Краснее! Еще краснее!

Джереми Кларксон (Jeremy Clarkson) и Эдриан А. Гилл (A. A. Gill) отправляются в Москву на «ночь удовольствий»: мечта о розовом кокаине и украинских женщинах оборачивается зрелищем Гвинет Пэлтроу в деревянном ящике.

Вы встретите их во множестве в любом самолете, летящем в Москву. Эти бизнесмены напоминают африканских буйволовых скворцов (небольшие птицы семейства воробьинообразных, питающиеся клещами; долгое время считались симбионтами крупных животных; впоследствии выяснилось, что основа их питания - кровь и клещей они едят только тогда, когда те напились сами. - Прим. перев.) - глаза у них блестят странным блеском, сами они просто подпрыгивают от нетерпения - впереди российский нефтегазовый бум, впереди деньги и европейская роскошь: эксклюзивные охотничьи ружья, яхты по особому заказу и фьюжн-рестораны.

А теперь посмотрим на них, когда они летят обратно. Да, видно, дела пошли не очень хорошо. Назад летят люди, истощенные финансово - русским бизнесом и источенные морально - ночной жизнью этого города, больше напоминающей ночную жизнь Клондайка. Они рефлекторно хватаются за то место, где у них лежит кошелек (который, как правило, пуст), но, несмотря ни на что, шепчут заговорщически «только тебе, как родному»:

- Забудь Амстердам и Рейкьявик. Чтобы провести по-настоящему классную ночь, уноси ноги в Москву.

Что мы с Эдрианом и сделали.

Сразу должен сказать, что это не совсем правда. Ну, скажем, я-то действительно хотел «классную ночь» - ну там, поедать ужин с живота загорелой украинской проститутки, одновременно засаживаясь розовым кокаином со спинки золотого лебедя, и все такое. Эдриан-то хотел совсем другого: самому постоять в очереди за хлебом и вываляться в канаве с крапивой, снимая борьбу рабочих за контроль над родным заводом. Поэтому перед выездом он нашел себе переводчика - какого-то художника, обещавшего показать ему такую борьбу; я же связался с коллегами, которые делают в России журнал «Высшая передача» (Top Gear), и мне сказали, что там кто-то знает кого-то, кто может помочь с проститутками и лебедями.

Поэтому Эдриана в аэропорту встретил его переводчик - не от мира сего какой-то попался - на изрядно побитом такси, а меня встретили на «Майбахе». Еще там был «Кадиллак-Эскаладе», под завязку забитый полицейскими в полувоенной форме с автоматами, и масса каких-то терминаторообразных, постоянно разговаривавших с собственными манжетами. Эдриан посмотрел на свое такси и на личность не от мира сего и получил ту борьбу, за которой гонялся. Она проходила внутри его головы - куда идти: с ними или со мной.

«Майбах», кстати, как и вся коллекция оружия, его сопровождавшая, принадлежал некоему бизнесмену, которого мы будем называть Мэтью. Сначала-то я подумал, что все это он пригнал ради показухи - мне, вроде того, сказали, что он всего лишь выпускает журналы и делает перьевые ручки. Но оказалось, что все эти железные и не очень кони - всерьез.

Три года назад Мэтью похитили чеченские террористы, избили, сковали наручниками и вместе с бывшим солдатом спецназа вывезли в какую-то квартиру на окраинах Москвы. Чеченцы позвонили его отцу, который живет в Испании, и сказали, что либо они через пять дней увидят пятьдесят миллионов долларов, либо он больше не увидит своего мальчика. На что тот ответил: «Пятьдесят?! Пошли в ж***!». И выключил телефон. На два дня.

Мэтью ждал пять дней. На пятый день сторожа потеряли бдительность, и он выпрыгнул из окна - с пятого этажа. Отчего он переломал себе ноги - от удара или от пуль, которыми его поливала стража, я так и не узнал, но, как бы там ни было, он дополз до дороги, остановил какую-то машину - и в течение следующих семи месяцев вся банда отправилась в тюрьму, откуда не выйдет больше ни один: несчастные случаи, знаете ли, все тихо и красиво.

