33 года под землей
Помню, как ровно четверть века назад провел я ночную смену с одним из звеньев знаменитой тогда комсомольско-молодежной бригады шахты 6-6 бис Виктора Епифанцева. Специфика горняцкого труда была мне знакома: немного сам до этого работал под землей. Потому скучать да просто разглядывать, как вкалывают горнорабочие очистного забоя, не приходилось. Подтаскивал им то цепь для скребкового конвейера, то хомуты да рашпанки для крепления забоя. Доставщик-такелажник, обеспечивающий их, не поспевал за “орлами” молодежной. Два горняка принимали от нас принесенное, крепили, наращивали конвейер. А Епифанцев рубил уголь.
На поверхности комбайн именуют величаво: степной корабль. Этот же, под землей, приземистый, угловатый, больше напоминает хищного зверя, вгрызающегося в уголь. Им управляют только стоя. Напряженная шея бригадира меж воротом выцветшей спортивной майки и кромкой волос была густо покрыта угольной пылью...
И в эту смену привычные для бригады темпы добычи топлива были высоки. Задание звено перекрыло почти вдвое. Это всегда звучало несколько казенно: проценты сверх плана. Нынче вызывает просто усмешку. Но это надо было видеть своими глазами - как плывут “сверхплановые проценты” по скребковому конвейеру нескончаемой рекой черного золота. Вот он, уголь! Поверженный - только что был поблескивающим на гранях монолитом в груди забоя.
В социалистические времена частенько бывало такое. Дано: хороший производственник. Требуется доказать: к тому же вообще хороший человек. Такая негласная задача стояла перед газетчиками. И доказывали. А они разные были - передовики производства. С одним руководителем мы даже как-то схлестнулись, споря об одной личности. “А ты кого хотел бы видеть? - вопрошал иронично начальник участка. - Чайльд Гарольда? Принца Датского? Или этого - “из калинарного техникума”? Он - бригадир. Хороший бригадир...” Виктор Епифанцев был хороший бригадир. Работать умел и физически был силен, в шахте это важно. Грамотешки не хватало? Может быть... Учился, когда уже было за сорок, в вечернем горно-строительном техникуме. Стал потом горным мастером.
В середине 60-х в солдатском бушлатике, едва демобилизовавшись, перешагнул он порог директорского кабинета на шахте. “Проходчиком пойдешь?” - “Пойду”. С той поры и началась его горняцкая карьера. Женился, Валентина - медик, много лет проработала в инфекционной больнице. Дети пошли, квартиру дали. Работал на “шестой”, с ее закрытием, как и большинство шахтеров, перешел на “Шкотовскую” (потом - шахта им. Артема).
Идеального героя в газетных публикациях из Епифанцева сделать было несложно. Хотя, знаю, с начальством не спорил, не рубил, как это тогда превозносилось, по-рабочему с плеча. Тогдашний герой на киноэкране частенько врывался в начальственный кабинет и грохал кулаком о стол... Нет, Епифанцев находил общий язык и с руководством, и с ребятами из бригады. Зато в забое иногда на рожон лез, такое бывало. В шахте - риск на каждом шагу. Ну и выпавшие ему 400-500 часов (может, больше, может, меньше, подсчитать точно трудно) на партийных собраниях отбыл как штык. А это беспрерывных суток 20. Что ж, прежде думай о Родине, а потом о себе. Так нас учили? И частенько подгоняли все под одну колодку. Думал ли Виктор Епифанцев о родине? Конечно, думал. Коли “давал стране угля” - немелкого и очень много. Но и о себе думал.
