Валерий Розов: ратскими могилами не торгую
Демаркация для Валерия Розова не пустое слово и не просто уточнение государственной границы на местности. Демаркация стала для него судьбой. Четыре года честно отдав этой работе в составе специальной группы по российско-китайской границе и поняв, что с итогами мидовского “уточнения” он согласиться не может, генерал-майор пограничной службы поступил так, как подсказала ему честь офицера - подал в отставку. Но от борьбы за приморские земли не отстранился, а продолжил ее на новом уровне и в новом качестве - депутата думы Приморского края, ибо считал и считает, что передача любого, пусть даже самого маленького клочка российских земель соседнему государству без достаточных на то оснований есть не что иное, как предательство государственных интересов.
- Валерий Михайлович, а нужен ли был нам такой демаркационный процесс, в результате которого Приморье потеряло сотни гектаров земли?
- Подобным образом вопрос ставить нельзя. Демаркация была крайне необходима. Ведь она подразумевает не изменение, а уточнение границы. А у нас целые десятилетия границу на местности не уточняли. Сначала это было в силу добрых отношений с Китаем. Помните, пели: “Русский с китайцем - братья навек”. Потом на каком-то этапе нашей истории братство закончилось - мы смотрели друг на друга через прицелы автоматов. Затем вновь потепление. А за это время сколько воды утекло. Я это говорю в буквальном смысле, пограничные реки меняли русла, острова на них превращались в полуострова, в горах случались оползни, землетрясения преображали землю... Граница же, невзирая на природные катаклизмы, оставалась неизменной, что порождало массу недоразумений и мелких конфликтов. Поэтому нельзя говорить, что демаркацию нам навязал Китай. Ничего подобного, мы сами ее готовили, причем готовили долго, на протяжении 40 лет. И при Хрущеве, и при Брежневе, и при Горбачеве. В итоге подписали в 1991 году двустороннее соглашение, закрепляющее расположение пограничных столбов. Но то, что гладко выглядело на бумаге, на практике породило массу вопросов и противоречий. И весь тот дух благополучия, который сквозит в каждом пункте соглашения, очень быстро улетучился, когда стали передвигать погран-знаки с гербом России.
– Что вызвало ваше резкое неприятие?
- Хотя бы то, что сам процесс ратификации этого соглашения оставляет возможность рассуждать о его законности. Соглашение от 16 мая 1991 года было ратифицировано Верховным советом РСФСР в 1992 году. И Россия при обмене ратификационными грамотами в Пекине взяла на себя все права и обязанности СССР по этому соглашению. Но Конституция РСФСР, действующая на тот момент, относит все вопросы об изменении государственной границы к исключительной компетенции Съезда народных депутатов РСФСР. Но, как видите, на съезд этот документ не попал. Хотелось бы думать, что допущена досадная случайность. Но не исключаю, что это могли сделать и специально. Ибо попади текст соглашения на съезд, а это гораздо более высокий уровень, чем Верховный совет, то для его ратификации пришлось бы приглашать командующих пограничными округами, глав территорий. И как бы при таком раскладе дальше развернулись события - можно только догадываться.
Вызывает большие вопросы и тот режим секретности, который был наложен на все документы, касающиеся демаркации. Будто чувствуя несправедливость территориальных изменений, МИД России, возглавляемый Козыревым, сразу же превращал любую информацию об изменении линии границ в государственную тайну. В Приморье о демаркации узнали совершенно случайно от пограничников. Сегодня, я считаю, этот гриф секретности надо снимать - страна должна знать своих “героев”.
А как объяснить ту поспешность, с которой проводились демаркационные работы, не учитывающие должным образом интересы России? Ведь с соседом по многим спорным и щекотливым вопросам можно было найти компромиссные решения. Были бы на это только государственная воля и желание. Так что, считаю, китайскую сторону упрекать ни в чем не стоит, упрекать нужно только самих себя. И, думаю, история расставит все по своим местам и даст реальные оценки лицам, уступившим российские земли.
- О каких вы компромиссных решениях говорите?
- Возьмем Ханкайский район. Когда начали работать на местности, выяснилось, что Россия теряет вход в реку Сунгача. А это значит, что пограничным катерам выход из Ханки отрезан. Мы смогли доказать свою правоту и отстояли реку. Мало того, обнаружили даже ошибку китайцев, из-за которой кусок их земли могла прирезать Россия. Не стали мы этого делать! Отмерили границу, как положено. Это, очевидно, помогло впоследствии по Хасану. Китайская сторона, видно, приняла во внимание, как мы чинно и благородно поступили. В моральном плане это очень здорово на нас сыграло.