Мне Мэтью понравился до невозможности, но это еще ничего. Обычно Эдриан не очень хорошо относится к людям, пока не узнает их поближе (а после того начинает относиться к ним совсем отвратительно), но Мэтью понравился даже ему. Правда, есть у меня подозрение, что это потому, что Мэтью водил нас по правильным ресторанам.

Сначала он предложил «Пушкин», куда ходят Клинтон и Кофи Аннан, когда им случается попасть в город. Там подают, кстати, не только борщ, но и много чего другого. Я хотел посидеть подольше, посмаковать (правда, цены, я вам скажу, миллиардные), но Эдриан торопился. Он каким-то образом ухитрился получить приглашение на некую «особенную вечеринку» и хотел преподнести мне сюрприз. Мы поехали, естественно, на «Майбахе», «Кадиллак»-мясовоз не отставал, но на сей раз у нас был еще и «Ламборгини». Сей конвой сразу же довел местных секьюрити до нервного расстройства. Пушечное мясо с обеих сторон вступило в оживленные переговоры с собственными рукавами с ритуальным похлопыванием себя по уху, но довольно скоро мы оказались внутри - пот, тестостерон, красота, в общем.

Нас провели через «внешний контур» - там стояли девочки такой сногсшибательной красоты, что я сначала и не заметил, что на них практически ничего не было - в VIP-зону, которую распирало от фотографов, толпившихся вокруг большого деревянного ящика, где, судя по их состоянию, происходило что-то значительное. Эдриан сказал, что это и есть сюрприз, и, вытолкнув меня в первые ряды, почти сказал: «Da-daa!».

Это была Гвинет Пэлтроу. Она сидела внутри, за барной стойкой, окруженной канатами, и никого с ней не было. Понятия не имею, что она там делала, да и выяснить не было никакой возможности.

По дороге к следующей «точке» - там было открытие ресторана, и мне показалось, что он предназначен для девочек как минимум семи футов росту, - мы увидели первую аварию. Таких было много - оказывается, москвичи бьются часто и серьезно.

В советские времена мигалку на машину можно было получить, если ты был в той или иной мере связан с властью. То же самое происходит и сейчас - налоговые инспектора и их любовницы, господа из министерства рыбного хозяйства - у всех на машине «лампочки». Лицензию может купить любой, и стоит она всего пятьсот долларов, то есть практически на любом перекрестке все, получается, должны уступать дорогу всем, и Москва почти непрерывно оглашается звоном разлетающегося стекла и скрежетом металла.

Мы как-то через это все проехали и добрались до места, где, глядя на невероятное количество загорелой длинноногой плоти, я решил, что наконец-то мы прибыли к моим украинкам. Не тут-то было. Девочки были просто «праздношатающиеся», то есть праздношатающиеся в надежде подцепить какого-нибудь олигарха. На этой точке Эдриана вырубило. Он сказал, что уже не знает, кто он такой - мужчина или женщина, так что мы загрузились в «кадиламбомайбах» и двинулись «просто» в стрип-бар. Вот вам и ночь по-русски - дорогие девочки, дорогая еда и дьявольски прекрасный «Ламборгини». Единственное отличие от Лондона - жена действительно далеко.

Что было? Честно говоря, Эдриан провел большую часть ночи с такими глазами, будто на ногу ему приземлилось что-то очень тяжелое, а я почти все время разговаривал с одной девушкой из нашей компании. Ее деда Владимира Челомея наградили званием Героя Советского Союза за изобретение штуки, которую у нас знают как «Сатану», - межконтинентальной баллистической ракеты СС-18. Больше двадцати лет она была основным носителем русского ядерного оружия, и целое поколение - пятьсот миллионов людей на Западе - боялось ложиться спать и дрожало от страха. Включая меня. И вот я здесь, в баре, под завязку полном обнаженных гладильных досок родом с той же Украины, и запросто болтаю с внучкой изобретателя «Сатаны» - к слову сказать, очень приятной девушкой. И вы еще скажете, что наш мир не безумное место? Попробуйте только.

