Роман о Владивостоке в письмах

Нынешний приезд в столицу Приморья юбилейный - десятый для Биргитты Ингемансон, доцента Вашингтонского государственного университета (г. Пуллман). Уже не один год она работает с уникальным собранием писем американки Элеоноры Прей, которая была просто влюблена во Владивосток и почти каждый день писала отсюда письма своим родным и знакомым в Англию, Европу, Китай на протяжении более трех с половиной десятилетий, что жила здесь с конца ХIХ века.

Дом, который построил Смит

Этот нелегкий труд близится к завершению - его итогом станет книга, правда, пока на английском языке, но уже есть договоренность, что этот роман в письмах будет переведен на русский. Сами письма, а также альбомы с сотнями редких фотографий - удивительных мгновений жизни старого Владивостока хранятся в частном архиве Патриции Сильвер, внучки Элеоноры, которая живет во Флориде. Кстати, несколько лет назад она передала через Б. Ингемансон три таких альбома в музей им. В. К. Арсеньева, а также еще один бесценный экспонат - белую льняную скатерть из дома Смитов, где можно увидеть автографы многих именитых горожан: Линдгольма, Бринера, братьев Пьянковых, Даттана, Альберса, «закрепленных» вышивкой.

Как признается сама Биргитта, наш город стал для нее родным и близким. Гостья легко может обойтись без провожатого, тем более что она прекрасно говорит по-русски. Маршрутке или трамваю обычно предпочитает пешие прогулки по его горбатым улочкам, откуда открывается восхитительный вид на Амурский залив или бухту Золотой Рог. Американка Б. Ингемансон так хорошо знает многие страницы из истории нашего города, что сама может провести экскурсию. У нее здесь много друзей и любимых мест, но самое заветное - двухэтажный дом под № 5 в уютном Почтовом переулке.

Именно сюда в июне 1894 года впервые попала после многомесячного морского путешествия из Америки Элеонора Прей вместе со своим мужем Фредериком. Правда, тогда переулок назывался Содомским. Сам дом и магазин в придачу рядом с ним построил удачливый коммерсант Чарльз Смит, муж Сары, которой Фредерик приходился братом.

Молодожен Ф. Прей заключил пятилетний контракт на работу продавцом в магазине Смита. Он тогда и предположить не мог, что «задержится» во Владивостоке почти на 30 лет, что Элеонора родит ему в этих далеких краях дочку и что, наконец, здесь он окончит свой век и будет похоронен на Покровском кладбище, как и свояченик Смит (позже прах обоих американцев будет перевезен на родину).

Его жена проживет во Владивостоке почти 35 лет, став свидетельницей не только приятных, но также многих драматических событий, в том числе русско-японской войны 1904 - 1905 гг., революции 1917-го, великого исхода белой гвардии и мирных жителей в октябре 1922-го. Испытает на себе все «прелести» первых лет советской власти. И все же будет до последнего момента медлить с отъездом из дома, откуда открывался восхитительный вид «сразу на два залива», как писала Э. Прей в своих письмах, без которых не мыслила своей жизни. Она сделала это только в декабре 1930 года, когда фирму «Кунст и Альберс», где она работала бухгалтером и переводчицей, закрыли: ей просто стало не на что жить.

Как сказала Биргитта Ингемансон в своем докладе в музее им. В. К. Арсеньева, во Владивосток Элеонора Прей прибыла восторженной новобрачной, которая сразу же вошла в привилегированный мир высшего общества: водила знакомства с консулами и их семьями, посещала светские дамские чайные кружки, заказывала мебель из Гонконга и шелковые платья из Шанхая. Покидала этот город все еще любознательной, но отрезвленной жизнью женщиной. Владивосток изменил ее, научив, помимо всего прочего терпению и состраданию.

