Русская массовка китайского кинематографа

Сегодняшний Харбин – не только промышленный и торговый мегаполис северо-восточного Китая, но и крупный центр многонационального общения. На улицах, а ещё скорее в многочисленных студенческих общежитиях города вы увидите не только европейские лица, но и негров из Африки, арабов со Среднего Востока. Такое широкое представительство рас, разнообразие типов лиц плюс европейская архитектура города привлекают в Харбин кинорежиссёров для съёмок различных фильмов или сериалов. (Обидно, кстати, что наш Владивосток, обладающий явно большим потенциалом, не стал до сих пор дальневосточным Голливудом…)

Вот и мне, человеку, довольно далёкому от кинопроизводства, довелось сниматься в китайском сериале, рассказывающем о периоде оккупации Харбина, как выражаются китайцы – японскими фашистами и о борьбе китайских патриотов за освобождение своей родины от захватчиков.

Позвонил мне как-то летом мой харбинский приятель и предложил принять участие в русской массовке на съёмках китайского сериала. Я пошутил конечно же, что моя достойная «масса» значительно прибавит весу нашей русской «массовке»! А про себя подумал, что два часа съёмок (так было заявлено по телефону) за 150 юаней - это нормально! Съёмки вечерние – после восьми – никаких моих планов не нарушали, а посмотреть на то, как снимают «фильму» в Поднебесной, было любопытно… Годится, сказал я себе!

Приятель собрал с десяток русских, мечтающих впечатлить своими талантами местный Голливуд. В команде нашей преобладали представительницы прекрасной половины человечества. Дамы нервничали и прихорашивались перед грядущим «кастингом». Наконец появился представитель заказчика – тощая маленькая китаянка с торчащими в беспорядке волосами. Она придирчиво осмотрела всех нас и не исключила никого! По окончании «процедуры» она сухо пригласила всех в автобус, и мы поехали на место съёмок.

Павильоном для съёмок служило здание театра, построенное в Харбине в годы дружбы с СССР. Как говорится – типаж сталинской постройки: необхватные колонны у входа, кованные железом двери, гулкое фойе-холл, огромный зал с бельэтажем, ложами и балконом. На улице у входа толпилось до 50-60 разномастных европейских физиономий – этакая сборная солянка из студентов харбинских вузов. Нас всех подвели к стоящему здесь же большому фургону и стали подбирать каждому участнику массовки его костюм.

Дамам – платья, мужчинам – костюмы с белой сорочкой и галстуком и пальто со шляпой или тёплой зимней шапкой. Брюки на меня натягивали втроём и подвязали их верёвочкой. Пиджак же с сорочкой моего размера обнаружен не был. Пришёл сам режиссёр и придирчиво оглядел мою колоритную фигуру в цветастом галстуке поверх футболки с надписью Singapure и подвязанных сыромятным ремешком стильных, с искоркой брюках. Он призадумался на пару секунд и выдал решение: мне нашли огромную то ли шубу, то ли пончо, в котором я чувствовал себя пацаном-малолеткой, примеривающим пальто брата-старшеклассника. Высокая, большая и очень тёплая шапка типа «пирожок» завершила мою экипировку. Шуба-пончо застёгивалась наглухо изнутри на молнию, руки я мог продевать только в специальные вырезы, шапка давила на мозги. Я взмок через три минуты, но любопытство и обещанный гонорар не давали уйти.

И здесь китайская традиция восторжествовала! Про нас забыли. Всегда в Китае всё делается заранее. Если сказано, что в полдень приедет большой начальник, то всех, включая «иностранных специалистов», собирают именно к двенадцати. Но начальник приезжает к 14.00 или позже. Эти полтора-два часа ожидания запоминаются надолго. И невозможно понять – либо это излишняя предусмотрительность начальника (линдао) принимающей стороны, либо – непунктуальность линдао-визитёра?! Факт остаётся фактом: около двух часов мы просто слонялись у театра в ожидании начала съёмок.

Хотя скучно нам не было. За это время всех нас разбили на пары: дама и её кавалер. Мне досталась очень обаятельная студентка Джейн (Австралия, Мельбурн) из харбинского университета «Хэйда». Мы посмеялись над своими ролями: она настаивала на тандеме «дочка-папа», я – «секретарша-босс» или «нимфетка-старый ловелас». Мы хихикали с ней и её европейскими, англоязычными друзьями все два часа (дети, учите английский!), и время прошло незаметно. Наконец нас всех запустили в партер большого концертного зала и рассадили попарно.

Снимали эпизод – убийство главного японского начальника во время его выступления на сцене Харбинского городского театра по случаю пятилетней годовщины образования государства «Маньчжоу-го» (это было во время оккупации Северо-Восточного Китая японцами). Русская массовка играла роль представителей русской диаспоры, активно сотрудничавших с японскими оккупационными властями. Только теперь я понял, почему меня «сохранили» для съёмок при костюмировании. Им нужны были лица, типажи «наетых буржуинов»! И именно поэтому моя нехудая фигура проходила все «кастинги» вне конкурса.

