Если остановить контрабанду, то незачем занимать у МВФ

По данным Интерпола, контрабанда объектами флоры и фауны занимает второе место в мире после нелегального оборота наркотиков, при этом обогнав даже торговлю оружием. Отслеживанием ситуации на рынке торговли редкими видами животных и растений занимается так называемая программа TRAFFIC. Именно она находится в авангарде борьбы с незаконным оборотом биобизнеса.

На прошедшей недавно во Владивостоке международной рабочей встрече, посвященной вопросам контроля за торговлей дикими животными и растениями, присутствовал руководитель российского представительства программы TRAFFIC Алексей ВАЙСМАН. С ним побеседовал наш корреспондент.

- Алексей Леонидович, вы можете назвать какие-нибудь реальные цифры преступной торговли?

- Говорить о каких-то конкретных цифрах очень сложно. Во-первых, потому, что сам объем вывоза поддается только экспертной оценке, во-вторых, все зависит от цен на рынке. Но некоторые приблизительные цифры назвать можно. Если говорить о нелегальном вывозе объектов морского промысла в Дальневосточном регионе, то он колеблется от 1,5 до 5 миллиардов долларов. Это та сумма, из-за которой наша страна уже второй год препирается с Международным валютным фондом. Останови контрабанду - и незачем просить деньги взаймы.

- Если говорить о Дальнем Востоке и, в частности, о Приморье, то какие именно виды животных и растений идут на продажу у нас? И какова ситуация в целом?

- Ее можно выразить одним словом: плохо... Если говорить конкретно о Приморье, то это, безусловно, очень проблемный с точки зрения нелегальной биоторговли регион.

Ввозятся в основном товары традиционной китайской медицины, произведенные из биопродуктов, вывезенных также нелегально. То, что не поглотил рынок Китая, привозится сюда. В Приморье сложились достаточно большие китайские и корейские общины, которые и являются основными потребителями. Также ввозится из Вьетнама много лемуров, которые, правда, идут транзитом и уходят потом в европейскую часть России и в западные страны.

В Приморье процветает в основном незаконный экспорт. Вывозятся в первую очередь струя кабарги, медвежья желчь, женьшень и

т. д., в основном в Китай. Если говорить о женьшене, то сумма ежегодного нелегального вывоза корня из Приморья составляет примерно 80 миллионов долларов по ценам черного рынка.

В прошлом году, например, при досмотре уходящего в Южную Корею сухогруза “Вася Курко” было обнаружено очень много предметов биоконтрабанды. Там нашли и тигриные кости, и струю кабарги, и целые туши кабарги прямо с петлями на шее, и вообще очень много всего “интересного”.

- Наверное, большой процент нелегального вывоза приходится в основном на рыбопродукцию?

- Головной болью является трепанг. Его вывозят просто на сумасшедшие суммы. В день прибыль одного ботика может достигать 30 тысяч долларов. Но я не исключаю, что эта оценка слегка завышена. На севере Приморья, в Кавалерово и в Ольге, активно “дерут” морского ежа, которого потом сдают в Японию.

Контрабандную рыбопродукцию везут и в Южную Корею. В порт Пусан. Там проходят таможню. После этого рыба формально становится корейской. А наше рыболовецкое судно, которое ее добыло, выступает в роли транспортера. А уже потом рыбу везут и в Японию, и в Америку. И все шито-крыто.

Конечно, сейчас нет того беспредела, который творился лет пять-шесть назад. Тогда в море выходили суда, не занесенные в Регистр, выловленную рыбу переваливали чуть ли не с борта на борт... Сейчас добыча и перегрузка происходят более цивилизованно. Как правило, у капитана есть рыболовный билет, есть выделенный лимит. Другое дело, что он его просто превышает, иной раз многократно. На некоторых судах существуют два промысловых журнала. Удалось капитану бесконтрольно сдать рыбу: он один журнал в стол, другой - на стол. И все. Такая двойная бухгалтерия получается.

У крупных рыбодобывающих фирм нарушений гораздо меньше, чем у мелких. У рыбаков, которые работают в больших конторах, достаточно стабильная зарплата. А в мелких фирмишках, особенно в камчатском регионе - люди получают копейки. Вот и вынуждены промышлять контрабандой. Выловили рыбу. Сдали ее. Получили черным налом кейс с долларами. И все нормально.

- Алексей Леонидович, расскажите, в чем заключается роль TRAFFIC в борьбе с контрабандой?

- TRAFFIC - это объединенная программа двух крупнейших всемирных неправительственных природоохранных организаций Всемирного фонда дикой природы (WWF) и Международного союза охраны природы (IUCM). Работа TRAFFIC связана с конвенцией CITES, которая была подписана рядом стран в 1973 году. Она регулирует торговлю редкими, исчезающими видами флоры и фауны. Для того чтобы конвенция CITES могла нормально работать, необходима достоверная информация о состоянии дел в торговле образцами растительного и животного мира. Сбором данных и занимаются специалисты, работающие по программе TRAFFIC.

- С чего начиналась программа?

