Человек вождя, или О чём поведала старая фотография

Предже чем приступить к этим заметкам, прошу внимания читателей к верхней фотографии. На ней – члены Центрального Комитета Всероссийской коммунистической партии (большевиков), избранного в марте 1939 года на ХVIII съезде этой самой партии. В первом ряду в центре – Генсек Сталин, справа и слева – другие, столь же легко узнаваемые руководители Советского государства, ближайшие партийные сподвижники вождя – Молотов, Калинин, Ворошилов, Каганович, Маленков, Хрущёв, Жданов… И только один совершенно не узнаваем. Между Кагановичем и Хрущёвым 6-й справа – совсем уж молодой в сравнении с «иерархами» человек в армейской гимнастёрке. Это – Николай Пегов, первый секретарь Приморского крайкома ВКП (б).

Всего несколько месяцев назад он был совершенно неизвестен. Занимал должность в ЦК, но что значила для широкой общественности скромная должность инструктора?

Осенью 38-го Пегова направили в Хабаровск, где очень непродолжительное время он возглавлял Дальневосточный крайком. Затем с образованием Приморского края в октябре 1938 года его перебросили во Владивосток. В феврале 39-го утвердили первым секретарём только что созданного Приморского крайкома, а уже на ХVIII съезде избрали в состав ЦК ВКП (б).
Взлёт – очевиден, но не настолько, чтобы восседать среди небожителей. Тем более что другие первые руководители краевого и даже республиканского масштаба в первом ряду и близко не просматриваются…

По какому же такому праву он удостоился чести находиться в первом ряду высшего советско-партийного синклита? Может, стечение обстоятельств, случайно занесло? Но у Сталина никогда и ничего случайного не было...

Вождя давно беспокоила обстановка на Дальнем Востоке. Стремительное наращивание японского военного присутствия на континенте, бряцание оружием у самых границ, наконец, хасанские события, выявившие помимо всего прочего серьёзные недостатки в боеготовности дислоцированных здесь частей Красной Армии, – всё это требовало быстрых безотлагательных мер.

Первым шагом стало повышение статуса региона. Вместо области, ранее входившей в состав Дальневосточного края (ДВК) и не имевшей никакого административно-территориального веса, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 октября 1938 года был образован новый субъект – Приморский край. Отныне местное руководство, минуя «промежуток» в виде ДВК, получало прямой выход на Москву.

Событием, ускорившим процесс, своего рода последней каплей, стали действия новоявленного соседа – прояпонского марионеточного государства Маньчжоу-Го, главари которого заявили в феврале 1939 года (аккурат «подарок» к съезду ВКП (б) «поднесли»?) о поддержке печальной памяти Антикоминтерновского пакта, направленного против Советского государства. Приморье, как географический «аппендикс», фактически оказалось в окружении.
Генсек делал всё возможное, а подчас и невозможное, чтобы избежать военного столкновения с Японией. Последовавший затем Халхин-Гол несколько отрезвил самурайский дух, но не настолько, чтобы самоуспокоиться.

Сталин всячески подчёркивал, поднимал значение Дальнего Востока. Тем же приглашением Пегова в первый ряд как бы давал понять остальным руководителям страны – министрам (по-тогдашнему – наркомам), секретарям ЦК, правительству: вот он – приоритетный регион! Но ещё больше, надо полагать, такая демонстрация адресовалась загранице, в первую очередь, конечно, дальневосточному воинственному соседу. В эту линию вполне вписывается и широко нашумевший в то время случай с проводами весной 1940 года из Москвы японского посла Мацуоки – Сталин никого в своей жизни не провожал на вокзалах, а тут прибыл к поезду и пожелал доброго пути…

Николай Михайлович Пегов стал одним из первых в обойме сталинских посланцев на Дальний Восток. Почти одновременно с ним направляются новые руководители и на другие важнейшие направления.

Иван Никишов возглавил знаменитый Дальстрой – в регионе, прежде всего на Колыме, требовалось резко увеличить добычу золота.

