Ощущение кошмарного сна

Разрушительное землетрясение, наверное, одно из самых страшных за всю историю России, сровняло с землей ночью 28 мая 1995 года поселок Нефтегорск, что на самом севере Сахалина. А на следующий день Андрей Островский, в ту пору редактор отдела новостей, “обрадовал”: “Через полтора часа на Сахалин летит пограничный “борт”. Ты в списках экипажа”.

Полутора часов хватило лишь на то, чтобы сменить цивильный костюм с галстуком на более удобные джинсы и куртку да приобрести нехитрый полевой набор - пару банок тушенки и бутылку водки. В аэропорт же редакционная машина мчалась, перекрывая все нормы скорости, судя по всему, в победном графике чемпионов “Формулы-1”.

Пограничный транспортный “Ан-26” - “Антон” был доверху забит какими-то металлическими листами. Цинк, объяснили мне, гробы запаивать. Впрочем, на подлете к Сахалину выяснилось, что сажать нас будут не в Охе - самом близком населенном пункте от места трагедии, а в аэропорту Южно-Сахалинска. До Охи же пришлось добираться на другом “Антоне”, его удалось поймать уже на взлетной полосе - летчики смилостивились и в нарушение всяческих приказов - а тогда уже существовало чье-то “мудрое” распоряжение журналистов на место катастрофы “не пущать” - взяли вашего покорного слугу к себе в кабину.

Все два часа полета пришлось провести на откидном стульчике в пилотской кабине - грузовая и пассажирская кабины “Ан-26” были под завязку забиты гуманитарными грузами: палатками, одеялами, теплыми вещами, медикаментами. Словом, как взлетели - перегруженные, на самом краешке, взлетно-посадочной полосы, помню с трудом. Но отборный мат, не злобный, но радостный, до сих пор стоит в ушах.

От Охи до Нефтегорска - последние 40 километров трудного пути - добирались на вертолетах вместе со спасателями “Центроспаса” уже в кромешной тьме. В темное время суток полеты вертолетов по всем инструкциям запрещены, тем более что в аэропорту Нефтегорска, а им служило футбольное поле, не было не то что навигационного оборудования ближнего привода - элементарных посадочных огней.

То, что довелось увидеть тогда с высоты птичьего полета, поражало своей ирреальностью, невозможностью. Блочные пятиэтажки превратились в могилы, а уцелевшие кое-где стены напоминали гигантские обелиски.

Двое суток кошмара без сна и отдыха: 30-летний Андрей, потерявший в руинах беременную жену и отца; Татьяна Сергеевна - 70-летняя бабушка, владелица единственного оставшегося целым деревянного дома в центре Нефтегорска, который облюбовавшие его журналисты тут же окрестили пресс-клубом; 2-метровый широкоплечий спасатель Коля Миронов, повидавший многое, но упавший в обморок от перегрузок; молоденькая девочка, потерявшая своего парня и бродившая по развалинам повторяя: “Как же так!!!”; журналисты телевизионной группы ВВС, прямо с места события проводившие при помощи портативной станции космической связи прямой эфир и тут же отвечавшие на вопросы телезрителей; пьяные мародеры; палатка с надписью “Милиция”; правительственная комиссия, первым делом отправившаяся выяснять, целы ли буровые вышки нефтяников... Все это надолго останется в памяти. Как и рухнувшая в полуметре от меня бетонная стена, не выдержавшая очередного слабого - всего три балла - толчка, как и спасенная из-под завалов 6-летняя Лена, как и устоявший единственный памятник Нефтегорска - памятник вождю мирового пролетариата перед местной школой. И ощущение кошмарного сна, желание поскорее проснуться...

Набитая под завязку ранеными “вертушка”, полтора часа сна в обшарпанном кресле самолета “Ту-154”, аэропорт Владивостока, бутылка водки, выпитая на обочине трассы с встречавшим Андреем Островским, клавиатура компьютера и вышедший в следующем номере газеты репортаж...