Под чужим именем
Дальневосточный след двух сынов армянского народа – адмирала и маршала
Дальневосточный след двух сынов армянского народа – адмирала и маршала…Сентябрь 1945-го. На Дальнем Востоке отгремели последние залпы Второй мировой войны. Советские войска отправляются на запад: кто на демобилизацию, кто продолжать службу. В штабах подводятся итоги кампании, составляются списки для представления на награждение – героев ждут слава и почет. 
В числе тех, кто мог быть, выражаясь современным языком, номинирован и кого, как свидетельствовали современники, ждали высшие почести, а может, и Звезда Героя, был командующий 12-й воздушной армией Советского Союза маршал авиации Сергей Худяков. Его соколы отважно дрались в небе над Маньчжурией, о взаимодействии авиации с наземными силами высоко отзывались Главком советской группировки маршал А. Василевский, командующие фронтами. Как идентифицировали маршалаПеред отправкой в Москву маршал Худяков по какой-то надобности из Китая полетел во Владивосток. Здесь неожиданно ему предложили посетить одно из учреждений. Вместе с сопровождавшим его генералом «Смерша» маршал вошел в помещение. Вдруг к нему бросается пожилой человек явно восточной наружности и с криком: «Арменак, дорогой, наконец-то я тебя нашел!» – начал его обнимать и целовать.Все присутствовавшие никак не реагировали. А старик не унимался: «Арменак, дорогой, ты что, не узнаешь меня? Это же я – твой дядя Саак из Мец Талгара».Маршал молчал – его словно столбняком поразило. Сопровождавшие представители «Смерша» предложили Худякову выйти. На его же личном самолете маршал был переправлен в Улан-Удэ (по другим сведения – в Читу), откуда уже по железной дороге, в спецвагоне, под усиленной охраной его доставили в Москву. Встреча с родственником, якобы случайно оказавшимся во Владивостоке, на самом деле была тщательно разработанной операцией – с тем, чтобы окончательно развеять имевшиеся у «Смерша» подозрения. Родственников же специально на самолете доставили во Владивосток для идентификации, так сказать, объекта. Так раскручивалось дело маршала Худякова – одно из самых загадочных в советской истории времен Второй мировой войны. Полной ясности в этой истории нет до сих пор и, как полагают некоторые исследователи, никогда уже не будет. Сегодня имя этого военного мало что говорит, а во время войны он слыл одним из самых продвинутых авиационных начальников. В критические дни осени и зимы 41-го у генерала Жукова командовал под Москвой авиацией Западного фронта, в дальнейшем вырос до начальника штаба ВВС Красной Армии. Вершиной военной деятельности стало участие в феврале 45-го в Ялтинской конференции трех лидеров антигитлеровской коалиции – Сталина, Рузвельта и Черчилля. Именно по предложению Иосифа Виссарионовича Худяков был включен в состав советской делегации в качестве главного авиационного эксперта.Тогда-то в Ялте у вождя в ходе повседневных контактов и зародились первые сомнения. Смуглое, кавказского типа лицо – явно нерусский. Сам Худяков объяснял кавказские «рудименты» просто: отец – русский, мать – грузинка, но засвидетельствовать уже не смогут, умерли еще в начале 20-х годов. Сталин, отличавшийся повышенной подозрительностью, дал команду начальнику Главного управления контрразведки «Смерш» Абакумову разобраться.Спецам из «Смерша» не составило большого труда обнаружить в личном деле едва заметные нестыковки. Навели справки, и выяснилось, что никакого красного командира Гражданской войны Худякова в природе не существовало, а присвоил себе эту фамилию, а с ней и вымышленную биографию героя уроженец селения в Нагорном Карабахе Арменак Ханферянц. С героической биографией он жил, завел семью. Славное боевое прошлое открывало двери престижных военных учебных заведений, способствовало продвижению по служебной лестнице.Поразительно, но во всей военной биографии – от рядового красноармейца до маршала – ни сучка ни задоринки. Все, как показала проверка, чисто – не подкопаешься. Так зачем, спрашивается, надо было идти на подмену? Ведь в 20 – 30-е годы двойные фамилии были в порядке вещей. Советское руководство сплошь и рядом состояло из псевдонимов: Молотов на самом деле был Скрябиным, Троцкий – Бронштейном, Глебов – Авиловым, не говоря уже о Ленине (Ульянове) или Сталине (Джугашвили). Запиши себе в автобиографию и, как говорится, спи спокойно.Как это сделал другой видный армянин Адмирал флота Советского Союза Иван Степанович Исаков, он же Ованес Исаакян. Службу начинал на Тихом океанеПочти одного поколения с Ханферянцем, да и по социальному происхождению они тоже далеко не ушли друг от друга – оба упорно и последовательно шли по военной линии. С той лишь разницей, что Ханферянц связал свою жизнь с авиацией, а Ованес Исаакян – с морем. 
