Прозаик Алексей Иванов: Не побывай Чехов на Сахалине, претензии японцев не ограничились бы Курилами

Книги, молодого, по писательским меркам, прозаика Алексея ИВАНОВА встречают читателя в любом книжном магазине Владивостока на входе – на престижных полках с указателями «лидер продаж». Согласно данным крупных книготоргующих сетей Приморья автор входит в 50 самых продаваемых авторов 2006 года.

Впрочем, популярен Иванов не только во Владивостоке. Пермский литератор, автор нашумевших романов «Сердце Пармы» (также известный как «Чердынь – княгиня гор») и «Золото бунта», в прошедшем году вошел в шорт-лист такой престижной национальной литературной премии, как «Большая книга». Кроме того, трижды номинировался на «Национальный бестселлер» и российский Букер. Литературные критики называют Алексея Иванова «золотовалютным резервом русской литературы». А провинциальные литераторы видят в нем надежду: удалось же пробиться, значит, не все потеряно. Сам же Алексей Викторович слишком хорошо знает, что такое – тернистый путь к славе.

- Да, первой книги мне пришлось ждать 13 лет. Но эти годы я писал, а не размазывал сопли, и потому не считаю себя случайным человеком в литературе. Я бы не хотел обнадеживать молодых писателей, что, мол, будет шанс и у вас. Дело не только в шансе, но и в своем умении понять его, и в готовности реализовать. Когда речь идет о долгих вещах, например, о писании романов, то говорить об удаче считаю некорректным. В этой ситуации удача – только следствие упрямства. Теперь, глядя с другой стороны, я понимаю, что все равно проломил бы эту стену. Потому что жил по принципу непобедимых римских легионеров: «Делай как должно, и будь что будет». Говорю все это без ложной скромности лишь потому, что, возможно, эти слова поддержат кого-нибудь в момент уныния и упадка сил.

- В этом году – и ранее – ваши книги получали престижные литературные премии. Насколько мнения критиков совпадают с мнением тех, кто читает книги, с вашей личной позицией?

- В этом вопросе нет никакой унификации. Одни премии я получал, из других меня вышвыривали с позором (например, из Букера). Одни критики меня хвалили («золотовалютные резервы…»), другие не ставили ни в грош. На сайт ко мне читатели присылают письма и со словами «благодарю за…», и с предложением «не пора ли вам делать харакири?». Тут что угодно может совпадать – или не совпадать.

То же самое могу сказать и о «входящих в шорт-лист». Писатели – не спички в коробке, они разные. Надо судить индивидуально. Ну а общее впечатление о премиях: уважение к таланту тех, кто на слуху, и недоумение по поводу того, что провинция выглядит пространством без писателей.

- Можете ли вы составить свою собственную «десятку лучших книг 2006 года»?

- Я не могу составить «десятку», потому что я и прочитал-то, наверное, книг десять всего, да и те брал уже по отзывам уважаемых мною критиков. Ну, БЫКОВ (а куда сейчас без него?), СЛАВНИКОВА, УЛИЦКАЯ, ПЕЛЕВИН, РУБАНОВ… Не разочаровал никто. Но никто и не взорвал. Впрочем, я читатель не того темперамента, чтобы книга переворачивала душу вверх тормашками. Мне не нужен от книги катарсис, я предпочел бы просто хорошо поговорить. Поговорить получилось.

- Продолжая разговор о литературных премиях... Я понимаю, что это приятно и стимулирует писателя, но, как вам кажется, не являются ли премии сегодня таким вариантом «пира во время чумы», катастрофического падения интереса россиян к чтению вообще, особенно у молодежи…

- Книжные премии нужны и важны, они существуют во всем мире, и, наверное, следует уважать опыт человечества, которое не отказалось от этой институции. И не надо считать, что лауреаты премий прикуривают от стодолларовых бумажек. Три четверти премий – безденежные. А рост числа премий как раз и свидетельствует о падении числа читателей. Каждая премия – это иерархия определенного сообщества (не хочу употреблять пренебрежительное слово «тусовка», скажу – «масонской ложи», «рыцарского ордена»). Такие сообщества могут складываться лишь из относительно небольшого числа людей. Лишь при небольшом числе читателей любая мелкая, безденежная премия может объявить себя «всероссийской». Убежден, что если в России останутся всего три читателя – А, В и С, то будут четыре литературные премии: премия АВ, премия АС, премия ВС и премия АВС.

