Неуправляемый сказочник
Народного артиста России Алексея Жаркова Владивосток знает давно. Первый раз он побывал в нашем городе с гастролями 28 лет назад. Наверное, столь долгое знакомство дало право Алексею Дмитриевичу вести себя с нашей публикой по-простому: ну замахнул артист перед спектаклем рюмочку-другую, но роли-то не испортил. В зале практически никто ничего не заметил, потому что естественное состояние Жаркова удачно вписалось в созданный на сцене образ. Но тот, кто прорвался к известному артисту за кулисы, не мог не почувствовать алкоголический дух, исходящий от любезного Алексея Дмитриевича. Тогда, припав к моему плечу, он обещался дать интервью завтра. Увы, и на следующий день от артиста повеяло злосчастным алкоголем, наверное, вчерашнее не выветрилось...
- Алексей Дмитриевич, с удивлением прочла в программке, что на вашу роль Феликса актером второго состава заявлен Борис Щербаков. Как случилось, что вы, такие разные артисты, сошлись в одной роли?
- Производственная необходимость свела. Заменяем друг друга во время съемок, гастролей... Я понимаю ваш чисто женский вопрос. Вообще представления о мужской красоте различны...
- Да я, собственно, о характере.
- Конечно, Щербаков совсем не похож на меня, другое исполнение, другая температура роли. Не в плане 36,6. Может быть, у меня получаются все 40 градусов.
- Вы играете этот спектакль в Москве?
- Да, у нас было несколько спектаклей в столице. Дело в том, что “Контракт на убийство” легко вывезти на гастроли, это такой рюкзаковый вариант. Очень удобоваримый. Приятно отметить, что об этом спектакле уже знают от Прибалтики до Камчатки.
- К сожалению, обычно провинции достается не самое лучшее - то, что неловко показывать столице.
- Не будем обсуждать и осуждать других. Хотя, вы правы, сейчас много в театре наносного, случайного. Все стараются как-то выжить. Может быть, это идет не от плохого: хотят люди сделать хороший спектакль, но не получается. Сегодня это беда, беда театра. Потому что в агонии случайностей возникает серость.
- То есть и в Москве идут слабые спектакли?
- И там пощечины бывают. Но нам за этот свой спектакль не стыдно. Великолепный прием публики тому доказательство. Я чувствовал особое дыхание, электричество зала. Видел чудные откровенные глаза зрителей, добрые и искренние лица... Нет, нам не стыдно.
- Алексей Дмитриевич, ваша актерская судьба сложилась удачно, было много разных ролей в театре и кино. Почему-то особенно часто вы играли злодеев. Скажите, сколько своего вы вкладываете в каждую роль?
- Всего себя. Но насчет злодеев я с вами не согласен. Совсем другим я был в одном из самых любимых моих фильмов “Дама с попугаем”. Просто перечислю: сегодня я одновременно играю неуправляемого Ивана Грозного, гениального беззащитного художника Ван Гога и в то же время сказочника в “Снежной королеве”. Без ложной скромности - все это есть во мне самом.
- Запала в память фраза одного молодого режиссера, услышанная мной в передаче “Перпендикулярное кино”. Он сказал, что пленка не пахнет, снимай то, что дают...
- Пахнет, пахнет, вы же сами знаете. Если все по-человечески, то это сразу видно. Но не будем ставить точки над е. Кино, которое мы имеем, это выстраданное кино. Сейчас у нас снимается по восемь картин в год (раньше стабильно по сто). Поставят камеру и пару осветительных приборов в одной комнате, кровать, стол - и все, больше ничего не нужно. Но лучше такое кино, чем вообще никакого...
- Иногда кажется, что театр и кино находятся как будто в оппозиции друг другу, не могут поделить зрителя...
- Может быть, только по техническим возможностям. У кино их больше. Там можно снять по 18-20 дублей одного эпизода, в театре дубль один - спектакль. Зрители уйдут с впечатлением, полученным именно сегодня. Так что, мне кажется, театр и кино - это истории, которые дополняют и развивают друг друга.
