Царский подарок от графа

Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский, 200-летие которого отмечается в эти дни, известен многими славными делами. Получив назначение на пост генерал-губернатора Восточной Сибири в 38-летнем возрасте, он за 14 лет правления этой областью смог решить стратегические задачи огромной государственной важности. Перечислять всё сделанное им нет смысла, так как для этого нужны целые книги (уже написанные, кстати говоря). Одно из главных дел, которое совершил Николай Николаевич, – это подписание в мае 1858 года Айгунского договора с Китаем. Собственно, Муравьёв получил графский титул и почётное наименование Амурский именно за труды по заключению этого договора.

Согласно Айгунскому договору левый берег Амура (от реки Аргунь до устья) был закреплён за Россией, правый (до впадения реки Уссури) – за Китаем. Маньчжурские поселения на левом берегу Амура остались в ведении китайских властей. Плавание по рекам Амуру, Уссури и Сунгари позволялось только русским и китайским судам. Разрешалась взаимная свободная торговля русского и китайского населения. И самый важный пункт (особенно для будущего Приморья) - территория между рекой Уссури и морем оставалась неразграниченной и была признана временно находящейся «в общем пользовании» обоих государств.

Подписание Айгунского договора означало, что отныне России на законных правах принадлежала территория, по площади равная нескольким европейским странам. Разумеется, на ней надо было ещё закрепиться, чем и занялся Муравьёв-Амурский. Но оставалась одна очень важная проблема: в ближайшем будущем следовало провести границу между Китаем и Россией «от реки Уссури до моря». Столь расплывчатая формулировка была вызвана тем, что географию этой местности никто толком не знал. Например, одно из описаний Приамурья тех лет повествовало, будто река Уссури вытекает из огромного озера, расположенного в горах Сихотэ-Алиня где-то в районе нынешнего города Арсеньева...

Теперь, взглянув на карту Приморья, мы понимаем, что границу между Китаем и Россией можно было провести, скажем, от истоков Уссури, и тогда она вышла бы к морю примерно в район залива Ольги. Ничего себе сюрприз... Поэтому Муравьёв-Амурский тут же озаботился подготовкой экспедиции для исследования верховий реки Уссури (летом 1858 года это сделал Михаил Венюков) и посылкой на место разграничения отряда военных топографов для составления подробных планов и описаний граничных земель. В октябре 1858 года он сообщал о своих планах исследователю Егору Ковалевскому, известному своими путешествиями в Китай: «К Перовскому я буду писать официально в отношении определения нашей границы от Уссури до моря, ибо полагаю необходимым сделать это сколь возможно поспешнее во исполнение 9-го пункта Тяньцзиньского трактата; предлог у нас с китайцами будет всё тот же, чтоб англо-французы не захватили какой-нибудь бухты между Кореею и нашими владениями, и потому лучше, чтоб весь берег до Кореи был наш! Я, как вам писал уже, намерен отправить межевую комиссию по Уссури с вскрытием льда, т.е. 1 апреля, и буду просить Перовского, чтобы китайская комиссия прибыла к вершинам Уссури около того же времени…».

К этому письму, наверное, необходимы пояснения. Действительный статский советник Пётр Перовский в это время находился в Пекине, где вёл длительные и по большей части бесполезные переговоры с китайской стороной о разграничении земель. Тяньцзиньский трактат был заключён в июле 1858 года и состоял из 12 статей. В целом он развивал и закреплял положения Айгунского договора. В 9-й статье говорилось, что неопределённые части границ между Китаем и Россией будут «без отлагательства исследованы на местах доверенными лицами от обоих правительств» и согласованное условие о граничной черте составит дополнительную статью к трактату. То есть нужны были подробные и точные карты местностей, по которым должна пройти граница.

Вот тут-то и настал «момент истины» для Муравьёва: именно от его решения на месте и тех инструкций, что он давал топографам, зависело прохождение будущей пограничной линии «от реки Уссури до моря». От своего намерения провести границу как можно ближе к Корее (и тем самым, понятно, не дать выхода Китаю к морю) генерал-губернатор не отказался; более того, он упорно предпринимал практические усилия для этого. Вообще-то крайним южным пределом распространения российского влияния считалось устье реки Суйфун, которое было точно определено и нанесено на карту экспедицией астронома Людвига Шварца ещё в 1855 году. Именно о Суйфуне как о будущей границе с Китаем и шла поначалу речь.

