Удел ученого – говорить правду

- Положение дел, как оно представлено в письме группы сотрудников института, далеко от реальности, многие факты просто искажены, и я готов привести аргументы.

В письме сказано, что за три дня до выхода постановления, а именно 19 мая, директор предложил сотрудникам подписать «предупреждение об увольнении». Во-первых, постановление правительства РФ «О реализации в 2006-2008 годах пилотного проекта совершенствования системы оплаты труда научных работников» появилось 22 апреля 2006 года, распоряжение президиума РАН «О мерах по реализации пилотного проекта» - 12 мая. Во-вторых, основой для приказа послужило решение ученого совета института от 28 апреля 2006 г. об изменении структуры института. Всем без исключения сотрудникам были предложены равноценные должности во вновь образованных структурах.

Сокращения - не моя прихоть, таково решение правительства, согласованное с руководством РАН. Что касается технологии - ни правительство, ни академия точных рецептов не предложили. Главная проблема - отсутствие нормативно-правовой базы. Только через год после начала реструктуризации появились новые положения РАН об аттестации научных работников, о конкурсе на замещение вакантных должностей, но и они сегодня не работают, поскольку не подкреплены необходимым пакетом документов. Трудный процесс фактически возложен на плечи руководителей учреждений, которые вынуждены самостоятельно определять «правила игры». В нашем институте эти правила определялись ученым советом.

Конечно, задача сокращения оказалась для института болезненной. Не обошлось без ошибок, сугубо формальных, допущенных в ходе оформления документов на увольнение. Именно за формальные нарушения судом был отменен приказ об увольнении одного из двух научных сотрудников, реально уволенного по сокращению, и он восстановлен на работе.

Как бы то ни было, вопрос - по каким принципам сокращать - встал с первых дней. Если подойти логически, надо сокращать того, кто работает плохо, и оставить того, кто работает хорошо. Но в науке оценить это очень трудно! Да, есть формальные показатели, например, количество публикаций. Именно такой подход предлагают оппоненты. Но этот показатель не учитывает десятки нюансов, прежде всего качество работы. Писать много - не значит писать хорошо. А как оценивать значимые исследования, которые в силу разных причин еще не вылились в публикации? Специфику работы востоковедов, археологов, этнографов? Главное, такой показатель отсекает молодежь, что оставляет науку без перспектив.

И тогда на расширенном заседании ученого совета приняли такие принципы. Главный - равномерность сокращения по всем научным направлениям. В институте их четыре: история Дальнего Востока России, археология, этнография, востоковедение и международные отношения. Ученый совет устанавливает квоту на сокращение по каждому направлению - пропорционально численности. Получилось по 2-4 человека. Второй принцип: определять, кто нужен, а кому предложить уйти, должны руководители отделов, и система оценки здесь отнюдь не прямолинейная, важно сохранить перспективные научные направления и плодотворно работающих ученых. По закону также необходимо учитывать особенности социального положения сотрудников.

Была создана комиссия по сокращению, в нее вошли руководители отделов, большая часть ученого совета, а это самые авторитетные специалисты, представители профкома, совета молодых ученых, бухгалтерии и просто рядовые сотрудники. Именно комиссия решает, кто может пойти под сокращение.

Таким образом, директор института в этот болезненный процесс включается лишь на последнем этапе: когда нужно утвердить уже многократно обсужденное решение. Но в любом случае, увы, остаются обиженные…

Как бы то ни было, обновление системы дает результаты. Уровень зарплаты научных сотрудников с прошлого года вырос в среднем в два раза. С августа в РАН введен «показатель результативности научной деятельности» (ПРНД). И хотя ученые оценивают систему ПРНД крайне критически - как далекую от объективности и совершенства, но уже за июль научные сотрудники получили надбавку в диапазоне от 500 рублей до 30 тысяч в зависимости от качества работы в последние два года.

В письме предъявлена претензия, что в институте разрушено востоковедение. С горечью приходится признать, что востоковедение понесло сильнейший урон в 90-е годы, причем в масштабах всей страны, но моей вины тут не было: сказалось катастрофическое положение в науке, когда многие специалисты ушли в практику - им нужно было семьи кормить. И лишь сейчас эта сфера науки начинает возрождаться. У нас появились аспиранты в области востоковедения, пошли защиты, пришла талантливая молодежь. Совместно с ДВГУ создан Центр корееведения. Однако в поколении 40-летних - провал, и эта беда большинства, если не всех научных учреждений.

В письме сказано, что за время моей работы институт покинули 5 докторов наук и 36 кандидатов наук. Правда в том, что никогда ни один доктор наук не был сокращен, все пятеро ушли не из института, а из жизни. И с кандидатами арифметика лукава: кто-то стал доктором наук, кто-то ушел в поисках лучшей доли в вузы, кто-то умер.

Что касается административного аппарата, на сегодня в штате численностью 135 человек 17 составляет администрация (включая инженеров по технике безопасности, гражданской обороне и др.), еще 12 - хозяйственные подразделения.

И, наконец, скажу о приведенных цитатах. Должен ли быть ученый гражданином? Да, должен, я всегда на этом настаивал, однако в приведенном интервью газета приписала мне слова, которых я никогда не говорил. А вот политикой настоящий ученый не может заниматься - такова моя позиция. Также я с горечью подтверждаю, что до недавних времен федеральные власти не уделяли должного внимания Дальневосточному региону, регион развивался слабо и в такой ситуации не мог претендовать на серьезную роль в АТР! Выдавать желаемое за действительное и утверждать, что Дальний Восток России в самом центре экономических интересов АТР - удел политиков, а не объективных ученых.

Автор: Виктор Ларин