- Программа существует с 1976 года. Сначала она была представлена отдельными людьми, которые в регионах собирали данные о контрабанде. Работа TRAFFIC начиналась в Африке, где распространена нелегальная торговля слоновой костью, носорожьим рогом и редкими видами орхидей. Потом программа начала разрастаться и приобрела свою структуру. Постепенно была создана Всемирная сеть TRAFFIC. Ее штаб-квартира находится в Англии, в городе Кембридже. Вся Всемирная сеть подразделяется на региональные офисы: TRAFFIC Европы, Северной Америки, Юго-Восточной и Западной Африки, Индии, Океании и т. д. Мы замыкаемся на европейское представительство.

В России TRAFFIC работает с 1995 года. В 1996-1997 годах мы проводили углубленное изучение ситуации на Дальнем Востоке. Но в полной мере отслеживать региональные проблемы невозможно, поскольку у нас пока слишком маленький штат. Россия вовлечена в международную нелегальную торговлю биологическими ресурсами в двух ипостасях - нелегальный ввоз и нелегальный вывоз. Я представляю себе реакцию некоторых читателей - бог с ними, со зверюшками, козявками, букашками, цветочками, - есть и пострашнее вещи. Да нет же. Слишком уж велик оборот незаконной торговли, чтобы спать спокойно.

- Скажите, а лес входит в сферу интересов TRAFFIC?

- Входит. Хотя древесные виды не включены в конвенцию CITES. Но в будущем предполагается это сделать, поскольку есть некоторые породы деревьев, которым грозит полное уничтожение. Такие, как, например, кедр или красное дерево. Чаще всего реально вырубаемые площади гораздо больше тех, на которых разрешена рубка. Нам удалось сравнить карты трех участков Приморья, которыми располагает краевая служба лесного хозяйства, со спутниковой съемкой. Оказалось, что реальный объем вырубок в среднем в 1,5 раза больше, чем записано на бумаге. Площадь гари также гораздо существеннее, чем показано на картах. Не хочу никого подозревать в злом умысле, просто люди не вполне владеют информацией о состоянии дел в лесном хозяйстве края.

- Скажите, Алексей Леонидович, откуда вы черпаете свою информацию? Если, конечно, это не страшная тайна.

- Тайны в этом никакой нет. Я вам расскажу одну байку, которая ответит на этот вопрос. Однажды, еще в советские времена, в Генштаб пришел отставной полковник и выложил на стол купленную в магазине карту Советского Союза, на которой была обозначена дислокация всех воинских частей Советской армии. Его спрашивают: “Откуда?” А он отвечает: “Ребята, я с карандашом в руке читаю “Правду” и “Красную звезду”.

Так что мы тоже много сведений черпаем именно из прессы. Но главное для нас - это общение со специалистами. Особенно региональными, потому что они наиболее полно владеют ситуацией на местах. В том числе и чиновники. Между прочим, среди них много хороших, порядочных людей.

Информацию приходится добывать различными путями, далеко не ограничиваясь официальными источниками. Например, природоохранный чиновник получает информацию о том, что в таком-то заповеднике происходит массовое браконьерство, покрываемое директором или, допустим, начальником охраны: бьют зверье, мясо и шкуры пускают “налево”, деньги раскладывают по карманам, и при этом все довольны. Что делает наш чиновник? Он посылает официальный запрос в местный природоохранный комитет. А там, допустим, сидит человек, получающий долю от браконьерского бизнеса. Он шлет ответ: информация не соответствует действительности, проведена проверка, факты не подтвердились, продолжайте спать спокойно, дорогие товарищи. Наш чиновник получает это послание и понимает, что ведь врут подлецы. Но на официальный запрос получен официальный ответ - обязан верить. Для того чтобы органы CITES располагали достоверной информацией в области контрабанды объектами растительного и животного мира, мы стараемся пользоваться как официальными, так и неофициальными источниками.

- Вы можете сказать, что именно благодаря вашим усилиям вал контрабанды пошел на спад или хотя бы стабилизировался? Есть ли какой-то прогресс?

- Заявлять о том, что вал контрабанды пошел на спад, пока рано. Если говорить об импорте, то - да. Нам удалось немного сбить наплыв контрабанды экзотических растений и животных. Это было достаточно просто, поскольку, во-первых, только два российских города - Москва и Санкт-Петербург давали большой процент нелегального ввоза. А во-вторых, те люди, которые везут на родину экзотических животных, например питонов или попугаев, весьма состоятельны. Им не составляет труда заплатить крупную пошлину. И потом нам удалось несколько изменить взгляды таможенников на эту проблему. Так, например, в декларации появился пункт о животных, растениях и изделиях из них. Удалось провести семинары по обучению сотрудников таможни. И наконец-то пошли крупные задержания.

Если говорить о вывозе, то здесь похвастать особо нечем. Контроль пока не соответствует размерам бедствия. И это не вина контролирующих органов, а их беда. А вообще из практики предотвращения незаконной торговли животными и растениями следует, что если раскрываемость достигает хотя бы 30 процентов, то идет резкий спад этого вида правонарушений. Поскольку контрабандисты начинают бояться.