В рукописи книга Б. Ингемансон называется просто - «Письма из Владивостока». Автор распределила письма так, чтобы представить портрет Владивостока, нарисованный американкой викторианской эпохи Элеонорой Прей, только в ему присущем стиле. Первый раздел рассказывает о доме в Содомском переулке, его укладе и людях, которые там бывали. Второй рисует сам город, третий представляет исторические события.

Сегодня мы хотим познакомить читателей «В» с некоторыми страничками из будущего романа в письмах о Владивостоке. Отправляйтесь вместе с г-жой Прей и комментариями Б. Ингемансон в путешествие по времени, почувствуйте колорит и вкус давно минувших дней. И может быть, кому-нибудь удастся полюбить наш город так же преданно и нежно, как когда-то г-же Прей.

Занять одиноких мужчин - задача благородная

Все дамы высшего света Владивостока конца ХIХ - начала ХХ веков, независимо от того, были они русскими, европейками или американками, разделяли привилегии своего положения. В конце концов, экономический статус был куда важнее национальности. Каждая из них объявляла определенные дни, когда принимала друзей и знакомых. И тогда другие наносили церемониальные визиты. А каждую весну и осень дамы занимались привидением в порядок и ремонтом своих домов, которые они рассматривали как прибежище красоты, отдохновения, покоя. Они делали все для того, чтобы здесь не было пристанища греху. «Занять одиноких мужчин - задача благородная, - пишет в одном из своих писем, датированным 1895 годом, Э. Прей. - У них здесь нет своего дома, и если их никто не приглашает, то есть нет дома, открытого для них, они в любую минуту могут попасть в дурную компанию».

Каждый, кто изучает иностранный, поймет, как непросто входить в новый уклад жизни, с какими языковыми трудностями, а порой смешными нелепостями приходится сталкиваться. Э. Прей не стала исключением. Однажды, забыв в магазине свой зонтик (а это была ее первая весна в России), она вернулась, чтобы забрать его. К сожалению, Элеонора забыла, как будет звучать «зонтик» по-русски, зато прекрасно помнила, как этот предмет называется по-французски: «параплюи». Решившись на легкую интерпретацию, она смело вошла в магазин и удивила приказчика вопросом: «Не видели ли вы здесь мой пароход?». При этом, ничуть не смутившись, она без проблем нашла свой зонтик в японском магазине.

Вообще, жизнь в этом удивительном месте, «где шелк дешевле ситца», необычно увлекала Элеонору. Вместе с другими дамами она активно занималась теннисом, греблей на байдарках, велосипедным, парусным спортом. Обожала кататься на коньках. А ледовый карнавал, устроенный на катке прямо на льду Золотого Рога (тогда он замерзал. - Прим. ред.) в марте 1895 года, вдохновил на такие строки в очередном письме: «Играл духовой оркестр, и было много народу, снег был утоптан так, что он сделался твердым и ровным, как стекло. Станцевали на коньках русскую кадриль, и это было очень мило, участвовали, конечно, только те, кто хорошо катался, и они сделали это превосходно».

Э. Прей, как натура восторженная, не лишена была любви к животным. Летом 1917 года к ее дому прибился бродячий пес, которого Элеонора назвала Дики. Именно его образ нередко помогал ей выражать свои политические взгляды (надо полагать, она отнюдь не была сторонницей социализма). «Дики становится невыносим, - сообщает г-жа Прей в письме родным летом 1918 года. - Он относится к нам, словно мы кондитерская Кокина. Заявляется, чтобы получить подачку, а затем удирает. Я ужасно боюсь, что при его расположенности к дурному он исхлопочет себе назначение на должность комиссара для проведения инспекции на предмет наличия костей. Что же еще, как не политика, заставляет его все время вести себя подобным образом?».

Полтора года спустя поведение Дики испортилось настолько, что Элеонора вынесла суровый вердикт:«К сожалению, мне нужно отметить, что Дики сделался большевиком. Он подцепил паршу».

