Со стороны война поражает обыденностью
На одном из перевалов близ таджикско-афганской границы (я летал туда осенью 1995-го с очередной заступающей на позиции мотоманевренной группой Тихоокеанского пограничного округа) нам встретилось “душманское такси”. Так пограничники называют здесь изрядно побитые жизнью и дорогами грузовики, принадлежащие местному населению, - практически единственное механизированное средство передвижения между раскиданными в горах кишлаками, если, конечно, не считать военных КамАЗов и БТРов. На “такси” ехали куда-то по своим делам несколько боевиков одного из отрядов самообороны, оппозиционных режиму Душанбе, но нейтральных по отношению к российским пограничникам. Более того, судя по завязавшейся беседе, я назвал бы эти отношения скорее приятельскими. Понимание друг друга как не зависящей от тебя реальности.
У боевиков выделялся командир. На фоне разношерстной таджикской “братвы” и наших молодых офицеров он сначала показался мне стариком, хотя не думаю, чтобы ему было слишком за пятьдесят. Изрубленное глубокими морщинами лицо, седая борода и пронзительный, полный боли взгляд, обращенный на меня: “Когда в твой дом приходит враг, ты берешь оружие. У нас нет выбора”. Помню, я тогда почувствовал какую-то ирреальность происходящего. Представьте: Таджикистан, предгорья Памира, война, боевики, седой старик в халате и тюбетейке - и фраза на чистом русском литературном языке. За несколько дней я уже успел его забыть.
Как выяснилось, до войны он работал в центральном Таджикистане учителем русского языка и литературы. Когда пришли кулябы (один из могущественных здесь кланов, к которому принадлежит и нынешний президент страны Эмомали Рахмонов), пришлось спасаться. Невольно спроецировал ситуацию на себя - как и я, таджикский командир закончил филфак, изучал в университете те же науки... Война заставила сменить профессию. Потом офицеры рассказали, что недавно у него погиб сын - подорвался на мине. По военным понятиям, парень виноват сам - неизвестно зачем полез в опасную зону.
Отец-учитель никогда бы не согласился с приговором “виноват сам”. Отец - полевой командир - его принял. Теперь у него нет выбора.
Я долго не мог сформулировать: чем больше всего поразило меня происходящее в Таджикистане? И только потом понял - своей обыденностью. Наши к войне здесь относятся как к опасной работе, на которой могут убить тебя и можешь убить ты...
А в прошлом году мы с Сергеем Булахом (теперь он занимает пост генерального директора нашей компании “Владивосток-новости”) побывали в другой “горячей точке”, на другой границе - военно-демаркационная линия по всей 38-й параллели разделяет Корейский полуостров на Север и Юг. Грязная железобетонная стена протяженностью более 240 километров по живому разрезала нацию. На приеме в честь “русских товарищей” в одной из северокорейских школ в качестве угощения детям подали на тарелочках тонко нарезанные кусочки хлеба. Наверное, мы оба никогда не забудем этих одетых в нарядные платьица полуголодных девочек, которые сначала вежливо угощали нас, а потом с достоинством брали по кусочку лакомства... Вместе с ними старательно отщипывали ломтики полуискусственного хлеба и мы, хотя эти ломтики застревали в горле. Но без нас они бы есть не стали.
После таких командировок невольно задаешься вопросом почти по Достоевскому: чего стоят все социальные потрясения, братоубийственные войны и воздвигнутые границы? Хотя ни у старика-таджика, ни у северокорейских девочек в глазах не было ни слезинки.
