Девочка из поднебесья

Как меня угораздило прыгнуть с парашютом? Сама не знаю. Кто-то прыгает на спор, у кого-то родители - парашютисты, ну а кто-то - от нечего делать. Так было и со мной. После первой сессии я поехала к родственникам в Арсеньев. Там и зашла речь о парашютном спорте, ведь буквально через дорогу от дома, где я жила, находился Арсеньевский спортивный парашютный клуб.

Мой дядя тогда сделал глупость: спросил, не хочу ли я рискнуть и прыгнуть с парашютом. Ну конечно, хочу! Позвонила, узнала, что надо делать, сколько стоит, и решила, что прыгаю завтра.

Подъем - в восемь утра. В 11 - инструктаж в клубе, в полдень прилетает самолет. Целый «инструктажный» час я болталась на парашютном тренажере, училась дергать за стропы, тренировалась выпрыгивать из самолета и приземляться. Когда на тебе десантный парашют, больше ничего уметь и не надо. В нем 28 строп: по семь - к каждой лямке, что позволяет при приземлении «обруливать неровности земной поверхности», правда, тянуть за них надо двумя руками - одной рукой сил обычно не хватает. Огромный купол - 256 квадратных метров - дает возможность спускаться со скоростью шесть метров в секунду. К чехлу, в который хитро завернут парашют, привязывают шнурок, к шнурку - карабин, а карабин - к натянутому в самолете тросу. Под весом выпрыгнувшего человека вся эта система стягивает с парашюта чехол, и он раскрывается сам. Выдумка надежная - русские делали. За всю историю существования этой штуки разбились всего 16 человек, и то по причине так называемого человеческого фактора…

«Ужастики» парашютного спорта

Итак, час инструктажа закончен, мы на аэродроме. Тарахтит самолет «Ан-2», в простонародье - «кукурузник». Мне на спину надевают мешок с парашютом, потом запасной - на живот. Я превращаюсь в маленький шарик с ножками, утяжеленный килограммов на 20. Ходить становится тяжело и неудобно. Мне объясняют, что для приземления - целый аэродром. Главное, не улететь в карьер - там камни, можно ноги переломать, на трассу - там машины с бешеной скоростью ездят, в лес - ветки глаза повыкалывают, и на старый завод - ржавые штыри могут живот вспороть. Страшно ли мне? Не страшнее, чем перед экзаменом: если готов, сдашь, не готов - приходите позже. Мне почему-то казалось, что знаю все необходимое для своего первого прыжка. Я могу прыгнуть, просто могу! Зачем откладывать? Собственно говоря, когда мне задали этот каверзный вопрос на земле, я смело ответила: «Рано бояться!». Наконец нас посадили в самолет, машина завелась, разогналась и оторвалась от земли. С каждой минутой мы взлетали все выше и выше, и становилось все холоднее. И вот высота 800 метров. Ко мне подходит инструктор, хлопает по плечу, указательным пальцем дает понять, что мой номер первый - об этом меня почему-то не предупредили, - машет рукой: «Твой выход!».

Подхожу к двери. Господи! Высоко-то как! Все перестало быть игрушечным: настоящий рев мотора, далеко внизу - настоящая земля. Заметив мое состояние, мне напомнили, что надо сгруппироваться и лететь так, пока парашют тебя не поймает, а это около двух секунд - время наполнения воздухом купола. Это здесь кажется, что две секунды - миг. На высоте 800 метров это уйма времени -пока я группировалась, даже устала лететь в таком положении. И еще посоветовали плюнуть - если слюна летит вверх, значит, пора дергать запаску. Это приколы у парашютистов такие.

Долгая жизнь в полете

Самое страшное на экзамене - это когда ты смотришь на билеты и не знаешь, что тебе попадется. Ты только собираешься протянуть руку, еще не тянешь, но уже собираешься - страшно, причем независимо от того, готов ты или нет. Так и здесь: самое страшное - стоять у открытой двери, глотая холодный, обжигающий воздух. Я тогда подумала: «Ведь можно же было этого не делать, и я не стала бы от этого хуже или лучше, я бы не похудела и не потолстела, не поумнела бы и не поглупела. А прыгнуть надо! Потому что есть правило: на землю - только через воздух. Да и вообще стыдно: сидела экипированная в самолете, но не прыгнула. Что за ерунда!». Короче говоря, вытолкнули меня за борт, и в это мгновение я поняла, зачем меня учили отталкиваться как можно дальше. Дело в том, что хвост самолета просвистел мимо ушей, и мне показалось, что я в него сейчас врежусь. Приятного мало.

Определить, с какой скоростью я лечу, было сложновато. Но и плеваться я не стала. Зачем дергаться? Парашют меня «поймал», купол уже круглый. Вот я и наслаждаюсь полетом. Давно у меня не было такого восторга, я даже забыла про ноющий глаз, забыла про то, что у меня замерзли ноги и что рулить надо двадцатью восемью стропами.

Когда до земли оставалось метров 25 (а это четыре секунды), до меня дошло, что лечу я на ржавый завод, а потянуть за стропы сил не хватает. С земли мне в рупор кричали: «Тяни левую спереди!». Первым делом я стала лихорадочно думать, где же у меня «лево». А того, кто кричит, не видно - запаска на пузе мешает. Мало ли где у него «лево», может, он про свое «лево» кричит, вдруг это вообще не мне?

Когда я наконец нашла, за что надо тянуть и двумя руками схватилась за лямку, парашют повернул на машины. Про них мне ничего не сказали, но в глубине души я понимала, что на них прыгать тоже не стоит, как и в карьер, в лес и на трассу. Чудом мне удалось вырулить и приземлиться так, как учили - ноги вместе и немного согнуты, - между грузовиком, в котором привезли на аэродром все снаряжение, и «Тойотой-Лендкрузером». Места, кстати, между ними было метров пять от силы.

Если бабушка - чемпион, внучка не отстанет

За этот замечательный прыжок мне даже дали грамотку самодельного образца. Уже через месяц я приехала снова и прыгнула второй раз. Говорят, второй раз страшнее. Не соглашусь: на этот раз из самолета я сама выскакивала, перспектива врезаться в хвост меня больше не впечатляла. Знаю точно, что это был не последний мой прыжок. Мне еще надо побить рекорд собственной бабушки, которая два раза прыгала с «крылом», в то время как я - только с десантным парашютом. А потом можно будет и завязывать…

Автор: Валерия КОЖЕМЯКИНА, специально для «В», Нина ПЕТРУХИНА (фото), «Владивосток»