Анна-коммерсантка

Основными товарами в торговле между Кореей и Южно-Уссурийским краем в первые полвека его существования были скот и овёс. Среди корейцев, как и среди русских, оказалось немало людей с предпринимательской жилкой, которые со временем «сколотили» солидное состояние.

В связи с этим хочется рассказать историю Анны, замечательной среди корейцев личности. Рождённая с предпринимательским талантом, она нередко действовала вопреки принятым законам – жёстко, решительно, хитро. Но чего не отнять – предприимчиво! Вот что о ней писал журналист газеты «Владивосток» в 1893 году:

«Проходя как-то по вновь образовавшейся загородной китайско-корейской слободке, я невольно заметил среди других жалких фанз и избушек довольно солидную сравнительно с другими постройку. Я заинтересовался, кому она принадлежит… Корейцы сообщили: «Анне… Известной корейке-богачке».

Несколько лет тому назад вблизи трактовой дороги на Второй Речке был построен корейский постоялый двор, в котором хозяйкой была Анна. Проезжие русские звали этот двор «гостиницей». За ночлег с самой скромной закуской платилось 40 копеек. У Анны было несколько корейцев-работников, исполнявших роль переводчиков. Надо сказать, что в то время скот, пригоняемый в город, был большей частью корейский. Гурты останавливались у постоялого двора Анны. И здесь–то большей частью происходила покупка скота наезжающими из города мясниками. Этим обстоятельством с большой для себя выгодой пользовалась Анна. Она как-то умела сходиться с разными русскими «проходимцами», со служивыми людьми при помощи денег. Эти знакомства придавали ей значение в глазах корейцев. Тем более что она и её прислужники выдавали её знакомцев за власть имущих.

Словом, Анна поставила себя по отношению к корейцам, пригонявшим сюда скот, так, что они без её посредничества не могли продать ни одной скотинки… И это давало ей немало денег. Корейцы привыкли к этому и боялись обойти Анну. Вскоре о том, что она забрала себе монополию быть переводчицей при продаже скота, сообщили ветеринарному врачу, который освидетельствовал скот. И владычеству Анны пришёл конец. Появились новые переводчики. Возник новый постоялый двор.

Неугомонная коммерсантка перебралась на другую сторону Амурского залива и устроила новую «гостиницу» в Кедровой пади на Сухой речке. Шедшие из Кореи гурты скота не могли миновать это место, отсюда на шаландах скот везли во Владивосток. Анна опять поставила дело так, что гуртовщики должны были возить скот только на её шаландах, и платить столько, сколько она требовала. Но вскоре её вытеснили и с этого хлебного местечка.

На этот раз Анна окончательно отошла от «скотского» промысла. Деньги она скопила немалые. Выстроила во Владивостоке большой доходный дом, сдаёт квартиры внаём и мирно доживает свой век. Она уже пожилая женщина.

Пример Анны говорит о том, что корейские женщины обладают способностью самостоятельно вести довольно крупные дела, хотя в данном случае видны и отрицательные стороны этой деятельности».

Нужно сказать, что кореянки согласно статистике по Владивостоку гораздо активнее участвовали в социальной и общественной деятельности, хозяйствовании, чем, к примеру, те же японки. К тому же они не были замечены в занятии самой древней профессией.

Кстати, по имеющимся данным, во Владивостоке в 1915 году проживало «иностранных подданных жёлтой расы»: 2 тыс. 677 корейцев, 19 тыс. 873 китайца, 1 тыс. 751 японец, не имеющих российского гражданства.

Автор: Подготовила Нелли МИЗЬ