Прогулка по детству, или Мост на средства населения

Помню себя лет с пяти. Мои родные Пушкинская улица и дом номер 27 – в советское время матросский клуб, затем клуб водников, после – клуб моряков, Дом культуры моряков, а теперь снова Пушкинский театр. В 30-е годы тротуары на Пушкинской были деревянные – широкие и крепкие. Деревянными были высокие столбы освещения, и чуть ли не у каждого сидел китаец, продававший подсолнечные семечки – сырые и вкусные жареные. Вдоль тротуаров деревья, больше было акаций, а между деревьями – цветники. И дорога, и тротуары были всегда в идеальном порядке. По улице ходили точильщики - китайцы – ходи, им приносили ножи, ножницы, и ходи их так наточат, что они месяцами не тупились.

А ещё китайцы заходили в клубный буфет и спрашивали: «Мадама, бутилка е?», – и им отдавали пустую тару, а ходи платили свежей зеленью. Рядом, на Пушкинской, 19, находилось китайское консульство. Жена консула мадам Шунь, молодая красивая китаянка, часто приходила в клубную фотографию не только фотографироваться, что она очень любила, но и вести задушевные беседы с моей мамой (кассиром) и замечательными фотографами – супругами Степановыми.

Пушкинскую пересекала улица Ключевая. В этом районе много подземных источников, потому и Ключевая. Во дворе клуба моряков были своя водокачка, своя кочегарка, и клуб сам себя отапливал, а ещё был фонтан на пригорке слева от клуба и клумбы. Чуть выше проходила ужасная, с множеством огромных камней, с ухабами и рытвинами широкая дорога, и грузовые машины, как очумелые, с грохотом, раскачиваясь в разные стороны, мчались на Пушкинскую. Зимой мы именно по этой дороге катались на санках. Теперь здесь фуникулёр, рядом сад-скверик, а раньше было два жилых одноэтажных деревянных дома, в них жили наши подружки. Чуть выше этих домов - небольшой двор, здесь была какая-то деревянная будка – владение китайской пары, и детвора любила бегать к ним за леденцами на палочках и тянучками. Нижний двор был большой, весь в зелени: боярышник, барбарис, клён. Здесь весной и летом мы играли вместе с мальчишками в лапту, в чехарду, в чижика, мальчишки научили нас играть в ножичек, а мы их – прыгать на скакалках. По Пушкинской мальчишки ходили на ходулях, а девочки играли в классики и о стены клуба отбивали мячиками в «десятки».

На Пушкинской улице жили преподаватели ДВПИ, работники Госбанка, в доме № 25 жила семья замминистра угольной промышленности Аллилуева. Трамвайная остановка была у сада ДВПИ, в котором студенты отдыхали. Дальше Госбанк, и за ним был маленький дом, хлебный магазин, куда мы с сестрой ходили за французскими сайками с хрустящей корочкой и за удивительно вкусными сушками, связанными в длинную связку.

А вот и сквер напротив нынешнего управления погранвойск. Справа от памятника Невельскому были небольшой фонтан, аллея, скамейки, цветники, зелёные полянки. Дальше, где сейчас памятник морякам торгового флота, был замечательный, любимый горожанами сад с удивительными цветочными клумбами. Дальше - волейбольная и городошная площадки. Дедушка часто играл в городки, научил и мою сестру, а за игрой волейболистов болельщики наблюдали прямо с Ленинской. После войны здесь появился Летний кинотеатр. А прежде был магазин, в котором, помню, дедушка покупал крабов - больших, мясистых. На месте уже исчезнувшего Пушкинского сквера была широкая проезжая дорога. За нею стоял великолепный Успенский собор. Он был запущенный, не функционировал, а любопытные дети хоть и с опаской, но его посещали, всё внутри изучали. На его месте позже построили жилой дом, небольшой, как говорили, для семей высокопоставленных работников крайкома и их прислуги. Затем здание передали музыкальному, а потом художественному училищу. Вокруг собора был большой сад с высокими деревьями, густым ровным кустарником, были скамеечки, цветники, и когда родители приводили нас в детскую поликлинику (сейчас в этом двухэтажном доме храм Успения Пресвятой Богородицы), то после посещения доктора мы здесь отдыхали, смотрели на любимую бухту Золотой Рог, на корабли и торговые океанские суда. Чуть дальше был Дом пионеров – с садом, аттракционами и каруселью. Всё лето здесь дети отдыхали, играли, катались.