Молодой флагман Николай Кузнецов, прошедший школу на Тихоокеанском флоте и разработавший именно в Приморье систему готовностей, сыгравшую выдающуюся роль в годы Великой Отечественной войны, назначается наркомом ВМФ СССР.

В апреле 39-го Приморье посетил наделённый чрезвычайными полномочиями член Политбюро Андрей Жданов. Результатом его поездки стало принятие правительственного решения по усилению оборонного потенциала – реконструкции Дальзавода, на переоснащение которого выделялись неслыханные по тому времени средства – 147 миллионов рублей. С другой стороны, ставилась задача в кратчайшие сроки произвести модернизацию портового хозяйства, включая и строительство нового порта – Находки.

Как в воду глядели! Настанет грозный час, и через порты Владивостока и Находки последуют на фронт по ленд-лизу грузы от союзников.

Наконец, уже в начале 41-го Москва примет беспрецедентное решение – войска региона развёрнуты в Дальневосточный фронт, его командующим Сталин назначит генерала Апанасенко (о судьбе этого военачальника, ныне почти забытого, и его роли в годы Великой Отечественной войны – подробно в цикле очерков «Тайны цитадели», «В» 28–30 января 2003 г. – Прим. авт.).
В общем, принимались все меры, чтобы поостерёгся потенциальный восточный агрессор...

Вернёмся, однако, к Пегову.
Проработал Николай Михайлович в Приморье без малого девять лет. Сложнейшие, неслыханной трудности годы. Молодому руководителю пришлось править краем в военное время, когда Приморье приобрело исключительно важное стратегическое значение.

Сегодня уже хорошо известно, а тогда было под величайшим секретом, что основная нагрузка по обеспечению углём судов Дальневосточного морского пароходства и кораблей Тихоокеанского флота легла на шахты края, что перед рыбной отраслью была поставлена задача в разы увеличить поставки морепродуктов для фронта. Что каждая седьмая в стране пуля была отлита из тетюхинского, то бишь дальнегорского свинца.

И это при том, что в крае трудовые ресурсы непрерывно истощались – формировались воинские соединения, бросавшиеся в самые горячие точки – под Москву, Сталинград, Курск…
Поразительно, но факт: в годы войны приморский хозяйственный механизм работал без каких-либо сбоев. Все задания Государственного комитета обороны выполнялись – и перевыполнялись! – в требуемые сроки – что ещё могло быть лучшей аттестацией краю и его руководству?

В 1947 году Пегов сдал дела сменщику Николаю Органову и отбыл в Москву.
Перед молодым, уже набравшимся солидного государственного опыта руководителем, перешагнувшим только 40-летний рубеж, открывались блестящие перспективы.
По отзывам людей, знавших Пегова, он мог достичь больших высот, может, даже возглавить государство. Но увы...

Поспел он в первопрестольную аккурат к разгоревшимся внутрикремлёвским разборкам, вызванным болезнью Сталина, и, как следствие, развернувшейся борьбой за власть. Оказался втянутым в дворцовые интриги...

После прихода к рулю Хрущёва звезда Пегова начнёт медленно, но неумолимо угасать...
Он проживёт долго – ещё почти 40 лет, будет занимать высокие посты – вплоть до секретаря Президиума Верховного Совета СССР, заместителя министра иностранных дел, затем на долгие годы – почётная ссылка послом в разные страны.

Напомнит Николай Михайлович о себе в середине 80-х годов – издаст мемуары, скромные и по объёму, и по тиражу. В силу тогдашних цензурных рогаток большинство судьбоносных в его жизни событий, в том числе и касательно Приморья, останутся за кадром...

Скончался он весной 91-го, на 86-м году, но задолго до кончины о нём уже никто не вспоминал – ни в столичных коридорах власти, ни в Приморье, которому отдал лучшие годы.
В память о сталинском выдвиженце во Владивостоке в прошлом году была установлена мемориальная доска на доме, в котором когда-то жил человек, сделавший Приморье настоящим форпостом на востоке России...

(Автор выражает искреннюю признательность старшему научному сотруднику Приморского государственного объединённого музея имени Арсеньева Ираиде Николаевне Клименко за содействие в подготовке этого материала)

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