Последний пароход

Большой сбор русских эмигрантов состоится 20 сентября нынешнего года в Сан-Франциско (США). Здесь соберутся те, кто 60 лет назад, в 1949 году, спешно уезжал из Китая. Их путь лежал сначала на Филиппины, а затем дальше – в Америку, Австралию, Парагвай. Многие нынешние россияне, выбирающие такое экзотическое место для отдыха, как Тубабао, даже не догадываются, что наши соотечественники, многие из тех, кто покинул Владивосток в октябре 1922 года, жили здесь несколько месяцев в 1923 году (экипажи Сибирской флотилии под командованием адмирала Старка – свыше 800 человек). А более четверти века спустя на остров Тубабао прибыло ещё около шести тысяч русских эмигрантов. Некоторые из них провели здесь почти четыре года…

Первой страной, пожелавшей принять русских, стала Австралия. Сюда требовались мужчины не старше 50 и женщины до 35 лет, готовые подписать рабочий контракт. Вслед за Австралией пришли предложения из Парагвая и других стран Южной Америки.

Быстрое приближение к Шанхаю Народно-освободительной армии Китая в 1948 году породило в обществе иностранцев большое волнение. Особенно ярко оно проявилось среди русской общины. Все, кто имел хоть какие-то связи, старались получить визы и уехать в любые страны, только не в СССР (о судьбе харбинцев, отправившихся на родину и попавших под расстрел, в Гулаг, на поселение, они уже были наслышаны).

Газета «Новая заря» в Сан-Франциско отреагировала на отъезд русских эмигрантов на Тубабао так: «Они помнили и всегда будут помнить, что из всех стран мира пока только лишь одни Филиппины… согласились оказать им временное гостеприимство на своих островах… ограничив срок пребывания …четырьмя месяцами… Международная организация помощи беженцам, в свою очередь, торжественно обещала филиппинскому правительству расселить дальневосточных Ди-Пи по другим странам, где бы они смогли честным трудом добыть себе кусок хлеба и вести сносную человеческую жизнь». Тогда ещё никто не подозревал, что эта временная жизнь растянется почти на четыре года.

Всего - морем и по воздуху - из Шанхая вывезли около шести тысяч русских эмигрантов. Последний пароход «Хэвен» взял на борт в Шанхае почти 600 человек в мае 1949 года. Среди пассажиров в основном были лица, имевшие китайские заграничные паспорта или карточки Международной организации беженцев. Самолётом разрешалось взять с собой 60 фунтов, а морским транспортом - 450 фунтов багажа.

С одной стороны, жизнь на острове Самар стала для них своеобразным продолжением эмигрантской жизни, с другой - этот период превратился в «мостик» для переезда в другие страны, прежде всего для получения соответствующих виз.

«Первые дни, - писал очевидец, - мы провели в очередях – ждали, когда подойдёт наш черёд заполнять подробные анкеты, что от нас требовали филиппинская таможня, иммиграционные власти, разведывательные и контрразведывательные органы. Помимо ответов на вопросы, касавшиеся нас самих, мы должны были сообщить, что мы знаем о наших родственниках в СССР – если таковые имелись. Каждого тубабаовца взвешивали, фотографировали, измеряли его рост и снимали отпечатки пальцев… Точь-в-точь, как делали с нас снимки в Шанхае в общественной столовой перед эвакуацией, только тогда номеров не ставили…».

«Администрация разделила всю территорию лагеря на 16 районов, в каждом проживало более 300 человек, - вспоминала, в свою очередь, известная в русском Китае писательница Ольга Морозова. - В первых жили эмигранты, которые приехали раньше, в 16-м – последние. Три района помимо номера имели собственные имена: 4-й был скаутским, 8-й – президентским и 11-й – музыкантским. В президентском находилась канцелярия, здесь же жили глава российской эмиграции Бологов и его помощники. Каждый район имел руководителя, а весь лагерь – собственную полицию, которая обеспечивала порядок в лагере и в первые месяцы насчитывала около 200 человек. Первым её начальником был Пороник. После того как он эмигрировал в Австралию, его место занял Черносвитов.

Еда была простой и не отличалась питательностью. К октябрю 1949 года на Тубабао были построены десять кухонь с кладовыми, десять бойлеров, открыли больницу, санаторий, аптеку, оборудовали зубоврачебный кабинет, санчасть и пожарную команду, организовали несколько школ и детский сад, создали курсы по изучению английского и испанского языков, по подготовке бухгалтеров и стенографистов и т. д.

При этом разное оборудование, например для водопровода, электрической станции, санитарного отдела, большей частью откапывалось в земле среди брошенного американцами изломанного имущества и приводилось в порядок своими силами. Наконец, зубоврачебный кабинет был всецело создан врачами-эмигрантами, предоставившими в общественное пользование лекарства и разные инструменты и принадлежности вплоть до зубоврачебных кресел.

