Вечный ученик
Секрет молодости Джеммы Фирсовой
Секрет молодости Джеммы ФирсовойО том, что Владивосток посетила легенда отечественной кинодокументалистики, профессионалы узнали сразу, и свободного времени у Джеммы Сергеевны почти не было. А она все равно успевала прогуляться вдоль берега Амурского залива, обойти пешком все сопки вокруг гостиницы - чтобы полюбоваться городом, который она мечтала увидеть много лет… 
- Я всегда мечтала увидеть Владивосток, стремилась сюда, - говорит Джемма Сергеевна. - Мой покойный муж передал мне любовь к Владивостоку. В своей жизни он обожал только три города: Саратов, в котором он родился; Севастополь, который стал для него вторым городом рождения (ведь то, что он остался жив после обороны Севастополя, просто чудо), и Владивосток, в котором он жил всего полтора года, снимал спасение челюскинцев, и который очень любил. Владик обожал море, мечтал о море, стремился поступить в мореходку, но в Питере, куда он приехал поступать, простудился, заболел бронхитом – и на мечте был на какое-то время поставлен крест. А здоровье у него было отменное – до конца жизни, до 95 лет, он всегда ходил без шапки и в тонкой куртке нараспашку… Видимо, это было веление судьбы – и он связал сначала свою жизнь с кино, а уж потом с военной службой и стал в итоге военным моряком-оператором, капитаном третьего ранга… Он даже кругосветку совершил: вышел в 1942 году из Архангельска с конвоями в Лондон, потом – в США, оттуда уже через Тихий океан – в свой любимый Владивосток. Тогда друзья его говорили: «Владик вернулся во Владик». А за полтора года работы в архивах, собирая материалы для фильма «Владислав Микоша: остановивший время», я нашла потрясающие кадры старого Владивостока, а также съемки, которые муж делал на путинах, потрясающий сюжет Михаила Глидера «Порт Владивостока», и на каждом из них город представал передо мной во всем своем великолепии. Поэтому я так стремилась сюда. Город меня совершенно очаровал, жаль лишь, что виды на бухту и порт застроены – в первой половине прошлого века такой застройки не было и Владивосток был сказочно красив именно тем, что с любой точки можно было увидеть море, порт, краны, суда… Впрочем, подобная застройка – проблема почти всех российских морских городов, и не только российских. В Севастополе и Одессе те же проблемы, в Одессе прямо на берегу построили ужасный отель, закрыли вид… Зачем?..- Джемма Сергеевна, вы и кинодеятель, и общественница, и ученый, и поэт… Вам так важно разнообразие?- Мои друзья всю жизнь меня упрекали: ты разбрасываешься, поэтому ты никогда не состоишься, надо сжаться в кулачок и идти по одной дороге – и ты станешь второй Лени Рифеншталь… Но мне хотелось совсем другого. Знаете, как я себя ощущаю? Вечным учеником! Мне все интересно! Мало того, я абсолютно убеждена, что у нас впереди целая вечность, а состояться нужно не в том, чего ты достиг на работе, а что ты узнал в жизни, чему ты научился. Человек, как мне кажется, меняется только тогда, когда становится мудрым…- Как вы, женщина, кинематографист, стали работать в организации «Союз-Чернобыль»?- Сама напросилась. Серьезно. Я работала художественным руководителем «Документального экрана» на Центральном телевидении, и все было прекрасно. Но в это время мой однокурсник Ролан Сергиенко сделал свою первую картину «Колокол Чернобыля» и попросил меня написать отзыв. А у меня мозги системно устроены, я не смогла дать просто рецензию, а влезла в проблему… И это было несложно, потому что наукой я интересовалась всегда, выписывала массу научных, экологических журналов. И мою статью в итоге пять раз снимали с полос «Советской культуры», но потом все же опубликовали, правда, урезав. Но даже то, что осталось, произвело фурор: в Киеве газету с моей статьей перекупали, ее было недостать. Ведь все вокруг врали… Через год поехала в Киев и Припять. Была там всего пять дней и не спала практически все это время, потому что, узнав, что приехала автор той статьи, ко мне пошли физики, эксплуатационники, медики, учителя, родители заболевших детей… И я поняла одну страшную вещь: между учеными, которые пытаются объяснить все как есть, и прессой, которая может донести это до людей, легла пропасть. Вот так и решила, что должна стать мостом между людьми, которые понимают, но не могут объяснить, и теми, кто может объяснить, но ничего не понимает. Вернувшись в Москву, подала заявление об увольнении. Меня спрашивали: «На картину уходишь?» - «Нет, я буду заниматься Чернобылем». «Ты с ума сошла!» - говорили мне, а я знала, что должна. В это время я и попала в «Союз-Чернобыль», начались научные экспертизы, и первая из них была посвящена тому, как в пострадавших республиках помогают зараженным территориям. Я была экспертом-коодинатором группы народных движений. Мы поехали на Украину, в Белоруссию… И там я увидела столько горя, столько безалаберности, столько головотяпства… Позвольте отступление. Я точно знаю, в какой момент между русскими и украинцами исчезли братские связи, когда зародилось все то, что мы сегодня с