Шут гороховый,

Говорят, внешность бывает обманчива. Но иногда, глядя на человека, можно почти со стопроцентной уверенностью сказать, чем он занимается по жизни. Не так сложно определить чиновника по стилю одежды и по манере держаться или путану по походке и боевой раскраске лица... когда глядишь на Диму Рекачевского, сразу становится ясно, что этот парень буквально создан природой для того, чтобы дарить людям смех и радость. Он очень светлый человек. И не потому, что у него белобрысая густая шевелюра, а скорее из-за того, что обладает каким-то очень располагающим обаянием. Он - мим, клоун, если хотите, шут гороховый. Это его амплуа. И, похоже, что сцена и жизнь для него неразделимы

Театр и любовь

Во время учебы в Дальневосточном политехническом институте Дима всерьез увлекся театром. Может быть, давняя любовь к Шекспиру взяла верх, может быть, в нем от рождения уже была заложена подспудная тяга к лицедейству, может быть... Кто знает! Но сотню раз был прав Вильям, понимаете, наш Шекспир, когда выдал сакраментальное: “Весь мир - театр, а все люди в нем - актеры”. И Дима был с ним согласен. Иначе не привела бы его судьба в студенческий театр-студию “Фреска”. Именно здесь он понял, что его стезя - это пантомима и клоунада. Смешить людей, дарить им доброту и любовь со сцены стало если не маниакальной тягой, то во всяком случае потребностью. Да и скольких людей, увлеченных искусством и сценой, при этом имеющих диплом инженера в кармане, знавала история!

Но политеновского диплома оказалось мало. Дима поступил в хабаровский институт культуры. К этому времени ему окончательно стало ясно, что его место на сцене. А режиссерское отделение театрального факультета окончательно и бесповоротно увело его в мир театра. В Хабаровске он обрел свое призвание и любовь. Девушка Таня из Комсомольска-на-Амуре стала не только однокурсницей, но и женой. Сейчас они живут во Владивостоке, и оба заканчивают заочное обучение в Хабаровске.

Париж! как много в этом звуке...

Но все это только прелюдия. Однажды в кругу друзей зашел разговор о Марселе Марсо и его парижской школе. Ребята сказали: “Рекачевский, твой конек - пантомима. Французская школа - то, что тебе нужно. Почему бы не попробовать?” “А ведь действительно, пуркуа па?” - сам себе сказал Дима и отправил письмо и видеокассету со своими миниатюрами в далекий и прекрасный город Париж. Отослал и на время забыл об этом, с головой окунувшись в пучину повседневности.

В конце августа в диминой квартире раздался звонок, прозвучавший как гром среди ясного неба. Мужской голос, перемежая русские слова французскими, сообщил, что его ждут для вступительных экзаменов в школе Марселя Марсо, и поинтересовался, когда он сможет подъехать. Это известие повергло Диму в шок. Медлить было нельзя, поскольку экзамен был назначен на 1 сентября. На все про все оставалось чуть меньше недели.

“Быть или не быть?” - опять же по-шекспировски воскликнул наш герой и вопросительно воззрился на жену Татьяну. Но она рассудила здраво - коль скоро представилась такая возможность, нужно ехать, а если отказаться, то после всю жизнь будешь себя корить за неиспользованный шанс. Надо отдать должное Тане, ведь она к тому времени была уже на весьма большом сроке беременности и их пускай даже недолгое расставание могло стать большой проблемой для семьи. Не говоря уже о финансовой стороне дела. Но в этом плане помогли родители - скопленные на черный день доллары были щедро отданы сыну. Что поделаешь, старая истина верна - искусство требует жертв, и в первую очередь материальных.

Так Дима отправился до городу Парижу. Благополучно миновав Москву, где его чуть было не ограбили, и с трудом получив заветную французскую визу, актер Рекачевский, как когда-то бедный гасконец д’Артаньян, въехал в столицу европейского искусства.

Экзамены

- Когда я вечером, прилетев в Париж, нашел школу Марселя Марсо, - рассказывал позднее Дима, - она была уже закрыта. Надо было где-то ночевать. Я было собрался составить компанию французским клошарам, но тут подвернулась недорогая гостиница, хозяевами и постояльцами которой оказались китайцы. Насмотревшись на них в родном Владивостоке, я довольно легко вписался в их желтолицую компанию. А переночевав, утром отправился в школу.

Она занимала небольшое помещение в цокале и подвале старого парижского дома, расположенного в центральной части города. Персонал был весьма немногочислен - человек восемь преподавателей и помощников маэстро Марсо. К сожалению, во время набора учеников престарелый мастер пантомимы находился в Японии.

Первый день ушел на собеседование с поступающими, а таковых оказалось ни много ни мало 42 человека из разных уголков планеты. И кого здесь только не было - негры, китайцы, конечно, французы, но вот нашу матушку-Россию представлял один Дима, не говоря уже о том, что он оказался, пожалуй, единственным владивостокцем за всю историю школы.

- Когда меня спросили, почему я отважился приехать в Париж, - рассказывал Дима, - я ответил, что этого захотела жена, чем вызвал смех в жюри. В процессе собеседования выяснилось, что возрастной ценз для поступающих определяется 18-25 годами, а мне-то уже было 27. Но посмотрев присланную мной кассету, жюри решило, что я им подхожу. Я был просто счастлив. Мою работу оценили настоящие профессионалы.

Надо сказать, что наш герой старался изъясняться исключительно на французском языке, поскольку изучал его, причем самостоятельно, задолго до этой поездки. Когда же, видя несовершенство языковых познаний, люди просили перейти на общедоступный английский, Дима с чисто русским упорством стоял на своем французском. Так было и на собеседовании.

Ближе к концу этого напряженного дня актер Рекачевский познакомился с молодым норвежцем, который, как и он, надеялся стать учеником в школе Марсо. Вместе с ним он вступил в одну из студенческих парижских коммун, организованную совсем не для революционных действий, а всего лишь с целью совместного проживания. Дело в том, что в Европе подобные сообщества весьма распространены. Студенты объединяются для того, чтобы вместе платить за квартиру, а чаще всего маленькую комнатушку, которую они снимают, и покупать простецкую еду.

Кстати, о пище. Пока Дима жил в буквальном смысле на парижском чердаке, который снимает студенческая коммуна и где десяток ее членов размещается двухъярусным образом, питался он не слишком хорошо. В течение дня что-нибудь перехватывал на улице, а вечером девчонки на скромные деньги, сдаваемые в складчину, покупали обычную лапшу. Варили ее и ели в лучшем случае с кетчупом. А приятель-норвежец постоянно пил кефир с почти русским названием “Йоп”, почему-то предпочитая его более крутому “Суперйопу”.

Второй день был посвящен тренингам. Во время занятий, которые проводили ассистенты Марсо, было важно выяснить, как двигается человек, оценить его пластику и потенциальные возможности абитуриента. День выдался не менее напряженным, чем предыдущий, - одно занятие до обеда и второе - после. Дима старался изо всех сил.

А вот третий день экзаменов оказался, пожалуй, самым главным. Поступающие показывали свои домашние заготовки и импровизировали.

- Когда я вышел на подмостки, - волнуясь рассказывал позже Рекачевский, - в зале, где сидели члены жюри, а их было человек шесть, стояла гробовая тишина. Из-за того что в глаза мне били софиты, аудитории я не видел. Было такое чувство, что я обращаюсь к пустоте. Я отработал один номер, второй... Никакой реакции. А когда уходил со сцены, в зале стояла такая же гробовая тишина, как и во время выхода. Ну, думаю, все, провалился...

“Вы нам подходите...

После экзаменов все поступавшие, разбившись на небольшие группки, сидели в фойе и как могли общались между собой. К Диме подошли и сказали: “Месье Рекачевский, вы бы не могли уделить нам еще несколько минут”. Жюри снова устроило перекрестный допрос. Расспрашивали долго. Все пытались понять загадочную душу русского артиста. Но была и другая причина. Дело в том, что занятия в школе Марселя Марсо начинались уже через неделю. Французы отдавали себе отчет в том, что нашему Димке, обремененному семьей и далекой родиной, а также трудным финансовым положением, будет крайне сложно начать учебу в такие короткие сроки. Причем платить надо было уже сейчас. Первый взнос должен составить около 500 долларов, а всего за два года необходимо внести на счет школы порядка 6 тысяч. Конечно, живя в Париже, вполне можно подрабатывать, как делает большинство студентов, но даже при этом проблем не миновать. Короче, русскому из далекого Владивостока пошли навстречу. Ему сказали: “Вы нам подходите. И, если это необходимо, мы вполне сможем перенести начало вашего обучения на следующий год. А за это время вы решите все свои проблемы и приедете к нам”.

Позднее ассистент Марсо, болгарин с тургеневским именем Герасим, с которым по причине славянских корней близко сошелся наш Дима, рассказывал, что он в свое время уезжал в Париж из еще социалистической Болгарии. И тогда перед ним возникли гораздо более серьезные трудности, чем перед русским братушкой. Но французы вошли в его положение и точно так же, как и Диме, дали отсрочку на год.

Так или иначе, Дима уезжал из Парижа счастливым. Хотя ему и не довелось увидеть Марселя Марсо своими глазами, но он был принят в числе 27 счастливчиков в школу великого мастера пантомимы.

Еду я на Родину...

Вскоре после приезда на родину Рекачевский получил известие, что уволен с работы. А занимал он прозаическую должность инженера на одном из заводов Владивостока. Похоже, теперь путь в искусство для него открыт, ведь сама судьба толкает его на сцену. А еще у Димы недавно родилась дочь, и назвал он ее Маргаритой. Как и в пантомиме, в нашей жизни радостное и печальное идут рука об руку.

Сейчас Дима находится в состоянии поиска. Не столько творческого, сколько меркантильного - он ищет деньги для учебы в парижской школе Марселя Марсо. И очень хочется надеяться, что этот поиск в конце концов увенчается успехом. Ведь так редки в жизни моменты, когда хочется радоваться за успех земляка, можно сказать, мальчишки с соседнего двора. Может быть, и приморские меценаты порадуются так же вместе со всеми и помогут восхождению новой звезды.

Но это еще не все. Талантливый человек талантлив во всем. Кроме сцены Дима Рекачевский серьезно увлечен поэзией. Он возглавляет литературное объединение “Серая лошадь”. Сам пишет замечательные иронические стихи. Одно время на приморском радио вел передачу, посвященную вопросам литературы. Не так давно выпустил книжку стихов под названием “Карточный домик”. В ней есть такие смешные строчки:

Я был рожден в начале лета

с душой и крыльями поэта,

но мир... не то, чтобы жесток... -

Месье! Купите пирожок!