Во время учебы на Отдельных Гардемаринских курсах в 1915 году молодой моряк для прохождения практики был направлен во Владивосток на Тихоокеанскую эскадру, где и прошли первые морские университеты 21-летнего гардемарина. О дальневосточном следе в судьбе видного военно-морского начальника, Героя Советского Союза целые десятилетия не было ничего известно.Сделаем еще одно отступление. В конце 50-х годов Владивосток посетил поэт Александр Твардовский. Живой классик советской литературы в то время работал над поэмой «За далью – даль», для завершения масштабной картины ему непременно требовалось обогатиться дальневосточными впечатлениями. Поэта во Владивостоке принял первый секретарь крайкома КПСС Василий Чернышев, к слову, большой поклонник таланта автора «Василия Теркина». Василий Ефимович призвал местный писательский актив оказывать гостю всяческое содействие, велел выделить из крайкомовского гаража «Волгу» для поездок по краю. А напоследок попросил опубликовать, разумеется, по возможности что-нибудь о Дальнем Востоке в журнале «Новый мир», главным редактором которого Твардовский в то время являлся.По странному совпадению вскоре по возвращении в Москву главреду позвонили от адмирала Исакова, находившегося уже на пенсии, с просьбой рассмотреть сочинения, собственноручно написанные самим Иваном Степановичем. Продолжил традиции СтанюковичаКак вспоминали впоследствии сотрудники «Нового мира», Александр Трифонович заперся в своем кабинете и с запоем проглотил присланное. Тут же распорядился что-то из шедшего в печать номера сдвинуть и поставить Исакова. Изумлению читателей не было границ. Оказывается, знаменитый адмирал, герой войны еще и талантливый беллетрист. Его произведения начинают выходить одно за другим. А тот самый первый рассказ о Владивостоке «Крестины кораблей», опубликованный в сентябрьской книжке «Нового мира» за 1959 год, свидетельствует, что по таланту адмирал едва ли уступал знаменитому дальневосточному предшественнику писателю-маринисту Константину Станюковичу. Сегодня, конечно, трудно отыскать «Новый мир» полувековой давности, разве что сохранился в анналах Горьковской библиотеки. Разыщите, читатель, уверяю вас, не пожалеете. Сочный язык, великолепное знание морской тематики, простое, доходчивое изложение, пересыпанное морскими прибаутками, производят впечатление.Затем вышел ряд других произведений, принялся адмирал и за собственно мемуары. Логическим венцом литературной деятельности стало принятие «дебютанта», к тому времени перешагнувшего 70-летие, в члены Союза писателей СССР.Никогда, ни в какое время, даже самое тяжелое – конец 30-х годов, пресловутый «пятый пункт» адмирала не вызвал вопросов. Иван Степанович Исаков (Исаакян) сегодня один из самых почитаемых в Армении исторических деятелей. В честь него названы улицы, открыт музей, в советское время в СССР бороздил моря большой противолодочный корабль «Адмирал Исаков».Глубоко почитаем в Армении и Ханферянц-Худяков, он также увековечен в камне и бронзе, его имя носит Академия Вооруженных сил Армянской республики. И все же…Не распутывай тайны, Анастас!Что подвигло решиться на подмену? Да в такой глубокой тайне, что ни жена, ни дети не ведали. Всячески под разными предлогами Худяков уклонялся от поездок на Кавказ, напрочь забыл дорогу в Нагорный Карабах, где проживала многочисленная родня.Ответ на эти вопросы должно было дать следствие, но…Пожалуй, самое странное, что матерые «смершевские» следователи вполне удовлетворились этими, явно шитыми белыми нитками рассказами о дружбе с мифическим красным командиром Сергеем Худяковым, завещавшим в случае смерти взять его, Худякова, фамилию, впрочем, и всю биографию тоже. В течение пяти лет в распоряжении следователей были все возможности, в том числе и допросы с пристрастием, докопаться до сути, «выбивали» ведь в то время из подследственных и то, чего не существовало. А тут как бы натыкались на невидимый барьер: сюда нельзя, этого не трогай. В конце концов, маршал был приговорен к расстрелу… Дальнейший анализ ситуации не входит в задачи данной публикации. Выскажу лишь свое, сугубо личное мнение о природе неразгаданной тайны. Известно, что Ханферянц имел отношение к судьбе 26 бакинских комиссаров, чья история и поныне изобилует «белыми» пятнами. Имел отношение к Бакинской коммуне и Анастас Иванович Микоян, один из самых влиятельных деятелей в Советском государстве как при Сталине, так и в послесталинское время. Не зря о нем ходила в народе поговорка: «От Ильича до Ильича (то есть от Ленина до Брежнева. – Прим. авт.) – без инфаркта и паралича…»Не мог ли оказать свое влияние на ход расследования всесильный Микоян? Спасти, конечно, не мог. Сознательный подлог в то время карался жестоко, неотвратимо и без каких-либо экивоков, но посодействовать, чтобы нежелательные эпизоды из прошлого не «всплыли», вполне было в его силах… 
Однажды Сталин заявил Микояну: «История о том, как были расстреляны 26 бакинских комиссаров и только один из них – Микоян – остался в живых, темна и запутана. И ты, Анастас, не заставляй нас распутывать эту историю…» Не здесь ли следует искать истоки чудесного превращения нашего героя?..Остается сказать, что вскоре после смерти Сталина начался процесс реабилитации маршала Худякова. Длился он, правда, долго, окончательно завершился только к 2000 году. Все обвинения сняты, возвращены доброе имя, звания, награды, членство в КПСС. Осталась только именная тайна…
Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ
