Служили, не щадя себя…

Окончание. Начало в номерах за 9 и 12 декабря.

Сегодня уже можно смело, без риска ошибиться утверждать, что из Приморья вышла плеяда выдающихся разведчиков, по праву являющихся гордостью отечественных спецслужб. О многих ещё не пришло время говорить полно и подробно, но и те примеры деятельности, с которых снят гриф секретности, дают представление о масштабе достижений на «невидимом» фронте.

Жаль, нет сегодня Юлиана Семёнова! Будь он жив, не пришлось бы придумывать Штирлица, заполнять документальные пустоты вымышленными сюжетами. Подлинная история оказалась намного занимательнее изощрённого детектива.

Помните, романист сделал Штирлица вхожим в окружение Адольфа Гитлера? Поднять ещё выше, наверное, полагал автор, было бы слишком…

А между тем в реальности был человек, который стал не только вхожим, но и был этим самым окружением.

Имя его сегодня уже не составляет секрета. Это - Вальтер Стеннес, один из ближайших сподвижников Гитлера в начале его политической карьеры, пионер создания штурмовых отрядов, самый близкий друг наци № 2 Германа Геринга…

Незадолго до войны он был направлен в советники главы Центрального (то есть Гоминьдановского. – Прим. авт.) китайского правительства Чан Кайши, вошёл в такое доверие, что был назначен руководителем личной охраны генералиссимуса…

Стеннес регулярно, с германской педантичностью снабжал Кремль высшими секретами третьего рейха.

Существуют разные версии того, как он оказался «нашим». Бесспорно только одно: решающий вклад в разработку суперагента внёс разведчик Василий Зарубин.

Его миссия, санкционированная самим Сталиным, была далеко не первой поездкой на Дальний Восток. В 1923-м, сразу после освобождения Приморья, молодой чекист направляется во Владивосток, где назначается начальником экономического отдела ОГПУ. В его задачу входила организация борьбы с контрабандой наркотиков и оружия из Европы в Китай.

Это была прекрасная школа, вспоминал впоследствии Василий Михайлович. Близость границы, осевшая в городе вражеская агентура требовали каждодневного напряжения сил, находчивости, оперативного принятия решений. Экономический экзамен был сдан успешно, и в 1925 году Зарубин переводится во внешнюю разведку. Его дальневосточный опыт потребовался очень скоро. Через год он уезжает в Китай под прикрытием технического сотрудника советского генконсульства, где также себя отлично показал.

…Стеннес в открытую, причём публично, даже в печати, поносил порядки в СССР, скептически отзывался о перспективах коммунистического эксперимента. В этой ситуации предшественники Зарубина, выходя на контакт с агентом, нередко терялись. Новый же посланец Москвы воспринял ситуацию философски и заверил Стеннеса, что его антикоммунизм советскую разведку меньше всего интересует, главное – поставлять информацию.

Ободрённый вниманием, нацист не только «качал» из родных пенат, но и охотно взялся выполнить ещё одну установку Москвы - противодействовать вполне реальному в те годы сближению Чан Кайши с японцами, тормозя тем самым возможную агрессию последних на советском Дальнем Востоке.

Стеннес блестяще справился и с тем, и с другим.

После Китая Сталин отправляет Зарубина в Америку – начиналась большая охота за атомными секретами. Здесь также всё складывается как нельзя лучше. Василий Михайлович удостаивается высоких правительственных наград, получает генеральское звание…

Блистательная карьера оборвалась совершенно неожиданно. Нет-нет, о собственных ошибках не могло быть и речи – Зарубин никогда и нигде (абсолютный и теперь уже никем не превзойдённый рекорд!) не промахивался.

Сработал фактор пресловутой арбузной корки. Некто Миронов, сотрудник нью-йоркской резидентуры, оказался… шизофреником и в момент кризиса взял да отправил на имя Сталина «разоблачительный» донос. Разбирательство без труда установило вздорность навета, но тень была брошена, и за границу Зарубин больше не выезжал…

Из разведчиков, начинавших в Приморье и с деятельности которых (и то лишь в ограниченном объёме!) снят гриф секретности, пожалуй, самая таинственная и загадочная фигура - Василий Рощин.

А ведь было время, когда имя уроженца приморского села Жариково гремело на Дальнем Востоке, было на слуху в столице.

В годы Гражданской войны, едва достигнув совершеннолетия, он уже слыл отважным красным партизаном, ещё в подполье, под японцами, окунулся в комсомольскую и партийную работу. Да так выделялся своей неуёмной, кипучей энергией, что в 1921 году избирается – в восемнадцать-то лет! - на Х съезд РКП (б), где в числе других делегатов с мест поддержал знаменитое решение о переходе к нэпу. «Разрывали» его и в молодёжном движении – от дальневосточников последовательно избирается на 4-й и 5-й съезды комсомола. Подобным выдвижением в те годы в здешних местах не мог похвастать ни один молодой партийно-комсомольский вожак.

И вдруг всё обрывается, точнее, наш герой враз и навсегда исчезает…

Энергичный, сметливый юноша, к тому же достаточно образованный, просто был востребован там, где в тот момент был нужнее, - на страже молодого Советского государства. А ещё «выпал» из поля зрения потому, что прежде его знали как Якова Фёдоровича Тищенко, теперь он - отныне и навсегда - Василий Петрович Рощин.

В ноябре 1925 года – первое задание. Разведотделом штаба Сибирского военного округа значился в Харбине под прикрытием сотрудника генконсульства.

Рощину так же, как и Зарубину, потребовался всего год, чтобы обратить на себя внимание внешней разведки. Уже с декабря 1926 года он трудится в Харбинской резидентуре всё под тем же прикрытием сотрудника генконсульства, а также служащего КВЖД.

В ходе советско-китайского военного конфликта в 1929 году вошёл во Владивостоке в состав представительства ИНО ОГПУ по дальневосточным странам.

После ликвидации конфликта в том же году вновь выехал в Харбин - на этот раз уже в качестве резидента внешней разведки, где опять зарекомендовал себя с наилучшей стороны.

В результате – перевод в центральный аппарат, где становится заместителем начальника 5-го отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР. Неизгладимое впечатление на молодого чекиста произвела встреча с легендарным руководителем внешней разведки Артузовым. После обстоятельной беседы опытнейший чекист пришёл к выводу, что пора молодому дальневосточнику доверять более ответственные участки.

«1 июля 1932 года я въезжал в Германию, - вспоминал впоследствии Рощин, - Берлин представлял собой бурлящий котёл, его распирало от жажды реванша. Власть сдвигалась всё дальше и дальше вправо. Широко продавалась и распространялась реваншистская литература. По всей Германии происходили кровавые побоища между нацистами и коммунистами».

По распределению обязанностей в резидентуре на Рощина возлагалась задача поддерживать связь с нелегалами, принимать от них почту и отправлять в Москву.

Скупые, лаконичные сведения, извлечённые из личного дела и обнародованные Службой внешней разведки: «Переведён в Австрию…, в связи с начавшимися чистками органов безопасности в 1938 году уволен из разведки…, в начале 1941 года восстановлен в органах безопасности. С началом Великой Отечественной войны - в 4-м Управлении НКВД в должности начальника отделения. Проделал большую работу по подготовке диверсионных групп, осуществляя руководство их деятельностью…».

Наконец, «в 1943 году направлен в качестве резидента внешней разведки в Стокгольм, где трудился до 1945 года…».

На последней выписке из личного дела следует остановиться подробнее. В те годы шведская столица была одной из самых, скажем так, горячих «невидимых» точек Европы, ареной столкновения ряда разведок, прежде всего советской и германской. За шведскими кулисами решалось очень и очень многое. Велась борьба за выход из войны Финляндии, также не спускала глаз советская разведка с возможных сепаратных поползновений Германии и западных держав.

Об этой стороне деятельности наших спецслужб известно пока немного. Но также бесспорно и то, что антигитлеровская коалиция оказалась неуязвимой, а Финляндия, как того и требовалось, вышла из войны. Можно только догадываться о роли Стокгольмской резидентуры, но тот факт, что её руководитель вскоре был удостоен высокой правительственной награды, говорит сам за себя.

Напряжённая, изматывающая работа не могла не сказаться, и в 1953 году Василий Петрович вынужден был выйти в отставку по состоянию здоровья. Умер он в июле 1988 года.

Где-то в середине 70-х годов многие прохожие, оказавшись на улице Алеутской (тогда – 25 Октября) у здания управления КГБ, были немало озадачены. От порога управления в сторону Морского кладбища последовала внушительная траурная процессия. Никогда прежде у не очень-то бросающегося в глаза офиса ничего подобного не наблюдалось.

Стало ясно: в последний путь провожали далеко не рядового обитателя этого учреждения. Но кого?

Только спустя 15 лет стало известно, что хоронили трагически погибшего при исполнении служебных обязанностей полковника Николая Лоенко. Ещё спустя несколько лет появились сведения, что приморский чекист вошёл в историю советской разведки как вербовщик Джорджа Блейка, одного из самых знаменитых советских разведчиков-нелегалов.

О Блейке написаны книги, сняты документальные фильмы, сам он тоже взялся за перо и написал обстоятельные мемуары. Гораздо меньше известно о скромном полковнике из Приморья, о деталях и обстоятельствах вербовки. Даже всезнающий Гордиевский в своей книге «КГБ: От Ленина до Горбачёва» смог лишь выдавить скупую «инфу». Дескать, был какой-то советский офицер Кузьмич, который и смог склонить британского дипломата к сотрудничеству.

В начале 50-х годов в ходе войны на Корейском полуострове молодой офицер Приморского управления МГБ Лоенко получил задание прощупать попавшего в концлагерь британского офицера – тот в ранге вице-консула прибыл на полуостров в составе британской дипломатической миссии.

С первых шагов их знакомства Николаю Андреевичу стало ясно, что задача почти невыполнима. Британец имел блестящее образование, окончил знаменитый Кембридж, к тому же изучал Маркса и Ленина. Его же визави имел за плечами всего лишь десятилетку.

Это были, выражаясь спортивным языком, несопоставимые весовые категории. И тем не менее факт налицо - Блейк дал согласие.

Образовательный дефицит компенсировали два качества Николая Андреевича: его природное обаяние и кулинарное мастерство, которым он, по признанию сослуживцев, владел в совершенстве. Отощавшему на лагерных рисовых котлетках британцу блюда, приготовленные советским офицером из различной морской живности, казались верхом кулинарии. О чём впоследствии он не раз с благодарностью вспоминал.

Будучи внедрённым в британские спецслужбы, Блейк в течение 50-х и в начале 60-х годов помог разоблачить практически всю английскую агентурную сеть в странах Восточной Европы, в том числе и Советском Союзе (по мнению самих англичан, около 300 человек). Ему принадлежит главная заслуга в раскрытии сверхсекретной операции по подключению западных «кротов» к советскому кабелю в Берлине в самый разгар «холодной войны». На его счету десятки других, не менее блестящих операций, по праву ставящих Джорджа Блейка в один ряд с такими выдающимися разведчиками, как Рихард Зорге, Ким Филби и Рудольф Абель.

Увы, масштабная деятельность завершилась драматически. Разведчик был выдан западным спецслужбам польским перебежчиком Голеневским и приговорён английским судом к 32 годам заключения. Однако он сумел вырваться из тюрьмы и благополучно добрался до Советского Союза.

В настоящее время Блейк, которому уже пошёл 86-й год, живёт в Москве. Ему присвоено звание полковника, чего, кстати, не удостоился даже великий Ким Филби.

Несколько лет назад Джордж Блейк посетил Приморье и возложил цветы на могилу своего «крёстного», полковника Николая Лоенко.

(Автор выражает благодарность центру общественных связей Управления ФСБ по Приморскому краю за содействие в подготовке материалов о деятельности органов госбезопасности)

Автор: Владимир КОНОПЛИЦКИЙ