В донесении великому князю Константину Николаевичу от 16 ноября 1858 года Муравьёв-Амурский писал: «Об определении нашей границы я получил отношение… от Айгунского амбаня, который сообщает, что их чиновники будут высланы к устью Уссури и к устью реки Суй-Фуна, впадающей в море; но нам желательно было бы иметь границу до бухты Посьета, что около ста вёрст южнее впадения Суй-Фуна; тогда бы мы владели всем приморским берегом до Кореи, и я надеюсь, что убеждения Перовского в Пекине и наших комиссаров на местах приведут к этому результату».

До результата, впрочем, было ещё далеко: китайские власти под разными предлогами не посылали в Южно-Уссурийский край своих представителей. Для ускорения этого процесса из Петербурга в Пекин был направлен новый посланник – Николай Игнатьев, молодой генерал-майор. Его дипломатический подход составлял необходимый контраст с напористостью Муравьёва-Амурского, который на китайскую сторону откровенно давил. Сам Николай Николаевич так докладывал министру иностранных дел Александру Горчакову: «Китайские власти в Пекине, как кажется, боятся неудовольствия соседнего с ними русского генерал-губернатора, ибо Перовский пишет ко мне в частном письме: «Вы увидите, что в своих бумагах к китайцам я пользуюсь данным мне вами позволением употреблять ваше имя как угрозу; я думаю, что это произвело своё действие…».

Тем временем экспедиция подполковника Константина Будогосского, отправленная из Иркутска к устью Уссури в январе 1859 года, нанесла на карту предполагаемую границу с Китаем. Заодно был основан первый военный пост на озере Ханка – Турий Рог, а в июне 1859 года топографы разбили лагерь на берегу залива Посьета, назвав это место бухтой Экспедиции. Между тем Муравьёв-Амурский, не надеясь на российский МИД, отправляет личное послание в Пекин, уведомляя, что «медлить окончанием всех этих дел… неосновательною перепискою не должно, а необходимо сколь возможно поспешнее кончить и что именно для скорейшего исполнения трактатов с моей стороны уже отправлены в места общего владения между Уссури и морем полковник Будогосский и чиновник Шишмарев для проведения граничной черты… а сам я отправляюсь с военными судами в те же места безотлагательно».

В июне 1859 года Муравьёв-Амурский уже осматривает с борта пароходо-корвета «Америка» побережье от мыса Поворотного до реки Тюмень-Ула (Туманган), встречается в Новгородской бухте с отрядом Будогосского, знакомится с линией будущей сухопутной границы… Между тем в специальной инструкции российского МИДа, доставленной сюда курьером, говорится, что границу следует «закончить у моря, не уклоняясь к югу», чтобы не захватить Посьетскую гавань и устье Тюмень-Улы. Генерал-губернатор, как известно, имеет другое мнение и практически действует вопреки советам дипломатов. 25 июля 1859 года он сообщает из залива Посьета в Иркутск генерал-майору Михаилу Карсакову (разумеется, в частном письме): «Бухту Посьета мы отмежёвываем себе и границу проводим до устьев Тюмень-Улы, которая составляет границу Кореи с Китаем. Не хотелось бы захватывать лишнего, но, оказывается, необходимо: в бухте Посьета есть такая прекрасная гавань, что англичане непременно бы её захватили при первом разрыве с Китаем. Я уверен, что убеждение это подействует и в Пекине. При устье реки Суй-Фуна, немного северо-восточнее бухты Посьета, множество прекрасных заливов. Вообще всё это пространство морского берега, от Посьета до Поворотного мыса, вёрст на 200, изобилует прекрасными заливами и гаванями, столь привлекательными для морской державы, что англичане (если бы это оставалось китайским) всё захватили бы, тем более что в 1855 году они все эти места видели, описали и даже карты издали».

Итак, на китайцев «убеждение» подействовало – ввиду вполне реальной угрозы обоснования здесь англичан было сочтено за лучшее уступить настойчивому требованию России. Вычерченные лично Будогосским карты были доставлены в Пекин и там признаны. Разграничительная линия в итоге отошла от реки Уссури по Сунгаче, пересекла озеро Ханка, прошла по горам и упёрлась в территорию Кореи в 20 китайских ли выше впадения реки Тюмень-Ула (Туманган) в море. Карта с обозначением линии этой границы стала частью Пекинского трактата, подписанного в ноябре 1860 года и окончательно закрепившего все ранее не решённые вопросы российско-китайских отношений.

Так что именно Муравьёв-Амурский своей личной инициативой не дал англичанам возможности построить ещё один Гонконг где-нибудь в заливе Посьета и подарил будущему Приморью целый Хасанский район с частью Надеждинского. А то имели бы мы сейчас границу с Китаем по реке Раздольной с погранпереходом в Уссурийске! Зато, может быть, в Нью-Гонконг ездили бы на выходные…

Автор: Иван ЕГОРЧЕВ