Узники кунжанов. Правда о трудоустройстве в Южной Корее

После развала СССР тысячи и тысячи граждан бывших союзных республик ринулись на заработки за пределы родины, обогащая своим трудом заграничную экономику. Правда, московская, с высшим образованием гувернантка в Англии ни на какую экономику, кроме личной, не повлияет, но вот в Южной Корее совсем иначе.

По моим наблюдениям, за последние десятилетия уровень жизни в этой стране подскочил благодаря низкооплачиваемым иностранным рабочим. Трудятся же там без малого и весь «третий мир», и граждане бывшей «супердержавы» - Советского Союза.

Трудоустройство в Южной Корее особенно популярно среди жителей Приморского края, благо граница близко. Я тоже некоторое время работала на фабриках, называемых по-корейски кунжанами. Там я и встретила феноменальный интернационал, легко освоивший корейский язык. Многие благодаря своим дружным арабским и южноазиатским диаспорам нелегально «путешествуют» в Южной Корее по десять лет и домой возвращаться не собираются.

Иностранные рабочие очень нужны фабрикам, особенно маленьким частным кунжанам, ведь платят им во много раз меньше, чем коренному населению. Неплохо зарабатывают на этом бизнесе и региональные вербовщики, в том числе в Приморье. Пройдя этот путь, я поняла, что наши вербовщики и их представители в Южной Корее – люди очень лукавые.

Они улыбчиво и уверенно «вешают лапшу на уши» доверчивым клиентам и, не отвечая за последствия, бросают их на произвол судьбы. А дальше – каждая жертва искусных манипуляций со списками прекрасных фабрик, ожидающих рабочих, выкручивается как может…

Отправляющая компания во Владивостоке уверяла меня и других женщин, что нас ждут рабочие места на отличных фабриках с хорошими бытовыми условиями и высокими зарплатами (упоминалась тысяча долларов) и что в Корее нам поможет русский представитель этой компании.

Однако он, встретив нас, первым делом потребовал оплатить услуги, которые ещё не оказал: «Я не работаю в кредит». Во всех поездках в поисках рабочих мест (а заранее это не было подготовлено) он использовал дорогостоящее такси, рассчитываться за которое приходилось нам.

Посредник почему-то возил нас на такие фабрики, где женщин нанимали исключительно по внешней сексапильности, типа «моделей». Эти поездки смахивали на банальные смотрины. Попасть в «элиту» дано было немногим. Поэтому через несколько дней, впустую потратив деньги и нервы, мы были вынуждены уйти от этого «помощника» и искать работу самостоятельно, через соотечественников, которых в Корее много.

Моим первым кунжаном стало производство пельменей. Там были во всех отношениях хорошие условия, но платили мало – 500 долларов.

Я поменяла пельмени на сортировку бутылок и стекла с зарплатой 800 долларов. Бытовые условия оказались резко хуже, а рабочие – и подавно. По конвейеру вперемежку с осколками проносились трупы кошек, крыс и змей. На открытом воздухе осенью было холодно, а кроме того, грязно и опасно. Стёкла прокалывали двойные перчатки, и любая зараза могла попасть в свежие раны. Вся наша одежда была усыпана мелким битым стеклом. В обиходе этот кунжан называли помойкой.

Привыкнуть к положению женщины в стекольных «песках» я не смогла и через месяц перешла на фабрику вафельных стаканчиков для мороженого «Айс Крим». Быстро выхватывать готовые стаканчики из станка я не научилась, и меня хотели уволить, но я договорилась за 600 долларов возить большой бак с тестом. Работали мы ночью, так как все, кроме меня, были нелегалы. Тяжёлую тачку с тестом приходилось толкать бегом. В итоге я повредила ступню, хромала и выпивала за ночь упаковку анальгетиков. Не дождавшись конца месяца, я уехала в госпиталь, где выяснилось, что из пятки выпала косточка. Её мне вправили на место и «обнадёжили», что хромать я буду всю жизнь. К счастью, это не подтвердилось, хотя ещё полгода нога болела.

Моим заключительным кунжаном в этом корейском эксперименте оказались пластиковые вешалки для одежды. Совсем не бедный хозяин выполнял американские заказы. Рабочих из России в отличие от филиппинки, «по-семейному» жившей с бригадиром-южнокорейцем, держал как собак и по-собачьи с нами обращался. Получая 700-800 долларов (и всегда с задержкой), мы жили в неотапливаемых зимой вагончиках, натягивая на себя всю имевшуюся одежду. Отчаянные «моржи» мылись ледяной водой в помещении туалета, а на улице вода просто замерзала. Рядом с вагончиками стояли большие клетки с собаками для еды хозяйской семьи и на продажу в рестораны. Питали собак сухим кормом, а мы готовили себе еду на улице под навесом, только вместо костра – газ. Собаки неугомонно лаяли днём и ночью, понимая, наверное, свою участь.

Работа представляла собой сущий ад. Грохотали станки, прибивавшие к вешалкам железные крючки. Одна россиянка раскроила себе на такой работе палец так, что потом его зашивали. Из других станков надо было молниеносно вынимать готовые вешалки. Станки постоянно ломались, пластик плавился и прилипал к стенкам машины. Хозяева – муж и жена – злобно кричали. Никаких вежливых улыбок я здесь не встретила – только чудовищный оскал, угрозы и попытки ударить. Работали мы и днём и ночью сверх смены, дыша ядовитым спреем для чистки станков и плавящимся пластиком под струёй газа – так обрабатывали края вешалок. Газовые горелки пылали прямо над головой тех, кто стоял у станков.

После полутора месяцев работы в таких условиях у меня начался острый бронхит, грозивший перейти в астму. Я кашляла, задыхалась и однажды ночью поняла, что не могу продышаться. Друг-пакистанец помог мне выбить у хозяина расчёт и уехать в госпиталь. А хозяйка до того противилась моему отъезду, что била меня кулаками и толкнула на стоявшую рядом узбечку, отчего та упала на пол и ушибла голову. Пакистанец, инвалид корейского труда, покинул этот безумный кунжан вслед за мной. К оставшимся русским рабочим хозяин вскоре вызвал иммиграционную полицию, всех арестовали и отправили домой. А хозяин хитро сэкономил деньги – никому не заплатил положенного.

Такие действия – часть бизнеса владельцев кунжанов. Почему-то именно русскоязычным рабочим из стран СНГ часто не выдают зарплату более чем по полгода (а кормят «бесплатным» рисом и водой), потом вызывают иммигрейшн и таким образом обогащаются, тем более что за «выдачу» нелегала полагается премия. Вот и сидят русскоязычные рабочие на корейских кунжанах тише воды и ниже травы, как узники, терпят унижения, сексуальную агрессию узбеков, домогательства хозяев, ругань, побои, а в итоге без денег возвращаются на родину.

Только молодым женщинам модельной внешности удаётся устроиться на большие предприятия, где собирают телефоны или часы. Там высокие заработки и нормальные условия. Но большинство наших соотечественников – бывших и настоящих – плетут веники, делают ремни и носки, сортируют поношенную одежду, разгребают помойки. Обо всём этом надо знать, собираясь на работу в Южную Корею.

Автор: Марина СВЕТЛОВА