Он не вернулся из рейса

Вот уже месяц как в Японском море и вокруг него разыгрался современный детектив. Южнокорейское судно «Ji Won № 1» под «удобным» панамским флагом с приморскими рыбаками на борту пропало в конце января у берегов Хоккайдо. До сих пор местонахождение шхуны неизвестно. Нет вестей и о судьбе 12 членов экипажа.

Как выяснил корреспондент «В», на днях транспортная прокуратура следственного управления СКП РФ возбудила уголовное дело в ч. 3 ст. 263 УК РФ (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта). Несмотря на это, родственники пропавших ребят обвиняют компетентные органы в бездействии.

Окна квартиры Марины МОРОЗЮК выходят на море. На то самое море, куда полтора месяца назад ушёл на корейском судне её сын Игорь. Месяц прошёл с того момента, когда было найдено первое тело погибшего моряка – предположительно, члена экипажа «Ji Won № 1», в кармане которого были судовая роль и паспорта четырёх членов команды. В том числе – матроса 1 категории 24-летнего Игоря МОРОЗЮКА. Сегодня его мать ведёт собственное расследование пропажи сына.

– У меня есть серьёзная зацепка, которая могла бы помочь следствию, – говорит мама четверых детей Марина Морозюк, держа в руках длинную бумажную ленту – распечатку телефонных переговоров её сына, – смотрите, по официальной версии судно пропало 25-го числа, не отвечало на сигналы. А с телефона моего мальчика кто-то звонил 26-го в 17.02! В офисе «Мегафона» сказали, что Игорь звонил на японский номер. Возможно, телефон не только не попал в воду, но и заряжался, раз аппарат работал уже после пропажи судна. А это значит, что мой сын жив!

У неё есть и ещё одно доказательство:

– Говорят, с судна не было сигнала SOS. Это неправда! Мне позвонил мальчишка, с которым Игорь был в предыдущем рейсе, и сказал, что находился 25 декабря в районе лова в Японском море на другом судне. Он слышал сигнал SOS c «Ji Won № 1». Его судно не могло помочь Игорю: из-за шторма не получилось подойти близко к шхуне.

А когда буря утихла и рыбаки подошли поближе к месту предполагаемой катастрофы, шхуны в этой точке уже не было…

– Одна из официальных версий, – продолжает Марина Морозюк, – рыбаки «Ji Won № 1» браконьерили в российских водах, шхуну нагрузили сверх меры крабом, она и перевернулась. Но ведь за четыре дня (последний раз Игорь звонил домой 20 января, трагедия предположительно произошла 24 декабря) они даже не успели бы дойти до места лова! Мне также звонили из генконсульства Японии во Владивостоке, пригласили на беседу. Они не подтвердили первоначальную информацию о пяти найденных телах, говорят, что найдено всего два трупа. Вся информация находится в МИД России. Я отправилась в МИД, разговаривала там с сотрудниками, дала им телефонную распечатку звонков Игоря, попросила, чтобы в Саппоро опросили местных жителей и прочесали местность. Они обещали помочь. Информация разнится – разные официальные ведомства выдают по этому делу разные сведения. Я не знаю, кому верить и куда ещё идти. Что ещё предпринять? – прикрывает усталые глаза мать. Она, измученная четырёхнедельными поисками и бесконечными походами по чиновничьим кабинетам, ещё держится только благодаря одной мысли: Игорь жив.

– Я уже и к гадалкам обращалась. Все твердят одно: Игорь на японском берегу, живой. Но без сознания, в коме. Почему нам не помог профсоюз? По телевизору они твердили, что нам положена компенсация, а сами даже не позвонили, не спросили, как у меня дела, хорошо ли я себя чувствую… Почему нам не позвонили представители корейской фирмы? Почему местная компания по найму моряков говорит что-то только тогда, когда звоню им я? Кто должен нести ответственность за судно и людей? Почему все ведут себя так, словно пропавших рыбаков и не было никогда?

…Она не может забыть, как Игорь уходил в море. В первый рейс помогала ему устраиваться на судно. В этот раз была на работе и не смогла сходить с ним оформить документы.

Игорь отправился во владивостокскую компанию «Офис-ДВ» устраиваться самостоятельно. Просил найти ему место на хорошем корейском судне, и агенты предложили ему вариант с «Ji Won № 1».

Как агенты рассказали позже, данное судно вообще до февраля не должно было выходить в море. Будто бы планировался ремонт двигателя. Позже они сообщили: 25 декабря, по словам представителя фирмы-посредника, когда кореянка-переводчица пришла подписать с рыбаками договоры на работу, шхуны в корейском порту уже не было. Несмотря на сильный шторм, судно вышло в море…

P.S. Несколько дней назад в своей двери Марина нашла анонимную записку: «Ваш сын жив и находится в плену в Северной Корее, в Хыннаме».

Руководитель следственного отдела Приморской межрайонной прокуратуры на транспорте Андрей САМАРКИН, лично на себя взявший расследование дела о пропаже судна:
– Во-первых, по нашей информации, трупов найдено пока всего четыре. Во-вторых, мы просим Марину не надеяться, что телефонные звонки на мобильный её сына могут помочь ей в розыске Игоря. Некоторые факты указывают: возможно, адрес, с которого был сделан звонок, – есть всего лишь номер службы голосовых сообщений компании «Мегафон», на который автоматически осуществлялась переадресация голосовых сообщений… Мы продолжаем расследование.

Президент Дальневосточной ассоциации морских капитанов и представитель Международной федерации транспортных рабочих на Дальнем Востоке Пётр ОСИЧАНСКИЙ:
– Проблема краболовной шхуны «Ji Won № 1» под панамским флагом, но с российским экипажем, к сожалению, гораздо шире проблемы одной шхуны. Это проблема нашей рыбацкой отрасли, которая уже не первый год находится в системном кризисе. Мы теперь прекрасно видим, чем закончилась приватизация отрасли – развалом. На месте крупных рыбодобывающих и рыбообрабатывающих предприятий появились сотни фирм-однодневок. При этом многие из них управляются хозяевами из Москвы, Швейцарии, с Кипра… Флот нещадно эксплуатировался, устарел, а новых пополнений нет. Чехарда с квотами, высокие налоги, резко подорожавшие топливо и судоремонт, таможенные ставки… В этих условиях стал популярным лозунг: «Выживай кто как может». Это привело к старению флота и его сокращению и, как следствие, к напряжённости на рынке труда. Лишившись работы, рыбаки бросились её искать за границей. Первыми, кто протянул руку помощи нашим рыбакам, стали корейцы. А если точнее – корейские судовладельцы, нанимавшие на свои суда российских специалистов и заставлявшие их заниматься браконьерством в нашей экономической зоне. Понятно, что у наших рыбаков выбор был небогат: либо поймать браконьерского краба и сдать его в Корее или Японии и получить за это неплохие деньги (капитан, к слову, за сезон мог заработать до миллиона долларов), либо попасться в сети наших пограничников, что и случалось не единожды. В 2004 и в 2005 годах во всей Дальневосточной зоне было задержано 1885 судов, из них 146 судов под «удобным» флагом, а в 2006-м только в приморской зоне рыболовства без учёта Камчатки, Сахалина, Магадана, Курил было задержано 81 судно, из них 22 – под «удобным» флагом. В 2007 году – 49, из них 27 под «удобным». Незаконно выловленной продукции было конфисковано 465 с половиной тысяч тонн, а в 2007 году – уже свыше миллиона. В прошлом было задержано свыше 80 браконьерских судов. Капитаны, как правило, попадали на скамью подсудимых и получали сроки, многомиллионные штрафы, лишались дипломов. Поэтому и зарплату им назначали больше, чем остальным: плата за риск.

Но был и третий вариант. Попасть в шторм и не выйти победителем в поединке с ним. Так было с «Аронтом-103», так было и со многими другими судами, где экипажи были смешанными, а информация не попадала в прессу. Теперь вот «Ji Won № 1». Рыбаки, как правило, избегают профсоюзов, не борются за коллективные договоры, за страховки, даже контракты и то не всегда имеют. А ведь это опасный труд. Средний возраст рыболовных судов достигает 30 лет, техническое состояние ужасное, страдает безопасность мореплавания. В связи с этим высока смертность на рыболовном флоте. Так, если на торговом флоте ежегодно гибнет около 2000 человек, ТО НА РЫБОЛОВНОМ – 24 000 ЧЕЛОВЕК. А учитывая, что наши моряки, как правило, не застрахованы, можно себе представить весь ужас положения, в котором оказываются их семьи. По нашей информации, на «Ji Won № 1» рыбаки контрактов не имели, а значит, велика вероятность отсутствия каких-либо страховок.

Что касается поиска членов экипажа «Ji Won № 1», то, думается, японская сторона сделала всё, что могла и что предписывается международными конвенциями. И здравым смыслом. И если хоть кто-нибудь из экипажа «Ji Won № 1» жив, то он обязательно рано или поздно объявится. Что касается российской стороны, то история может быть завершена только по дипломатическим каналам. Каким образом возбуждённое уголовное дело сможет найти моряков, я не знаю.

Представитель МИД РФ во Владивостоке Игорь АГАФОНОВ:
– Обвинение родственниками пропавших рыбаков компетентных органов в бездействии выглядит некрасиво. Мы плотно работаем с нашими коллегами за рубежом: взаимодействуем с японскими правоохранительными органами, генконсульством России в Саппоро, недавно передали приметы пропавших в Японию и получили в ответ результаты дентограммы найденных тел. Япония тоже, в свою очередь, активно взаимодействует с южнокорейскими властями. Мы проверяем любую информацию, поступающую от родственников, в том числе и распечатки телефонных звонков Игоря МОРОЗЮКА и анонимную записку о его возможном местонахождении. Однако обе эти версии после проверки оказались несостоятельными: к примеру, указанный населённый пункт Хыннам на самом деле находится не в Северной, а в Южной Корее! Однако запиской плотно занимаются правоохранительные органы. Я понимаю, что люди цепляются за последнюю надежду, и никого не осуждаю – уж очень тяжёлой в техническом и психологическом плане выглядит ситуация…

Автор: Диана СОКОЛОВА