~~Кстати
Если говорить о центре Москвы, то по большей части он похож на лондонский. Когда попадаешь сюда, понимаешь, что, пока не наступил 1917 год и все не полетело к чертовой матери, эти два города были настоящими сиамскими близнецами: такая же архитектура, все вокруг так же пропитано историей, магазины одинаковые, даже рестораны эти идиотские с шестизначными цифрами. Никогда я еще не был одновременно так далеко от дома - и так дома.~~

А где же наша Верка Сердючка - или кем он там себя вообразил - собирается искать борьбу рабочих за свои права? «В галерею пойду», - ответил он с улыбкой маньяка. Ну нет, если и есть что-то, чего мне хотелось меньше, чем смотреть на искусство, то это разве что посмотреть, что будет, если мне вздумается пос***ть на мавзолей Ленина. Поэтому я взял его на пари. «Поедем, если сумеешь назвать хотя бы одного русского художника». У него ничего не вышло, поэтому никуда мы не поехали.

Немного позже, на рынке, где можно купить все - вплоть до сыра, если он сделан из подмышечного пота старого большевика, произошло нечто. Кто-то подступился ко мне за автографом, но не успел произнести ни звука, как ему выкрутили руку, разобрали по косточкам и бумагу, и ручку и, только выяснив, что в них нет ничего вредного, вернули, и он, ничем не показав раздражения или неудовольствия, передал их мне.

Кстати, нашлось и еще одно сходство с Лондоном. Ни Сердючок не увидел своей борьбы, ни мне не привелось насыпать молодой украиночке соли в пупок, чтоб яичком перепелиным поужинать. Мы просто нормально провели время в общем-то в нормальном месте. И нету здесь ничего, что говорило бы, добро пожаловать, мол, на Дикий Запад XXI века. Даже охранник у могилы Ленина безмятежно курил папиросу, и такое было впечатление, что если бы я решил здесь облегчиться - хотя бы даже на его обувь, его бы это совершенно не взволновало.

Но все же после той истории с автографом мне показалось, что здесь в людях остается вбитый поколениями страх перед силой и властью. Не моги встать на дороге у кого-то, у кого капиталы, или бицепсы, или связи - больше, чем у тебя. Превышай спокойно скорость - все гасится тихой взяткой. Посмотри, не мигая, в глаза метру - и лучший столик тебе гарантирован.

Еще раз мы это увидели, когда ехали обратно в аэропорт. Нам дали полицейское сопровождение, и мы со свистом неслись по полосам, которые у нас в Англии отводят для общественного транспорта, а здесь - для транспорта тех, у кого есть деньги и власть. Раскидав по сторонам все машины на шоссе, нас практически внесли в VIP-зал. Все это время мы даже боялись дышать от чувства смущения, от которого краснеешь до корней волос, и возбуждения, когда скачешь, словно бабочка на цветке.

И вот мы благодарим своих нукеров за то, что поубивали всех, кто просил у нас автограф, со слезами на глазах прощаемся с «Майбахом» и оказываемся в самолете. В объятиях настоящей демократии. То есть в экономическом классе.

Их версия демократии мне больше понравилась.

~~Подробности
Не могу сказать, что Москве нечем похвастать перед приезжим. Лично я могу сказать, что до поездки туда было всего два места, где у меня от восторга буквально перехватывало дыхание: мыс Рат у нас и Гонконг на закате. Теперь их три. Плюс Красная площадь.

Мы вошли туда через новую арку рядом с музеем чего-то-не-очень-интересного. Даже хотя часть булыжной площади была занята катком, все остальное было настолько красиво, это настолько врезалось в память, что я буквально поперхнулся воздухом: собор Василия Блаженного с куполом в форме луковицы, честно говоря, довольно дурацкой; голубые ели, которые снимают и увозят в одну ночь, а на их место привозят новые, как только они вырастут немного выше нежно-красных стен Кремля; а по другую сторону - огромный магазин, светится, как «Хэрродз» (крупнейший и самый дорогой универмаг в Лондоне. – Прим. перев.).

Глядя на это, начинаешь вертеть головой, словно восьмилетний мальчик, попавший в магазин игрушек во время распродажи железных дорог. Даже не верится, что то, что уже, казалось бы, миллион раз видел на фотографиях, в реальной жизни может быть так потрясающе, что от этого слезы наворачиваются на глаза. Лучшая площадь в мире? Я вам больше скажу - другим до нее далеко.~~

Автор: The Sunday Times