Гастроном № 4 в народе любовно называли «Большой» (ныне супермаркет «Золотой векъ»). На 2-м этаже был «Детский мир», на 3-м – офицерский ресторан, его открыли в конце 40-х годов, а над ним – ателье офицерской одежды. В «Детском мире» мы с сестрой больше всего любили пупса негра, его было жалко, ведь негры такие угнетённые в Америке. Когда нам его купили, мы наряжали его и купали каждый день, постепенно из чёрного он становился тёмно-фиолетовым, затем - сиренево-белым. На перекрёстке Ленинской и Уборевича (напротив ГУМа) на первых этажах домов были столовая и рыбный магазин, небольшой, но в нём столько было разнообразной рыбы, икры. А в большом аквариуме - золотые рыбки дивной красоты.

Почти рядом, на другой стороне Ленинской, через дорогу от ФТИ, стоял дом. Начинался он внизу, на Ленинскую выходила только крыша, и на этой крыше располагался павильон «Воды». Как-то в 1948 году мы с подружками зашли в павильон попить газировки и увидели мороженое! Мороженое! После стольких голодных лет! Мы не верили глазам. Нас заметила продавщица и сказала: «Девочки, не верите, что появилось мороженое?». Мы оторопело молчали. «Мороженое молочное, но только на меду». Мы молчали, наконец Люся, самая храбрая, спросила цену. Мы пересчитали свой «капитал» и купили 200 граммов, каждой по 50… Продавец расфасовала мороженое в бумажные стаканчики, в каждый воткнула ложечку, и мы, не торопясь, ели это лакомство, нам казалось, что вкуснее никогда не было. Да, это мороженое после войны казалось нам чудом… А до войны, в 30-е годы, по центральной улице в тележках возили горячие жареные пирожки с настоящим мясом и ливером, мороженое сливочное и шоколадное. До сих пор ощущаю вкус того мороженого. Я любила покупать то, что называлось «гранат»: в креманку клали три шарика на выбор заказчика (я просила крем-брюле, пломбир белый и шоколадный), сверху - чёрносмородиновое варенье. Ещё на тележках возили газированную воду: в столешницу вмонтирована стойка с длинными колбами, а в них газировка и сироп. Тут же посудомоечка – горизонтальная круглая с дырочками, продавец ручку мойки повернёт, и появляется фонтанчик, в котором мылись стаканы. Потом на тротуарах появились стойки, а ещё позже – автоматы с газировкой.

За кинотеатром «Уссури» был ювелирный магазин, позже – павильон «Соки-воды-мороженое», а теперь магазин обуви. Рядом с театром молодёжи был парфюмерный магазин. Заходишь туда – и стой, нюхай… Снизу, под лестницей, был магазин «Кулинария». До чего же хороша была продукция: пирожные вкуснейшие, разнообразные не только по виду, но и по вкусу, а выпечка - булочки, пирожки жареные и печеные, расстегаи… В цоколе гостиницы «Золотой Рог» была небольшая пекарня, пройти мимо было невозможно – пахло ванильной сдобой. Мимо этого магазина мы шли на Спортивную гавань. Здесь не раз и не два видели, как в Амурский залив заплывали киты.

На месте стадиона «Динамо» в 30-е годы размещался зверинец. Я больше всего любила слона, ведь он был не в клетке и его разрешали чем-нибудь угощать. Как-то в холодное время года мама купила сушки и мы пошли в зверинец. Возле вольера я на ладошке протянула слону сушки. Он мягко подошёл и взял хоботом обе сушки и заодно мою рукавичку. Я почти плачу – мне жаль новую рукавичку, но слон пожевал-пожевал и немного погодя направился к нам, остановился, хоботом вытащил рукавичку изо рта, протянул нам и стал качать головой. А на привокзальной площади до теперешней автостоянки был торговый павильон с горячими и холодными напитками, разными пирожками, закусками, всевозможными сладостями. А ещё раньше на этом же месте был небольшой, но уютный сад.

Мой отец в конце 30-х работал директором парка имени Лазо. Он любил цветы, и вдоль аллей парка их высаживалось множество: душистый горошек, флоксы, львиный зев, астры, георгины, гвоздики. Был в парке летний театр эстрады с высоким забором, который был почти не виден из-за высоких цветов мальвы. В парке работала детская комната. Родители оставляли малышей воспитателям, а сами шли купаться, на лодках и яхтах кататься, играть в волейбол, ловить чилимов.

В конце 40-х годов появились летние трамваи - открытые. Мальчишки катались «зайцами», цепляясь за боковые перила. Но радость была недолгой, трамваи скоро исчезли. В конце 38-го или 39-го владивостокцы приобретали облигации, денежные сборы должны были пойти на стройку моста через бухту Золотой Рог. С началом войны, конечно, эти планы рухнули. И владельцы облигаций сжигали их, отдавали детям – играть «в магазин».

Автор: Надежда МАКАРОВА (МЕТЕЛЕВА)