Лучшая музыка - шепот моря

Владивосток для г-жи Прей стал землей обетованной и в то же время местом почти мистическим. Шепот моря для нее - лучшая музыка. Она слушает его много лет и не перестает восхищаться, как, впрочем, и живописнейшей природой, дивным его расположением. Как-то осенью 1922 года, на склоне дня, она спешила к своей приятельнице, которая жила на улице Фонтанной, и увидела настоящую небесную феерию: «Я шла через Алексеевскую сопку и хоть опаздывала, не могла не остановиться, чтобы не посмотреть на небо. На западе, над Тигровой сопкой, висело темное густое кучевое облако, сквозь которое светило солнце, похожее на темно-красный шар. Оно отражалось в заливе, точно солнце, сквозь дым лесного пожара. На востоке виднелась полная круглая луна, на таком же расстоянии над горизонтом, как и солнце. Дальше к югу возносились кресты собора на фоне освещенного солнцем голубого неба».

Элеонора живо интересуется также реальной жизнью Владивостока. Она бывает везде: на Транссибе, когда Линдгольмы в августе 1894 года приглашают ее проехать на поезде до Никольска, еще до официального открытия Уссурийской линии. В октябре 1899-го у «Золотого Рога» - фотографирует развалины гостиницы: все, что осталось после пожара. Два года спустя, в сентябре 1901-го, посещает предприятие по разделке китов графа Кейзерлинга. Она присутствует при освящении лютеранской кирхи в январе 1909 года.

В апреле 1919 года, после того, как с Николаевской триумфальной арки не без труда, как сообщает Элеонора Прей, сбили царского орла, «рабочий, который сделал это, выразил толпе признательность за ее «ура!» тем, что снял шапку и три раза перекрестился».

Молитва вслед «Громобою»

А вот, что сообщает Элеонора Прей о том эмоциональном состоянии, которое «висело в воздухе» во время начала русско-японской войны 1904 - 1905 годов. Вот что она записывает на одной из фотографий, кадр она сделала из окна своего дома: «Владивостокская эскадра оказалась запечатанной, вмерзшей в лед. На снимке «Громобой», «Рюрик», «Богатырь», а возле катка, как раз напротив Адмиральского садика, - «Россия». Известие о нападении Японии в начале января по новому стилю распространилось во Владивостоке мгновенно…». Спустя некоторое время она сообщает: «И вот, они уходят. Один за одним. Сначала «Россия» - около двух часов пополудни, затем - «Богатырь», потом - «Рюрик» и последний - около четырех часов - «Громобой». Я молилась за него, пока он не скрылся из виду».

Во время первой мировой войны Элеонора Прей поступает на курсы Красного Креста. Ее жизнь наполняется особым смыслом. Она становится членом швейного кружка адмирала Михаила Шульца, который регулярно собирается в адмиралтействе, на ул. Светланской. Руководит кружком сестра Шульца - Ида Борисовна.

Апрель 1923 года стал самым страшным в жизни г-жи Прей - она похоронила мужа Фредерика. Накопленные сбережения пропали в ходе бурных событий последних лет, никакого дохода у нее больше не было - наступили нелегкие времена. Вскоре знакомый Элеоноры Альберс пригласил ее работать бухгалтером и переводчицей в универсальный магазин «Кунст и Альберс». Ей, как и многим, пришлось все начинать сначала. Налоги на собственность при этом постоянно росли. Дом г-жи Прей «уплотнили» - несколько новых жильцов поселились в разных комнатах. Прежняя уютная атмосфера ушла. Она задумала уехать. «Иногда я просто жажду убраться отсюда и покончить со всеми заботами и неприятностями быта, - пишет она в августе 1929-го в очередном письме, - но в глубине души я знаю, что нигде мне не будет так хорошо, как в этом неухоженном, но прекрасном месте. Ибо именно здесь прошла лучшая часть моей жизни».

Автор: Тамара КАЛИБЕРОВА, «Владивосток»