ужасом не можем понять: после Чернобыля. Я снималась всю жизнь у Юры Ильенко, мы с ним ездили на съемки в самые глухие уголки Западной Украины. И везде нас принимали как родных. А после Чернобыля я не узнала Украину – это была пороховая бочка, доведенная ложью и чиновничьими проволочками до взрывного состояния. И должна вам сказать, что соглашения, подписанные в Беловежской Пуще, в каком-то смысле спасли нас. Если бы их не случилось, на Украине народный гнев вылился бы в такое, что нам Кавказ показался был милой забавой. Трагедия такого уровня не может рассосаться, она ушла в подсознание, обратилась в ненависть… Ну подумайте, если Юра Ильенко, мой друг, мой брат, с которым мы столько работали, стал ярым националистом и снял картину «Мазепа», которую смотреть невозможно…Потом были экспертиза по причинам катастрофы и обсуждение того, что делать дальше. И неожиданно, ошеломляюще для меня – в группе было около 250 ученых самого высокого ранга: Минск, Москва, Киев, «Курчатник», эксплуатационники - меня назначили руководителем группы по непосредственным причинам аварии. Могу сказать, что эта работа стала моим вторым высшим образованием. Я занималась этой проблемой не как художник, а как ученый… Чего добилась комиссия? В «Курчатнике» слегка переделали «кастрюлю» (реактор), она стала немного безопаснее, но эта конструкция сама по себе порочна с самого начала. И разработчики об этом знали!Когда мы уже писали заключение, нам привезли материалы уголовного дела, 57 томов. Семь из них фонили, лежали в свинцовом ящике. И оказалось, что то, до чего мы доперли за год работы, было написано еще в мае, сразу после катастрофы, и положено в сейф, спрятано, забыто… Мало того, оказалось, что незадолго до взрыва в Чернобыле подобная ситуация, которая едва не привела к катастрофе, случилась на Ленинградской АЭС. И никому ничего не сказали, положили в сейф, забыли… Чиновники… С тех пор я ярый противник атомной энергетики и использования атомной энергии в любых целях. Господь нас пока бережет – иначе бы мы давно взорвались, но насколько хватит его терпения? Человечество должно одуматься, давно ясно, что альтернативные виды энергии могут заменить атомную, а есть еще и те виды, которые мы пока не открыли…- В документальном кино России есть некий кризис, связанный с заказным характером фильмов…- А так было всегда. Документалистика всегда была заказной, только заказ поступал от партии. Мне однажды «Мосфильм» предложил сделать фильм «Дети мира», обещали потрясающий бюджет и возможность ездить по всему миру. Но заказ был четкий: надо было снять, как хорошо живут дети в СССР и как плохо – в капстранах. Я отказалась. Сейчас заказы другие, а самое страшное, что их придумывают себе сами режиссеры, отлично понимая, что продается, и даже не ожидая заказа, делают кино на потребу…- Вы смотрите наше кино?-Нет. Но не потому, что мне неинтересно. После того как я полтора года просидела в архивах, у меня сильно упало зрение: врачи сказали – дистрофия сетчатки, никакого кино, никаких архивов, никакого монтажа… Это было в 2006 году. Слава богу, что мы с мужем 12 лет назад вынесли из дома телевизор и больше его не включали, не было дома соблазна смотреть. Но когда фильм о Владиславе, который по моим материалам монтировал Евгений Цыбул, вдруг застопорился – ведь Евгений не сам отбирал материал, – мне пришлось, наплевав на все, садиться в монтажную. Но с тех пор я вижу окружающий мир таким, словно он написан импрессионистами. Правда, не так давно врачи пообещали, что новые методы лечения могут помочь. Я в это верю. Я абсолютный оптимист. Таким меня сделал муж. Владик был человек-праздник… И он осыпал меня этими праздниками, радостью, оптимизмом, приучил к нему… - В чем секрет вашей молодости?- В том, что я вечный ученик. В начале этого года прочла одну статью про квантовую физику, заинтересовалась. Выписала кучу книг по квантовой физике, читаю, вникаю… По ночам, правда, но это такой кайф! Мы, люди XX века, не представляем себе, в каком мире мы живем, он вовсе не такой, как нам кажется! Квантовая физика соединила мир материальный и мир тонкий, квантовый, это меняет взгляды на жизнь…Кроме того, я не признаю нытья типа «вот, в наше время»… Считаю, что пока я живу, это мое время. А чье же? Если я в нем самодостаточна, за эти годы сделала 11 выставок, две книги, фильм – чье же оно? Мое!Справка «В»Джемма Фирсова — актриса («Алые паруса», «Вечер накануне Ивана Купалы» и другие), режиссер-документалист (одна из самых известных работ – лента «Битва за Кавказ» в цикле «Великая Отечественная», фильм «Предупреждение об опасности»), общественный деятель. Лауреат Ленинской (1980) и Государственной премий СССР (1973). С 2004 года работает над систематизацией творческого наследия мужа – знаменитого оператора Владислава Микоши.После аварии на Чернобыльской АЭС участвовала в создании организации «Союз-Чернобыль». Впоследствии была назначена руководителем экспертной группы по непосредственным причинам аварии.
Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ
