В театре играют “Игроков”
Как счастливо театр Тихоокеанского флота второй раз выбирает пьесу. Весной это был “Билокси-блюз” - драма американского автора об армейской службе. Нынче это “Игроки” Н. Гоголя. Между прочим, роднит обе пьесы то, что они для мужского актерского состава, а видит бог - сильная половина человечества действительно сильна во флотском театре.
Более 150 лет назад написал Гоголь “Игроков”. Но вот ведь чудо классики! Наверное, никогда не была комедия о человеческой изворотливости, авантюризме столь современна, как нынче. Кому неизвестно столь часто поминаемое в наши времена: “Не подмажешь - не поедешь”, “Не обманешь - не проживешь”... Кажется, уж ничего святого не осталось. Достоинство и честь, совесть и мораль продаются и покупаются, причем, как правило, неблаговидные деяния прикрыты кружевным плетением красивых интеллигентных словес. А далее точно, как у Гоголя: обмишурили, облапошили, объегорили такого же, как и сами, шулера и проходимца, расточая уверения в своей искренней дружбе, преданности и порядочности.
Виктор Бусаренко поставил “Игроков” в классической манере доброго старого театра. В спектакле, слава богу, нет загадок нынешних авангардных представлений, нет прочтения вопреки традиции и, главное, вопреки автору. Ну разве что колода карт, любовно и трепетно исполненная профессиональным шулером Ихаревым и названная одушевленно Аделаидой Ивановной, предстает в облике живой пиковой дамы, иногда произносящей что-то на немецком языке. Так оживляют Аделаиду Ивановну, пожалуй, все режиссеры, которым в последнее время выпало счастье поставить “Игроков”.
Все внимание В. Бусаренко сосредоточил на раскрытии характеров персонажей, на создании атмосферы напряженной битвы. И как боевой штандарт витает над схваткой вечная загадка боя “Чья возьмет?”. Не случайно в оформлении Н. Стороженко образом спектакля становятся изнанки трех огромных карт, одновременно служащих ширмами, и бесчисленное количество литографий, изображающих эпизоды из военной жизни. На сцене кипят подлинные страсти карточного Ватерлоо. Не отсюда ли и столь неожиданный Ихарев С. Кашуцкого: обаятелен, неглуп, мучается гамлетовским “быть или не быть?” и при этом отдаленно напоминает Бонапарта. И становятся понятны и его позирование перед зеркалом, и нервный настрой перед боем, и вселенское отчаяние после проигранной баталии.
И то сказать, противники Ихареву попались достойные. А уж какие разные и сколько в них всего понамешано: смешного и азартного, хитрого и алчного, беспринципного и наглого. Актеры, молодые и не очень, буквально купаются в ролях, с восторгом окунаясь в стихию игры (игры актерской и игры карточной), находя все новые и новые приспособления. Причем спектакль с точно построенным замыслом не замкнут в жесткий каркас, в нем есть простор для артистических придумок, шуток, юмора, он открыт для импровизации.
Уморителен полковник Кругель у А. Соловьева. Длинный, с шарнирными ногами, об одном глазу (небось, в очередной баталии, вероятнее всего карточной, потерял второй), не выпускает из рук гитару и все время к случаю поет жестокие романсы (вот уж где сгодились отличные вокальные данные артиста).
А рядом суетливый, незамолкающий Утешительный - В. Свиридов - идейный вдохновитель и организатор шайки, пройдоха из пройдох, который обаяет любого своими сладкозвучными речами.
Негнущийся, прямой как палка Швохнев С. Гончарова с глазами, прячущимися за черными очками, осторожный, себе на уме, неуловимо напоминающий современных политиков.
Впрочем, словоблудие, хамелеонство, актерство и неискренность делают их сродни иным депутатам разных уровней.
А как житейски убедителен папаша Глов, которого волею судеб сыграл на премьере сам постановщик В. Бусаренко, обстоятельный, несуетливый, хозяйственный русский барин. Сынка Глова играет А. Белоконь. Его герой - этакий неоперившийся петушок, которому очень хочется если не стать поскорее, то хотя бы выглядеть серьезной взрослой птицей.
Удивил абсолютным перевоплощением, острой характерностью В. Зарюта. Молодой обаятельный актер превратился на сцене в маленького человечка, который вобрал в себя черты знаменитого Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской “Шинели” и чиновников из “Женитьбы”. Псой Стахич (господи, как умел Гоголь придумывать имена!) вездесущ и всевидящ, взятку он вырвет при любых обстоятельствах. Он смешон и жалок одновременно.
И даже в небольших ролях слуг актеры порадовали зрителей. Небритый, немытый и нечесаный Гаврюшка Р. Колотухина своими неуклюжестью, нерасторопностью, наглым хамством и лакейством одновременно напоминает небезызвестных чичиковских Петрушку и Селифана. Трактирный слуга М. Клушина - готовый на любую сделку и подлость прохиндей с наглыми, широко открытыми, как у младенца, ясными глазами - дает представление, откуда появятся герои, подобные Подхалюзину Островского.
Действие в спектакле нарастает стремительно. Почтенные дворяне, офицеры и чиновники оказываются мошенниками и плутами. Впрочем, в спектакле с самого начала не было ни тени умиления перед кажущимся благородством этих людей, не было веры в их высокопарные моральные сентенции.
Морали, дружбы, добропорядочности в обществе, где царит чистоган, нет и быть не может. Изобретательно, без указующего назидательного перста поведали об этом, играя гоголевских игроков, артисты флотского театра.
