Фрагментарное счастье Валерия Ненаживина

Очень жаль, что визит Игната Солженицына во Владивосток – по вине матушки-природы – был кратким, почти летучим. Если бы всё пошло так, как задумано, из города нашенского Игнат Александрович увёз бы не только воспоминания об аплодисментах слушателей, но и впечатления от встречи… с отцом. У Александра Городнего, директора галереи «АРТ-ЭТАЖ-ДВГТУ», и скульптора Валерия Ненаживина родилась идея показать музыканту скульптуру работы Валерия Геннадьевича, которая стоит в зале «Арт-этажа». Она так и называется – «Александр Солженицын»…

- Не срослось, а жаль, - говорит Валерий Геннадьевич. – Я вообще считаю, что у Саши Городнего стоят мои лучшие работы – Андрей Сахаров, Александр Солженицын…

В мастерской Валерия Ненаживина (она же служит скульптору квартирой), на придомовом участке – в сараюшке – хранится огромное количество работ. Тех самых, глядя на которые в выставочных залах, мы изумляемся, любуемся, удивляемся: вот женщина-бабочка, расправившая тонкие нежные крылышки, а вот – Пушкин, не юный, чуть печальный… Они смотрят на пришедших в гости к скульптору отовсюду – с полок, стола. Лица, глаза…

- А привидения у вас тут не водятся, Валерий Геннадьевич?

- Домовой у меня живёт, – смеётся скульптор. – Ночью вдруг раз – кто-то включает наждак. Я просыпаюсь, захожу в комнату, выключаю… Ложусь спать - раз! – опять включается…

Работы Валерия Ненаживина знает, наверное, каждый живущий во Владивостоке. Пушкин – рядом с Пушкинским театром. Памятник воинам, погибшим в «горячих точках», у Дома молодёжи. Наконец многострадальный Мандельштам, что нынче стоит в дендрарии ВГУЭС. Между прочим, Владивосток – чуть ли не единственный город в мире, где установлен памятник Мандельштаму.

- Вы не такой частый гость в выставочных залах, Валерий Геннадьевич…

- Почему? Выставлялся в Portmay вместе с Ириной, доченькой моей. Совсем, можно сказать, недавно. Да правду сказать, нет у меня желания часто выставляться. Выставка – это бег, гонка какая-то… А я спешки, суеты не люблю…

Недавно появилась у меня идея, воплощением которой как раз и занимаюсь: собрать работы, незаконченные и те, что ни разу не выставлялись, порезать на куски, распилить, составить из них разные композиции и показать публике. Чувствую, что это будет хорошо! Но что точно получится, пока сказать не могу…

- Ремесло художника прибыльным, денежным никогда не было…

- А есть-то хочется, да? – смеётся скульптор. – Ну что, вот заказ появился, человек захотел подарить другу действительно уникальную, художественную вещь. Бывает, что на деньги с одного заказа чуть не полгода живу. Пенсию-то мою в счёт можно не брать…

Сегодня жизнь вообще дорогая, на то, чтобы заниматься скульптурой, на материалы сколько денег надо… Скажем так, я работу на частный заказ не ищу, она сама приходит. С голоду не умираем, но и не барствуем.

- А меценаты?

- В перестроечные времена, когда у людей лихие деньги были, да, приходили к художникам, ко мне приходили… Купили по картинке – и всерьёз стали себя чувствовать меценатами, знатоками искусства. А что, у него же дома есть одна авторская работа! Да и непросто с заказчиками, они ведь свою волю диктуют, настаивают…

- Вы довольны результатом, когда заканчиваете работу?

- Только частично. Вот в памятнике воинам-интернационалистам заказчик обязательно захотел автомат. А не было бы автомата, скульптура в два раза сильнее бы производила впечатление. Вообще идеи иногда из воздуха буквально берутся. Помню, ещё в советское время вдруг прибегает ко мне друг, Саша Лебединский: «Валера, есть идея, срочно!». И мы буквально в две недели, на одном дыхании сделали скульптурную группу, что стояла на остановке «Универсам», помните? Идея была такая. В годы войны новобранцев формировали в части в районе Дворца культуры железнодорожников, потом они маршем шли на Вторую Речку – грузиться в вагоны на фронт. Вот мы и хотели поставить небольшие группы вдоль всего маршрута, чтобы не забывали люди…

- Но город меняется, вокруг ваших памятников возникает совсем другая среда, они теряются… Вам обидно, что идея затухает?

- Ну вот в случае с группой на Второй Речке мы смогли перенести скульптуры к танку у Дома молодёжи. Спасли, можно сказать. Жалко было, конечно, что идея пропала. Но страдать – не страдаю.

- А Мандельштам?

- Ох… Сначала много лет он стоял у меня на участке. И приезжали во Владивосток ко мне ребята из Спасска, Хабаровска – на его день рождения и день смерти. Привозили цветы, мы читали стихи… Потом решили поставить его публично… И началось – краской обольют, руку отбили, ногу… Знаете, я не хожу к своим работам, я их знаю наизусть, каждую чёрточку…

- Ученики у вас есть?

- Мои дочки. А больше и не хочу.

- Вы следите за творчеством коллег?

- Мне интересно, чтобы творческая жизнь бурлила, правда, на выставки редко хожу. К тем, кого знаю, уважаю, люблю. Не радует жизнь в творческом нашем союзе. Абсолютно не радует. Здесь только на молодых надежда.

- Вы оптимист?

- 50 на 50. Оптимист по сути своей и пессимист по необходимости.

- Вы счастливый человек?

- А то! Бесконечно! Моё счастье, можно сказать, фрагментарное – семья, друзья, мама, творчество… Если не одно радует, так другое! А какое счастье, когда Ира садится за руль и мы едем в тайгу! С чем это сравнить?

Или вот утро. Я утро с самого рождения встречаю. Да, уже под 70, и иногда хочется поспать подольше, но я всё равно встаю где-то в полшестого, в пять, часа два смотрю на рассвет, какие-то слова в голове возникают… Потом опять засыпаю. Да всё помогает жить, всё – весна, семья! Я когда был молодой, даже не думал, насколько мне дорога и важна семья – жена, дочери… Почти всё в жизни я делаю ради них. Это очень просто…

Я практически каждый день рисую. Живёт во мне желание сочинять… Миниатюры-то постоянно записываю. Думаю, когда не смогу работать скульптором (силы-то уже не те, отформовать даже небольшую вещь тяжело - спина болит), буду писать… И всё это называется жизнь, и всё это мне интересно, всё это я люблю!

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