Карась – рыба для дембеля. Взгляд на служивых со стороны

Объявляют долгожданную посадку на поезд «Москва - Владивосток». На перроне Ярославского вокзала ребята в шинелях - все верхние боковушки в трех соседних плацкартных вагонах предназначаются им. Если быть точнее, морским пограничникам из Анапы: половина держит путь в Дальнереченск, половина - в Находку. Почти у всех пилотка сдвинута на правое ухо, как выяснилось позже, это символизирует весенний призыв. Завидуют наверняка тем, кого призовут через шесть месяцев: с 2008 года срок службы сокращается до одного года. Вместе с тем, как эти срочники пройдут службу, возможно, канет в Лету целая армейская культура, базирующаяся на негласной иерархии в армии согласно срокам службы.

Александр из Саратова с первого дня пути в далекое Приморье принялся посвящать нас, гражданских, в армейские премудрости. Примеряя на девичьих головах собственный солдатский убор, объяснял: «Когда приходишь в учебку, пилотку натягиваешь на самый лоб, задерешь выше - по шее получишь. Прибываешь по приказу на место службы - поднимаешь, чтобы челка была чуть-чуть видна, вот ты уже и «бумажный карась», потом становишься просто «карасем», затем ты - «карась борзый». Носить пилотку, как угодно, может только дембель». Кому-то из рядом сидящих вспомнился известный анекдот: «Почему у солдата пилотка на затылке держится? - «От подзатыльников шишка вырастает».

Некоторые призывники, скинув шинели, принялись распаковывать вещмешки, в которых несколько маек да пар носков - все нехитрое богатство, а кто-то просто закинул их на «третью» полку за ненадобностью. К беседе быстро подключились еще несколько коротко стриженных ребят. Начинали обычно с того, как для них, «зеленых», ничего не знающих о жизни, оказались суровы солдатские будни. «Если не побрился или волосы на шее не остриг, полотенце через плечо перевесил, «старший» с помощью этого полотенца без всяких инструментов и побрить сможет, и шею в надлежащий вид приведет. Так раз «прогрел», что несколько дней потом шею жгло», - пустился в детали белобрысый Валек.

Для успешного заучивания устава, подхватили другие, тоже свой прием есть: грозят поставить «на полтора», это нечто среднее между «встать прямо» и «присесть на корточки», в таком положении попавшие в немилость могут находиться по два-три часа. После всех этих «удовольствий» срочники обычно со знанием дела констатировали: «Нас татары триста лет гнули - не согнули, тут за полтора года так согнут, что триста лет не разогнешься».

Вникнуть в беседу парней в тельняшках было не всегда просто: у них свой словарный запас, армейский. Неся службу дневальным, они стоят на «баночке», а не просто на табуретке. Перед увольнением «на гражданку» старательно начищают «гады» - это ботинки. «Обрез» означает у них ведро, «кубарь» - магазин, «хапок» - один набор продуктов или сухой паек. У них в ходу свои хитрости и обряды. Каждые выходные пишут письма домой, а получая долгожданный ответ, надувают конверт и громко лопают его - так принято. А это уже по желанию: встать за десять минут до подъема, чтобы забрать из сушилки свои плавки и носки, опасаясь, что их могут обменять на «казенные».

Для меня, как и для прочего гражданского люда, некоторые негласные правила армейского быта казались дикими, например, назначение начальников и заместителей начальников гальюна. Но многие традиции, на посторонний взгляд, были довольно забавные. Как эта: один из срочников перед отбоем от своей «шконки» - кровати - должен подойти к выключателю и обратиться к нему: «Товарищ выключатель, разрешите вас выключить!». Только после этого «старший» разрешает погасить свет в казарме.

В вагоне каждый постарался найти того собеседника, что ближе по духу. Был паренек из одной бывшей советской республики, какой именно, уже не припомню. Всю дорогу, не обращая внимания на девчонок, рассказывал о своей деревне, речке, мотоцикле одному седобородому старичку в тюбетейке. И ничем его нельзя было отвлечь от этих неспешных бесед, казалось, он видит за окном не унылый сибирский пейзаж, а мать, сидящую на крыльце родного дома, простор в поле и влажную распаханную землю по весне.

О чем-то рассказывали охотно, а о чем-то предпочитали молчать, особенно о том, кто кого ждет дома или уже не ждет. Чернобрового Андрея девушка бросила, не выдержав разлуку в полгода. Об этом он узнал, позвонив на второй день с сотового телефона, который выменял у проводника нашего вагона. Потом в тамбуре нашли обломки его мобильника.

Но была одна тема, затрагивая которую, каждый расплывался в улыбке, да и нам было интереснее всего слушать знаменитые байки о камбузе. Как поведали, блаженно закатывая глаза, будущие солдаты, это единственный способ хорошенько насытиться в воинской части. Повара готовят для себя суп в отдельной кастрюле, а не в общей, куда картошку кидают прямо целиком, и потом она, не проваренная, хрустит во рту. И мясо готовят отдельно, а то из «общаковых» котлет вилку вытащить - дело трудное, зато в лоб кому заехать - запросто. Да и тарелки выбирают те, что не просвечиваются. Предпочитают хоть и кривые, но железные, а то в пластиковой дырку в днище заткнешь картошкой, а она в самый ненужный момент вылетит, и все - обед благополучно вытекает под ноги.

Существует в наряде на камбуз и финансовая выгода: два килограмма сахара продают за пару пачек сигарет с доплатой в рублевом эквиваленте. А для солдата, как ни крути, даже самые маленькие деньги - подспорье. Арифметика проста: 50 процентов месячной заработной платы уходит «старому», еще какая-то часть - на нужды роты, корм для рыбок или краски для стенгазеты, к примеру. Остаются в итоге сто-двести рублей - на сигареты и бритвенный станок.

Казалось бы, не служба, а одни расстройства; в ответ на армейские истории благополучные граждане охали и ахали, особенно пожилые женщины, сыновья которых уже отдали долг Родине. Многие пассажиры усиленно подкармливали худощавых - «в чем душа держится?» - служивых. Что было как раз кстати! Потому как за несколько месяцев они в первую очередь научились быть пронырливыми и за банку тушенки или две порции каши принимали душ - такова была такса у проводников.

Но был у нас в поезде и свой работник ресторана, на бейдже которого значилось: «Заместитель директора по всем вопросам Кадс Мойша Абрамович». С ним служивые быстро нашли общий язык и почву для сотрудничества. На шесть «хапков» меняли бутылку русской сорокаградусной. Питаться, естественно, оставалось нечем. Но кое-что перепало и нам попробовать - не буду хвалить колбасный фарш и желейную гречку, но «Повидло для спецпотребителя», расфасованное по 45 граммов в каждый сухпаек, - то, ради чего можно пойти служить.

Это, конечно, шутка. Но на удивление в нашем вагоне оказался высок процент, так сказать, патриотов. Мало нашлось тех, кто пожалел о том, что вступил в ряды военнослужащих. Даже поборы со стороны дембелей воспринимались большинством как должное: «Ведь все когда-то будут демобилизованы, и все хотят вернуться домой с деньгами и подарками». А эту цитату от балагура Сашки хотелось бы оставить без комментариев: «Армия учит жить: здесь понимаешь, что нет слова «не могу», есть слово «не хочу» и слово «надо».

Но до назначенного пункта наши бравые солдатики, к сожалению, не доехали. Слишком продуктивно сотрудничали с «Мойшей Абрамовичем»; из-за жалобы пассажира двоих солдат из соседнего вагона сотрудники милиции сняли с поезда еще до границы Хабаровского края. Как посетовали ребята из нашего плацкарта: все из-за женщин... Потому и всех остальных - около тридцати человек «кап» - капитан-лейтенант - высадил в каком-то замшелом городишке дожидаться провинившихся. Те покорно стянули вещмешки с полок и двинули на местный вокзал. Выменивать у аборигенов было уже нечего (точнее не на что), есть - тоже. Суровые солдатские будни, однако.

Автор: Ольга Самускевич