Дом с никнеймом

Эти два здания на Алеутской, 17 и 19 привлекают внимание не только приезжих, но и тех, кто родился во Владивостоке. «Почему – «Серая лошадь»?» - такой вопрос, наверное, хотя бы раз задавал самому себе или родителям любой из нас.

Каких только версий не существует по поводу этого названия! Есть три, на мой взгляд, самые фантастические.

Первая. На крыше дома № 17, как это всем известно, стоят четыре скульптуры знаковых фигур эпохи социализма – красноармейца, лётчицы, колхозницы и шахтёра. Так вот, по рассказам неких старожилов, там же стояла и серая каменная лошадь. Откуда и зачем запрыгнула эта лошадь на крышу, куда оттуда делась - никто не поясняет, что она символизировала – тоже.
Вторая версия звучит так: серая лошадь, но уже живая и с повозкой, постоянно, мол, ошивалась возле этих домов.

И, наконец, третья, напоминающая старый анекдот-загадку про селёдку. Помните: зелёная, потому что покрасили, висит, потому что повесили… Так и здесь: лошадь – потому что дом высокий, серая – потому что дом покрасили…

Подытоживаю: все эти выдумки про «серую лошадь» - бред сивой кобылы!
Я вместе с родителями поселился в доме № 19 на ул. 25-го Октября (бывшей и будущей Алеутской) в 1948 году, прожил в нём тридцать лет, а ныне изредка посещаю в качестве члена Союза писателей России его Приморское отделение, размещённое в этом доме. Смею надеяться, что неплохо знаю историю этих однотипных зданий, построенных во второй половине тридцатых годов и объединённых одним и тем же странным прозвищем.

Первый (от вокзала) дом был построен для работников Дальневосточной железной дороги, а второй – для офицеров и служащих НКВД, погранвойск и милиции. При внешней их схожести в них было немало отличий. На нашем - «милицейском» - доме тоже должны были стоять скульптуры – я видел первоначальный проект здания. Почему их не поставили, никто не знает, возможно, торопились со сдачей в эксплуатацию, подгоняли к какому-нибудь юбилею, как это тогда было принято. Наш дом со всех сторон был обнесён высоким забором. С фасада это были металлические пики, по углам двора стояли железные ворота, которые открывались для проезда служебных легковых автомобилей – «эмок» и «зимов» многочисленных начальников; обширный задний двор по всему периметру был обнесён деревянным забором, обитым жестью, с одними воротами, выходящими на улицу Посьетскую, – для грузовых машин. Никаких лошадей с повозками или без никогда в наших пенатах я не видел, да их и быть не могло.

В доме была своя котельная, и один раз в неделю давали горячую воду; каждый из трёх подъездов имел свой «банный» день. В доме были лифты (одни из первых в городе), телефоны (почти во всех квартирах) и мусоропроводы в каждой квартире – на кухне. На заднем дворе стояли длинные ряды сараев под номерами, для каждой квартиры – свой. Возле дома круглосуточно несли дежурство милиционеры в форме и чекисты в штатском, хотя это не мешало пьянчугам из ресторана «Арагви», расположенного рядом, каким-то непостижимым образом просачиваться на нашу закрытую и охраняемую территорию и ночевать на чердаках и в подвалах.

Мы, мальчишки, дети бывших старшин да майоров, играя в войну, тщательно изучили эти громадные подвалы. Там располагались овощехранилище (опять же для каждой квартиры - свой сарайчик) и бомбоубежище.

Последнее тоже уникально. Оно было просторным, снабжено толстыми стальными дверьми с задрайками; внутри стояла мебель – столы, кровати, тумбочки. В стене имелись люки, прикрывающие подземные ходы. По ним можно было эвакуироваться из здания; выходы, прикрытые тяжёлыми чугунными крышками, вели в дальние уголки двора. Когда мы лазали там, то рвали свои брюки и сандалии о пишущие машинки! Их, навалом лежавших в тесных проходах, было так много, что, казалось, будто их свезли туда со всего города. Почему, зачем - ещё одна загадка.

В доме нашем имелся продуктовый магазин. Потом его сменил книжный, ставший известным всему городу благодаря бурно проводившимся там подпискам на собрания сочинений. Приморские художники, ещё не имевшие своего здания, которое нынче стоит напротив, размещались в том помещении, где теперь занимаются изрядно потеснённые разными конторами владивостокские писатели.

В сороковых-пятидесятых годах наша квартира располагалась почти над Союзом писателей, а поскольку отец наш был начинающим автором, членом литературного актива, то дружил с многими известными приморскими писателями, в частности, с Халилецким, Самуниным, Майбоговым, Балабиным, и они нередко после собраний поднимались к нам на «рюмку чая».
На «железнодорожном» доме было очень много архитектурных излишеств, как сейчас говорят, «прибамбасов», даже не считая заоблачных фигур; видать, строили его не торопясь, тщательно выполняя все причуды проектировщиков. Во дворе стояла гигантская скульптура знаменитой девушки с веслом, которая по популярности в советских городах могла поспорить с бюстами Ленина и Сталина (о её размерах можно судить по фотографии – мы с другом стоим у постамента скульптуры).

Если семнадцатый дом обойти с правого торца, то там обнаружится небольшое здание, в котором ныне размещается новомодный «трактиръ», а в описываемое время была обычная столовая с подачей пива. Вот с неё-то всё и началось. Я имею в виду историю возникновения прозвища «Серая лошадь».

Дело в том, что неподалёку от этого места находится комплекс зданий Дальневосточного морского пароходства, в том числе отдел кадров и бухгалтерия, и моряки, получая зарплату, обмывали её, не отходя от кассы, а также с размахом отмечали встречи и расставания в этой самой столовой. Она, видимо, очень напоминала им другую, такую же, находившуюся на Балтике, точнее, в Кронштадте, возле бывших фортов «Красная горка» и «Серая лошадь». Вот моряки-дальневосточники по аналогии с той столовой назвали и эту. Позже прозвище прилипло к «железнодорожному» дому, а потом и к «милицейскому». Вот и вся правда об этом, как модно нынче говорить, никнейме.

Автор: Владимир ЩЕРБАК