- Да про новую “битву” за сопку Безымянную узнала вся страна...
- В Хасане был очень непростой участок. Это стратегически важный район для нашей страны, историческая земля, политая кровью советских солдат во время боев с японцами у озера Хасан. А по схеме нашего МИДа - 300 гектаров здешней земли должны были перейти сопредельному государству. Вы задайте себе вопрос: как могли российские государственные мужи отдать могилы своих солдат? О какой тут преемственности, исторической справедливости, памяти, наконец, можно говорить! Поэтому когда в апреле 1996 года нам дали команду переставить девять пограничных столбов на Хасане, я в знак протеста подал в отставку, хотя для меня это был очень непростой шаг. Я очень благодарен губернатору Приморья Евгению Наздратенко, который, несмотря на страшное давление сверху, последовательно боролся за российские земли. И то, что был положен конец беспринципной и тайной раздаче российских пограничных территорий в Приморье, - прямая заслуга администрации края. Последнее время появилось много инсинуаций, что, мол, Наздратенко использовал пограничный вопрос чисто в политических целях. Вот, например, написал книгу о взаимоотношениях нашей страны с Китаем директор Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН Виктор Ларин. В ней он обвинил губернатора Приморья в том, что тот участвовал в мероприятиях по ратификации соглашения о российско-китайской границе. Но губернатор физически не мог принимать участие в голосовании по ратификации договора, так как не имел на это права и не обладал на тот момент какой-либо информацией об этом документе. И господин Ларин почему-то усмотрел в демаркации лишь малозначительный исторический факт, а не борьбу за государственные интересы.
- Вы с этим не согласны?
- Конечно, нет. Если бы губернатор не начал “шуметь”, братские могилы оказались бы на территории Китая. А так... Впрочем, лучше зачитать слова заместителя директора 1-го департамента Азии Рахманина, который дает оценку процессу демаркации: “... была проделана большая подготовительная работа по поиску взаимоприемлемых компромиссов. В результате демаркация на спорных участках была проведена следующим образом. На левом берегу р. Туманная: линия границы на обоих участках в этом районе проведена с учетом особенностей местности, интересов охраны и обслуживания границы, а также экологической обстановки в этом районе. Половина новой границы идет по водоразделу, по ныне существующей линии границы. Китайская сторона согласилась с нашим предложением, чтобы могила российских героев Хасана осталась на нашей территории”.
В прошлом году ветераны хасанских событий возложили цветы на могилы своих однополчан. Надо было видеть их слезы и волнение при этом. Глядя на них, понял: все, что я сделал 3,5 года тому назад, - совершенно правильно.
- А каковы итоги демаркации по Уссурийскому району? Ведь и там были спорные земли?
- К сожалению, здесь мы отдали 968 гектаров замечательного леса. Но эту потерю может записать в свой актив Светлана Горячева. Ведь именно в Уссурийском округе она избиралась и была избрана в депутаты Госдумы. И кому, как не ей, отстаивать на всех уровнях интересы своей территории. Но Светлана Горячева предпочла по “горячему” вопросу не высказываться. А другой депутат Госдумы - госпожа Орлова - сегодня заявляет, что у нее имелись документы, свидельствующие о том, как вся эта земля передавалась Китаю. Тогда почему она раньше молчала, не выносила эту проблему на всенародное обсуждение? Политический момент был не тот? Но мне кажется, что в подобных вопросах не может быть конъюнктуры. Единственный из народных избранников, кто поддерживал нас, был Евгений Большаков. Он очень убедительно выступил перед членами Совета федерации.
- Демаркация коснулась не только Приморья. Она проводилась на территории многих краев, областей, республик. И везде были сделаны территориальные уступки? Так почему же местные власти молчали?
- А кто сказал, что они молчали? И руководство Хабаровского края, и Еврейской автономной области достаточно резко и принципиально ставили вопросы об уступках на подведомственных им территориях. И по некоторым позициям нашли компромиссные решения с Китаем. А вот Сибирь, Забайкалье были поставлены перед фактом. Там сначала ставили пограничные столбы, “корректировали” границу, а уж затем извещали местное руководство. В одной из областей целый совхоз со всеми его угодьями и постройками отошел Китаю. А мне “предложили” братские могилы отдать. Я в тот момент думал: как мои дети будут ходить по улицам, смотреть на своего отца? Ведь через некоторое время никто не будет вспоминать, по каким причинам и под каким давлением отдали хасанские могилы. Все бы просто тыкали в меня пальцем и говорили: “Он отдал!”
Сегодня некоторые спрашивают: “Что ты выиграл от своей отставки?” Отвечу на это одно: “Я ничего не выиграл, выиграла моя совесть”.