Вряд ли какая другая нация могла бы достичь таких удивительных результатов в такое короткое время, кроме русской, да ещё при таких тяжёлых условиях».

В лагере открыли несколько церквей. Самая крупная, православная, которую назвали Михайловской, помещалась в большой дырявой палатке. Внутри неё было очень неуютно, иконостас не отличался красотой, так как не было больших икон. Вместо колоколов висели пустые бидоны. Церковь поменьше, находящаяся в Первом районе, называлась Серафимовской. В ней служил отец Афанасий, бывший настоятель Серафимовской церкви в Тяньцзине. Униатский приход возглавил Фёдор Вилькок, бывший директор католического колледжа в Шанхае.

Несмотря на многочисленные проблемы, в лагере беженцев развивалась духовная и культурная жизнь. Со временем благодаря епископу Иоанну Шанхайскому был открыт Свято-Богородицкий собор, который поставили на самом высоком месте. Отсюда открывался красивый вид на море и ближайший лес. Собор имел настоящие колокола.

Необходимость в духовном общении вскоре заставила эмигрантов открыть историко-литературный кружок. Здесь читали популярные лекции профессора, военные историки, которых среди эмигрантов было немало.

Зачинателем театра на Тубабао стал Уралов. Он собрал первую труппу. Её театральной площадкой стало место, где по вечерам показывали кинофильмы. Некоторое время спустя образовалось театральное объединение, включающее три секции: драматическую (Уралов), оперетты (Славянский) и балетную (Шевлюгин). «В наши тяжёлые и грустные дни на Тубабао существование театра бодрит, придаёт веру в будущее, скрашивает горечь настоящего, - говорил один из театральных деятелей,- и доказывает, что, несмотря ни на что, мы целы, едины в своих чаяниях и не сломлены испытаниями».

Большой вечер состоялся в лагере в связи со 150-летием со дня рождения Александра Пушкина.
Не менее деятельными оказались «местные» художники. В апреле 1950 года была устроена большая выставка-продажа – около 400 работ местных художников. Привлекали внимание пейзажи и портреты кисти Владимира Осипова. Особенной популярностью пользовались акварели Николая Пикулевича, иконописца, выпускника художественной школы имени Репина. Многие соотечественники покупали их на память о пребывании на Тубабао.

Немало картин выставил Карамзин, бывший кавалерийский офицер. Почти все его полотна были посвящены России.

Однажды русский лагерь посетил президент Филиппин. Глава российской эмиграции на Тубабао вручил почётному гостю приветственный адрес, вложенный в роскошную кожаную папку с чеканным портретом на серебре самого президента (работа художника Карамзина). Президенту вручили также по русскому обычаю хлеб-соль на художественном блюде, искусно исполненном художником Пикулевичем. Впоследствии эти дары поместили в музее в Маниле. В ответной речи президент пообещал предоставить русским возможность жить на Тубабао, пока они в этом будут нуждаться.

В США, в свою очередь, основали несколько общественных объединений, чтобы как можно скорее помочь беженцам, временно поселившимся на филиппинском острове. Так, в июне 1950 года была создана Федерация русских благотворительных организаций, а в феврале 1951 года её деятели подвели первые итоги. «За эти пять месяцев, - писал председатель Борзов, - нами выдано около 500 ашурансес (страховка, финансовое обеспечение. – Прим. автора) и уже встречено, передано спонсорам, размещено и устроено на работы около 1000 человек, а также оказана помощь нескольким сотням отдельных лиц…».

Всемерную помощь эмигрантам оказывало также Объединение родственников и друзей с Дальнего Востока. Оно обратилось в Союз христианских церквей, к правительству США и в ООН, что впоследствии дало возможность многим эмигрантам из Китая переехать в США.

Первой страной, пожелавшей принять русских, стала Австралия. Сюда требовались мужчины не старше 50 и женщины до 35 лет, готовые подписать рабочий контракт. Вслед за Австралией пришли предложения из Парагвая и других стран Южной Америки. Япония решила вопрос о временном размещении русских эмигрантов на своей территории.

Первое время настроение среди тубабаовцев было приподнятым, но позднее пошло на спад. Нередки стали случаи доносительства, паники. Всё зависело от прочности нервов и характера. Некоторые, не сумев перенести условий жизни и обстановки, заканчивали жизнь самоубийством. В их числе оказался Борис Филимонов, выпускник артиллерийского училища, поручик, военный историк, участник хабаровского похода и боёв белой гвардии за Приморье. Он свёл счёты с жизнью 12 июля 1952 года после отказа в выдаче визы в США.

В середине июня 1951 года в Сан-Франциско прибыл третий пароход с русскими из Тубабао. На причале их встречали родственники и представители общественных и благотворительных организаций, но только весной 1953 года последний русский покинул Филиппины.

Автор: Амир Хисамутдинов