- Как вам кажется, будет ли удачным стартующий в этом году национальный проект по развитию привычки к чтению? Волнует ли вас эта проблема?

- Как она может не волновать, если я внутри этой проблемы и живу? Что можно тут поделать с позиции государства, я не знаю. Наверное, все-таки что-то можно. Например, поднять статус чтения, ну например, чтобы все знали, какие именно современные писатели нравятся президенту (и с доказательствами, и не из классики, которую, козе понятно, президент читал в школе, а не вчера перед сном). Хотя здесь государство не главенствует. Более действенно в данном отношении само общество. Если люди читающие, гуманитарно-образованные смогут занимать в социальной иерархии более выгодные места, чем узкие специалисты или кабинетные карьеристы, то и важность чтения резко возрастет. Но такие мечты – утопия. Главный рычаг воздействия все же – семья. Никогда ребенок не будет читать книжки, если их не читают родители. И общество должно вбить в себя аксиому: человек – это тот, кто много читает, а не тот, кто много имеет.

~~Кстати
С начала года в стране вступит в силу Российская национальная программа поддержки развития чтения, подготовленная совместно Российским книжным союзом и Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям.

Еще в ноябре президент Путин объявил о том, что будущий, 2007 год станет Годом русского языка. Неотъемлемой частью мероприятий, которые будут реализованы, станет программа поддержки чтения. «К поддержке программы хотелось бы привлечь российских писателей», – сказал председатель Российского книжного союза Сергей Степашин. Кроме того, по его словам, «важно сократить разрыв между мегаполисами и провинцией, где непросто приобрести книжные новинки».

Разумеется, «В» не может не участвовать в столь серьезном и важном проекте. Весной на страницах «В» вновь возобновит работу ставшая уже традиционной всероссийская книжная акция «Читают все». Кроме того, продолжит свою работу рубрика «Книжный Лоцман», и вниманию читателей будут предложены эксклюзивные интервью с самыми интересными писателями России.~~

- Насколько для вас важно мнение читателя, на что или на кого вы ориентируетесь, когда пишете? Или все – сюжет, форма, исполнение – это только желание вашего сердца? Близки ли вам такие понятия, как конъюнктура, мнение издателя, тиражи, в конце концов?

- Для меня мнение рядового читателя и мнение профессионального критика равно важны. Поэтому я шныряю по Интернет-блогам, чтобы знать, что люди говорят о моих книгах. Сюжет и жанр произведения мне диктует тема, на которую я пишу. О конъюнктуре ничего не знаю, потому что конъюнктура – в Москве, а я – в Перми. Мнением издателя дорожу, потому что мой издатель – высокий профессионал, и я был бы полный идиот, если бы не прислушивался к нему. И тиражи для меня тоже важны, иначе бы ограничился распечаткой на принтере и не загружал собою типографские мощности. Но не собираюсь наращивать их популистскими методами.

- Можете ли подвести субъективные итоги года? Что вас порадовало в прошедшем году и что огорчило – в общественной, социальной жизни страны?

- Меня печально порадовала отмена порога явки на выборах. Наконец-то власть перестала лицемерить и решила поэкономить на декорациях спектакля, в котором слишком мало зрителей.

- Вы - провинциальный писатель, не переезжающий в Москву. Скажите, видите ли вы разницу между собой и столичными авторами? Что для вас провинциальность – комплимент или оскорбление?

- Разницу вижу. Я не гламурен, хотя и в Москве далеко не все писатели гламурны. И еще разница в том, что я хорошо знаю историю Урала, а больше из московских писателей ее никто не знает. Но не думаю, что это имеет хоть какое-то значение. Объяснять успех-неуспех в столице своей географической разницей со столичными писателями – нелепо. Важна личностная состоятельность, которая не измеряется ни в километрах, ни в килограммах. А в Перми я остаюсь только потому, что мне здесь удобно.

Провинциальность для меня не комплимент и не оскорбление, а оценка, притом негативная. Свидетельство узкого кругозора. И абсолютная, гламурная столичность – это тоже провинциальность, только отлакированная и с апломбом.

- Ваши произведения собираются экранизировать. Не страшно ли? Последние примеры экранизаций бестселлеров: тех же «Дозоров» или «Волкодава» не добавляют оптимизма…

- Не страшно по многим причинам. От плохой экранизации отмажусь, дескать, я – не я, и лошадь не моя. Кроме того, фильм не может быть тождествен книге, иначе это не фильм, а киноиллюстрация. И автор фильма – режиссер, а не писатель. В чужую епархию не лезу. В-третьих, чтобы книга жила, она должна существовать в медийном пространстве. Такова реальность. Исключения, безусловно, есть, но не надо рассчитывать, что твой случай – исключение из правил; можно крепко ошибиться. И с этой точки зрения не имеет значения, хороший фильм или плохой. Главное – чтобы был. Ну и я, как дурак, все равно наивно верю, что фильмы будут хорошие, адекватные книгам, и что они понравятся зрителю. И еще одно - причина: а никто, по-моему, пока особенно-то с фильмами и не шевелится.

- Нет ли в ваших планах своего рода промо-тура по России? Страна большая, что, по-вашему, может и дальше объединять ее?

- Для промо-тура я, наверное, пока еще мелковатая фигура. Так что ничего подобного в планах нет. А объединять Россию должны не промо-туры, а культура. Политика Россию не объединяет, потому что это надводная часть айсберга экономики. А экономика нас, наоборот, разъединяет: мы получаем не то, что заработали, а то, что сочтет нужным дать нам Москва. Даже история не объединяет. Разве в Севастополе (хоть он уже и не наш) помнят, что в Крымскую войну англичане атаковали Петропавловск-Камчатский? А разве в Петропавловске помнят, что в то же время, как англичане атаковали их город, другие английские фрегаты бомбардировали неприступный Соловецкий монастырь? Российская история – это множество переплетающихся региональных историй; переплетения сцепляют нас, но не объединяют. Объединить может только культура, потому что Пушкин – он Пушкин и в Москве, и в Перми, и во Владивостоке. Если мы гробим свою культуру или же сгребаем ее в одно место – в Москву, то мы рвем наше национальное единство. Если бы ЧЕХОВ не побывал на Сахалине, то японцы, может быть, и Сахалин бы требовали с тем же правом, что и Курилы.

- Пермь – географически первый европейский город, если считать от Владивостока. Чувствуете ли вы себя больше европейцем, нежели азиатом?

- Никогда не задумывался, европеец я или азиат. В самоидентификации по культуре я, конечно, европеец, но сознаю, что культура Азии не менее глубока и интересна мне. Европеец я лишь в силу большего количества европейских культурных феноменов, мне доступных. А если самоидентифицироваться вне культуры, то мне плевать, кто я, потому что вне культуры и европеец, и азиат – звери.

~~Тем временем: Большинство читателей без ума от Брауна и Робски
Две крупнейшие книготорговые сети, представленные во Владивостоке магазинами «Книжный червь» и «Книгомир», подводят итоги ушедшего года.

Самыми продаваемыми авторами (в области художественной литературы) в Приморье стали Дэн БРАУН («Код да Винчи», «Цифровая крепость»), Оксана РОБСКИ («Любоff/on), Паоло КОЭЛЬО («Заир») и Сергей МИНАЕВ («Духless»). Приятно, что российские, пусть и попсовые, авторы составили конкуренцию зарубежным коллегам по перу. Далее «топ-десятка» выглядит следующим образом:

Автор: Любовь БЕРЧАНСКАЯ