Как-то мы стояли возле его гаража, сработанного им самим, с помощью друзей, конечно, добротного, ухоженного (и авто у Виктора было - “Волга”, она и сейчас имеется). Гордость распирала знатного бригадира: “Во-о, еще и моим внукам служить будет”. Мы же, воспитанные-перевоспитанные в русле социалистической морали, воспринимали только пренебрежительное отношение к собственности, потому отклика его гордость в душе не вызывала. Господи, какой же ломке подверглись наши души... И ничего еще не закончилось. А эти самые передовики производства любили порой и, что называется, рвануть, ведь и тех же приписок, например, всяких-разных было дай боже. Или просто выказывали свою меркантильность. Помню, как на моих глазах один из них рубанул холодно и враждебно: “Чужого не надо. А мое отдай до копеечки”. И, казалось, нечто постыдное было в этом. Сейчас же те чувства кажутся младенчески наивными. В чем-то она была и лицемерна, та наша мораль (хотя и чище нынешней). А главное в другом - шарахаемся из крайности в крайность. Из льда да в кипяток. И задним умом чуем: а “золото”-то действительно посередине...
Впрочем, все вышесказанное к Епифанцеву не относится. Просто был он не идеальной личностью, а хорошим бригадиром, стоящим в полном смысле этого слова горняком. Зарабатывал всегда неплохо. Помню, я уже редактором стал городской газеты, он 2-3 мои зарплаты имел. Хотя это было в порядке вещей, “от каждого по способностям, каждому - по труду”, таков ведь был социалистический принцип. А работенка в шахте - совсем не сахар, очень сильно не сахар. 33 года протрубил в ней Виктор Епифанцев, цифра эта обычно обозначается как “христов возраст”. И ушел из нее по-христовому - с пылевым бронхитом, есть такое серьезное профессиональное заболевание.
Но и рекордов Епифанцев ставил немало. Один из них в его душе занимает особое место. В конце 70-х - начале 80-х ширилось по стране движение угольных бригад-”тысячников”. Тех, которые выдавали за сутки по тысяче и более тонн из одного забоя. Техника тогда была уже мощнейшая. В стометровой лаве двигался “туда-сюда-обратно” вдоль груди забоя шнековый комбайн, снимая стружку за стружкой. Люди в бригаде Виктора Епифанцева уже традиционно были талантливые, опытные в деле. В один год из тех годов среднесуточная добыча достигла 1001 тонны. В Приморье еще никто тогда не перекрывал такой рекорд, да и теперь уже не перекроет. Во всяком случае, в этом тысячелетии.
И все-таки вспоминаем с ним ту ночную смену, его первую бригаду - комсомольско-молодежную. В Артеме равных ей не было. Они и отдыхали частенько вместе: то на взморье с семьями выберутся, то на премию билеты в однодневный круиз на теплоходе возьмут, то просто соберутся в праздник за столом. Где сейчас те ребята?
- Токарик, наш баянист, ушел в золотодобытчики. Последнее время совсем заглохла старательская артель, но сейчас возрождается вроде бы понемногу. Колесников где-то в районе, в фермеры подался. Дружков разбился на автомашине. Еще одного человека нет в живых - Кириллова, сердце отказало. Хуторской работает строителем на частника, Погорельцев, Желнин просто на пенсии...
Ну а как сейчас сам живет Виктор Епифанцев, его семья?
- Пенсию получаю основную и отраслевую и так называемый регресс. Но если и сложить все это вместе - прожить трудно, подрабатываю еще немного. Сыновья давно взрослые, работают: старший - в линейном отделе милиции в аэропорту, младший недавно демобилизовался. Тот пошел по моим стопам, работал на шахте им. Артема. Сейчас ее закрыли, но он трудится там же, в охране. Конечно, дача есть, без нее нынче никак. Когда спрашивают, как жизнь, отвечаю - как во всей стране.
В прошлом году на празднестве 60-летия города, отмечая его былые заслуги, вручили ему Почетный знак города Артема. К имеющемуся ордену Трудового Красного Знамени и знаку “Шахтерская слава” всех трех степеней добавилась новая награда. Что ж, славен Артем был такими людьми, которые умели работать. Бог даст, будет ими славен и в наступающем веке.
