Горжусь, что строил фуникулёр!

Рядом со старым заводом «Ливония» находится дом на улице Грибоедова. Когда-то в нём жил управляющий заводом вместе с семьёй. В 1936 году дом распродавали по частям – одну из них купил мой дед по отцу Андрей Сергеевич. В 1932 году он приехал с бабушкой во Владивосток с Украины и копил деньги на дом, который обошёлся в 4,5 тысячи рублей.

У деда моего были золотые руки – он был отличным плотником, бондарем, часовым мастером. Часы научился ремонтировать, когда был в австрийском плену в Первую мировую. Семья моего отца жила во флигеле с 1938 года. В 1946-м мне шёл шестой год, я отлично помню, как в Голубиной пади появились пленные японцы и стали строить длинный склад. Мама моя выращивала под окнами домика разные растения, в том числе табак. Японцы меняли его на дрова.

В 1946 году отец демобилизовался и стал, как до войны, работать шофёром. Частенько в праздники и выходные он брал меня с собой, например на демонстрацию, где я впервые попробовал пирожное «трубочка с кремом». Или на водную станцию ТОФ, где мы фотографировались на катере. Или в цирк-шапито, где я видел знаменитого Карандаша и молодого Никулина.

Моя мать до войны работала на чаеразвесочной фабрике, а жила на улице Двинской, которая была примерно там, где сегодня начинается проспект 100 лет Владивостоку.

После войны она не работала, сидела с детьми. Заработков отца на семью (шесть человек) не хватало. И мы взяли землю под огород. Сначала он был на сопке Холодильник, а потом – на бухте Тихая. До Луговой мы ехали на трамвае, а потом шли пешком.

Рядом с пивзаводом был не только наш дом, но и много частных домишек и один двухэтажный. В них жило немало мальчишек-ровесников. Почти всё лето мы бегали босиком, а на пляж ходили попросту – только в трусах. Вместе мы выбирались в дальние походы – на аэродром на Вторую Речку, на озеро на Часовитина, на водную станцию «Динамо». Центром наших игр была площадь рядом с заводом. Зимой рабочие намораживали на ней лёд высотой в человеческий рост. А мы использовали этот ледяной остров для катания и игры в хоккей. Вместо клюшек была металлическая проволока, а вместо шайбы – консервная банка.

Весной рабочие дробили и ломали лёд, грузили его в вагонетку и по рельсам перевозили в ледник. На освободившемся месте мы играли в футбол.

Кино бегали смотреть в заводской клуб. Небольшой зал с деревянными скамейками не вмещал всех желающих, сидели и на полу…

Я с младых ногтей стал заядлым книгочеем, записался в детскую библиотеку на Ленинской. Очень любил тамошний читальный зал. В феврале 1953 года во Владивосток приезжал поэт Сергей Михалков, и я участвовал во встрече с ним. Он рассказывал о работе над фильмом «У них есть Родина», читал стихи. Фотограф Н. Назаров нас сфотографировал, потом этот снимок поместили на страницах «Пионерской правды».

Другая интересная встреча была с работниками радиостудии, они пришли, чтобы отобрать участников в радиопостановку. Мы читали стихи, они слушали, затем пригласили нескольких человек в радиостудию на улицу Первого Мая. Там нам показали звукозаписывающую технику, объяснили, как будет записываться передача «Пионерская зорька». Мы получили текст о пограничниках, задержавших нарушителей, и о детях, которые помогали стражам границы. Затем были репетиция и запись. Вместе с детьми в радиопостановке принимали участие актёры драмтеатра, в частности знаменитый Вадим Мялк.

С шахматами меня познакомил товарищ и сосед по дому Боря Стогний. Я стал изучать теорию по книгам о шахматах, даже сходил в городской шахматный клуб на Алеутской, посмотрел, как играют шахматисты высокого класса, среди которых мне особенно запомнился Владимир Власов-Майский, он одинаково любил и шахматы, и шашки, любил играть в блиц. В праздничные дни, кстати, он давал в парках города сеансы одновременной игры.

Я стал посещать шахматный кружок в Доме пионеров и школьников, руководил им именно Власов-Майский. Он готовил команду для встречи с шахматистами Хабаровского ДПШ, матч мы выиграли. Вместе со мной в команде играл Ярослав Лукошков, с которым мы были товарищами. Ярослав позже стал шахматным судьёй.

Дети с Голубиной пади учились сначала в филиале школы № 2 на улице Гоголя, а потом переходили в основное здание школы на улице Фонвизина. Это были два дома дореволюционной постройки. Первый принадлежал востоковеду А. Рудакову, а потом в нём было начальное училище. На торцевой стене дома на Фонвизина сквозь побелку проступало слово «типолитография». Много лет спустя я узнал, что в 1918 году в нём располагалась литография «Русское товарищество».

После семилетки я пошёл в школу № 9, что на Пушкинской. В нашем классе – так получилось – собрались творческие люди. Моими одноклассниками были будущий скульптор Эдуард Барсегов, художник Владимир Коркодым, скрипач Георгий Стародумов.

После школы я пошёл работать. В бригаду бетонщика Алексея Сурова попал тогда, когда началось строительство Большого Владивостока. Мы строили здание крайкома на улице 1-го Мая, что потом стало академией искусств, потом – жилые дома на улице Суханова, бассейн мореходного училища на Эгершельде, а в 1960-м нас направили на строительство фуникулёра. Летом к нам в бригаду на практику приходили студенты строительного факультета ДВПИ. Стройка на Ключевской улице стала для меня чем-то особенным. Мы отлично понимали, как облегчит людям жизнь фуникулёр, какое это уникальное сооружение. Я горжусь, что в нём есть часть моего труда!

После этого я ушёл в армию, где получил профессию электромеханика, а после армии стал работать в конторе «Горсвет».

В шестидесятые годы контора находилась на пересечении Центрального проспекта и улицы Тургенева, мы начинали ещё с автовышек и кошек, но объём работ постоянно увеличивался, коллектив разрастался, и к концу 60-х мы переехали на улицу Западную, на берег Амурского залива.

Автор: Виктор ТРОФИМЧУК