На сцену выходит актёр, играющий убиваемого китайскими патриотами японского «линдао», раздаются три одиночных выстрела, он падает, мы в панике разбегаемся кто куда. Начинается беготня, стрельба, поиск стрелявшего и т.д. Но нас это уже не касается. Нам нужно, как объяснил переводчик, «очень-очень сильно испугаться и убежать, сняв голову». Все, конечно, посмеялись, но после пятого дубля, сопрев душным летом в своих зимних одёжках, мы «уносили ноги» уже без первоначальных улыбочек. Кто с визгом, кто с писком, а кто и с родным матерком. Пряча голову «в карман»…

Только после шестого или седьмого дубля был дан отбой. Мы скинули с себя осточертевшие костюмы и поплелись на улицу за свежим воздухом.

Но не тут-то было! Съёмки продолжили сначала на балконе зрительного зала, а потом - на выходе из театра. Мизансцена – бегущая в панике публика, японские военные, стрельба, крики мужчин, визг женщин. В итоге съёмки заняли ровно два часа. Мы сдали реквизит, с нами рассчитались. И если бы не два часа простоя – всё было бы идеально…

Опять старая схема: звонок, такси за счёт заказчика, переговоры в закусочной типа «Макдоналдса», билеты на поезд, полусон-полудрёма в плацкартном вагоне, автомашина у перрона, ещё полчаса езды. И вот мы в киногородке, представляющем павильоны для съёмок фильмов и сериалов. Повсюду разнообразнейшие строения, например, русская изба соседствует здесь с американским ковбойским салуном с Дикого Запада или с парой кварталов европейского города.

Здесь мне предстояло сыграть роль русского банкира, у которого в ходе проверки его заведения налоговой полицией оккупационных властей пропало из хранилищ банка большое количество дорогих вещей, отданных ему либо на хранение, либо как залог, обеспечение ссуды или кредита. Банк поставлен на грань финансового краха, а банкир - на грань самоубийства. Он приходит к самому главному японскому чиновнику и просит его о содействии в поисках похищенного, но тот выгоняет моего героя на улицу.

В одном из домиков «киногородка» был оборудован кабинет высокого чиновника. По стенам развесили старинное оружие, ковры и картины, принесли большущий стол. Моя задача была – запомнить для себя весь свой маневр, текст и последовательность реплик. Я подходил к охраннику-японцу и просил его доложить обо мне. Солдатик уходил на пару секунд, возвращался и жестом приглашал меня войти. Я останавливался на пороге кабинета и с длинной, возмущённой речью обращался к рассевшемуся в вальяжной позе чиновнику. Всего сделали дублей десять - двенадцать. То свет не оттуда, то «охранник» что-то не так выполнил, то сушили мой пиджак. На него совершенно неожиданно откуда-то сверху пролилась струйка воды (утром был дождь, а крыши в павильонах дырявые).

Зато мою возмущённую тираду, благо излагал я свои претензии на нашем родном языке, сняли всего за три дубля. Позже подснимали ещё крупные планы моей и «начальственной» физиономий, но это уже не в счёт – главную свою роль в этом сериале я сыграл, можно сказать, «с листа». Дело в том, что, пока снимали наши маневры на пути к кабинету, я придумал две «фишки» для своего героя: нервные, трясущиеся руки и носовой платок, которым я вытирал пот со лба и шеи.

В киногородке я кое-что понял о китайских методах киносъёмки. Вся группа – 10-12 человек. Осветители возятся со своими проводами и софитами. Операторы – с рельсами, тележкой, камерой и штативом. Всё делается оперативно и, что удивительно, молча! Я не сразу понял, что меня слегка раздражало в ходе этих 4-5 часов съёмок. Это отсутствие постоянной китайской болтовни, гомона голосов. А разговорчивость китайцев – тема для отдельного большого и подробного разговора, извините за тавтологию!

С режиссёром непосредственно работают три сотрудника. Видеооператор – человек с переносным монитором, на котором видно всё, что попало в глазок камеры. Режиссёр в любой момент имеет возможность посмотреть, что поймал в кадр оператор, или просмотреть уже снятый материал. Ещё есть гримёр-костюмер. И помощник режиссёра, как говорится – ответственный «за всё», № 2 в команде. В общем, мне понравилось сниматься в китайском кино.

В самом конце помощник режиссёра попросил меня написать на английском языке своё ФИО для титров будущего сериала. А когда сам режиссёр, прощаясь со мной перед отъездом, поблагодарил за мои «трясущиеся» руки банкира и мокрый от пота носовой платок, я был счастлив! Он показал мне большой палец и сказал наше, русское: «Холошо, Сергай!», а потом попросил записать в свой блокнот мой номер телефона!

Сериал начали показывать по всекитайскому каналу в ноябре 2007 года. Телефон (вместе с моим старым номером) я потерял ещё в сентябре… Но я почему-то продолжаю надеяться на звонок от китайского режиссёра, который перевернёт мою жизнь…

Автор: Сергей ГРИБИН