Свеча горела на столе...
Однажды работа художника Степана Арефина перекочевала из мастерской в жилище одной из почитательниц его таланта. На холсте была изображена свеча: язычок пламени, в перспективе - утонувшие в сумраке очертания предметов. “Где вы ее повесили?” - спросил позже художник. “В прихожей... Уходя или возвращаясь, я включаю свет, и свеча загорается”, - услышал в ответ. Пространства городских квартир и музейных залов согреты не только огоньками свечей, которые особенно “получаются” у Степана Федоровича. Янтарные виноградины рассыпались по столу, рубиновым светом искрятся грани винного сосуда, желтым дождем в зеленой листве разбрызганы розы - все осязаемо, тепло.
- Истосковались мы по интимному, - говорит Степан Федорович. - Не случайно так популярен сегодня натюрморт. Когда-то были огромные полотна - китобои, корабли в заливе, стройки века. Сегодня мы возвращаемся к живому, к природе.
Себя Арефин числит где-то между импрессионистами и “дремучими” реалистами. Обожает Кончаловского, считает непревзойденным творчество Клода Моне. Объясняет свое пристрастие:
- Импрессионисты в буквальном смысле просветили живопись, насытили ее цветом и светом. До них она была коричневатая, несколько мрачная, посмотрите того же Ван Гога... Хотя вообще-то я реалист.
Наверное, потому, что реализм - явление, не подверженное моде, вечное. Впрочем, как и масло, столь любимое Степаном Федоровичем. Эту технику он считает самой сложной и самой совершенной. И вновь обращается к импрессионистам: масло у них ложится мягкими растушеванными мазками, кое-где - густо и выпукло. Не потому ли так живо трепещет река, тронутая солнечным лучом?
Однако живопись - лишь часть жизни Арефина. Половина ее прошла в театре. Лишь недавно оставивший должность главного художника академического театра драмы им. Горького Степан Арефин сбился со счета: не один десяток лет отдан театру, еще больше оформлено постановок за эти годы. Что запомнилось? Неувядающая классика. Горький, Чехов, Шекспир... Из последних постановок театра Степану Федоровичу принадлежат “Травиата”, “Риголетто” и “Рождественские грезы”, покорившие зрителя светлой лирикой сюжета. Но ни один сюжет на сцене не состоится, если не будет соответствующей “обложки”. Арефин преуспел и в этом, хотя труд художника-постановщика страшно неблагодарен: спектакль прекратил свою жизнь - разобраны и декорации. У Степана Федоровича сохранились лишь два эскиза спектаклей: “Иванов” и “Ревизор” - да и то лишь потому, что были представлены на всесоюзных выставках.
Театральная жизнь Арефина началась неожиданно. В тот период, когда его пригласили оформить спектакль Уссурийского драматического театра “Как поживаешь, парень?”, он уже был членом Союза художников - активно занимался живописью, участвовал во всесоюзных, республиканских, зональных выставках. Интереса ради решил согласиться. А потом Натан Басин, возглавлявший тогда театр им. Горького, пригласил художника во Владивосток.
- И началась вторая жизнь, - вспоминает Степан Федорович. - Времени на мастерскую почти не оставалось. Соответственно, и выставки делать перестал...
Но Арефин на обстоятельства не в обиде, слишком сжился с театром. Тем более что время все расставляет по местам. Недавно Степану Федоровичу присвоено звание заслуженного художника России. Да и в мастерскую он теперь спешит как на работу. Оставив место главного художника более молодому, Арефин готовится к персональной выставке, которая состоится в феврале в Приморской картинной галерее. Поклонники ждут ее с нетерпением, а некоторые активно помогают художнику: директор ТИНРО-центра Лев Бочаров финансирует издание буклета.
- Достойный буклет - половина выставки, - считает Степан Федорович. - Он останется как память. Я уже сделал эскиз, в который войдут 19 фоторепродукций...
И все же лучшая память о художнике - его работы. Они уже стоят рядком в мастерской, ждут, пока их, как полагается для экспозиции, “оденут” в рамы. Желтые розы, немудреные краснобокие помидоры. И рядом с бюстом Рембрандта на столе - свеча...
