ли Григорий Михайлович, что дайренское благополучие просто так не оплачивается? Вряд ли. Иначе не слал бы в середине 30-х годов Гитлеру поздравительную телеграмму по случаю дня рождения…Финал наступил в августовские дни 45-го. Семенов был арестован сотрудниками Смерша Забайкальского фронта, вывезен в Читу, а оттуда на поезде доставлен в Лубянку.Судили вместе с еще семью наиболее видными деятелями дальневосточной белой эмиграции – главой Русской фашистской партии Родзаевским, предводителем казачества в Харбине Бакшеевым и др.Приговор: Родзаевского, Власьевского, Шепунова, Михайлова, Бакшеева – к расстрелу, Охотина и Ухтомского – к различным срокам, Семенова – казнить через повешение. Приговор был приведен в исполнение в тот же день – 30 августа 1946 года. Выходит, сегодня – круглая годовщина…В 1994 и 1998 гг. Военная коллегия Верховного Суда РФ пересматривала дела августовского процесса 1946 года. Приговор оставлен в силе, за исключением одной статьи – «антисоветская агитация и пропаганда» – в этом за осужденными не было состава преступления. Но в целом, повторяем, реабилитации не подлежат…И еще. В последнее время под флагом восстановления исторической справедливости идет переосмысление прошлого. Все это замечательно – никаких вопросов тут нет. Другое дело, что под этим переосмыслением крен уже в другую сторону. Так, в частности, происходит и с атаманом Семеновым – сплошь и рядом сегодня преподносится как чуть ли не положительный насквозь персонаж.Сегодня прошлое, конечно, видится в другом свете. Но история, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Что было, то было – атаман отторгался не только красными, даже самые «белые» его не переносили на дух…

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