Всю ночь сирены воют от боли...

Наверное, среди тех, кто получает медицинское образование, прагматиков очень мало. Ведь, как известно, врачи в нашей стране относятся к классу малоимущих. А вот душевной боли, бессонных ночей и стрессовых ситуаций им достается с излишком. В этом внештатный корреспондент “В” Ирина ИВАНЮШИНА убедилась “на собственной шкуре”, проведя смену с врачами “Скорой помощи”.

Мое дежурство на Чуркинской подстанции началось вскоре после неординарного события, о котором еще продолжали говорить. Женщина родила прямо в холодной машине, на улице было минус 10. Ребеночка даже завернуть оказалось не во что, пришлось медикам с себя одежду снимать. “А ведь у нее уже 4-я беременность, - сокрушались врачи, - могла бы и раньше позвонить”. Из карты “скорой” я выписала не менее курьезный случай: “В 8.40 у дверей роддома № 1 родился живой мальчик с пуповиной, обвитой вокруг головы. Закричал сразу. В 8.45 маму и ребенка доставили в приемный покой”...

Наша линейная бригада - врач Любовь Гаврилова, фельдшер Раиса Маркина и я - отправляемся на вызов. “Уже всякие таблетки пила, ничего не помогает”, - жалуется 66-летняя женщина. Медики делают ей внутривенный укол и на всякий случай вызывают бригаду кардиологов, чтобы “снять пленку”. Хорошо, есть еще что вколоть, ведь с медикаментами на “скорой” нынче не густо. О наркотических препаратах практически забыли - на смену в лучшем случае одну ампулу дают. Это когда-то врачи боялись, что наркоманы могут машину остановить или на темной лестнице наброситься, теперь хоть переворачивай “скорую” - ничего сильнодействующего не найдется. “Все прекрасно знают, что мы нищие. Что с нас возьмешь? - говорят врачи. - Если от кого и приходится порой спасаться, так это от своры бездомных собак”. Лекарственных препаратов настолько мало, что медики иногда лишь беспомощно разводят руками и роются в домашних аптечках пациентов - авось что-то необходимое найдется.

После 19 часов телефон начал раскаляться от звонков. В машине фельдшер Раиса Павловна прокомментировала: “Начинается, в прошлую смену до 5 утра на станцию ни разу не заглянули, с одного вызова на другой только и успевали”. Открываем дверь в подъезд - и оказываемся в кромешной темноте. Натыкаемся на кучу мусора, слышим крысиный писк. Медики, похоже, к этому привыкли... Женщину, поскользнувшуюся на обледеневшей лестнице, нужно отвезти в травмпункт, у нее сотрясение мозга, ушиб копчика, травма груди. Сколько еще таких пострадавших будет - зима ведь впереди. В травмпункте встречаемся еще с одной бригадой - их вызвали, чтобы отправить в больницу парня с ножевым ранением. Дверь открывает еще один - с окровавленной головой. Жена постаралась, вооружившись утюгом. Мне становится неуютно, но, к счастью, нашу пострадавшую уже можно везти в “тысячекоечную”.

“Врач четыре свободен”, - делает запрос Любовь Александровна. Отправляемся на “пищевое отравление” - молодой гурман наелся немытых сухофруктов. Затем мчимся на один из кораблей ДВО РАН. Похоже, здесь что-то серьезное. Лететь в больницу надо пулей, но дорога от причала сильно разбита, и каждый толчок вызывает гримасу боли на лице больного.

У следующего дома нас ждут. Есть еще нормальные люди, встречающие измученных женщин у темного подъезда. Мальчишечка с испуганными глазами так тяжело, так клокочуще дышит, что Раиса Павловна сразу берется за шприц. Мы чуть ли не хором начинаем его успокаивать, детские слезы буквально разрывают сердце. Несколько минут передышки, пока у ребенка устанавливается ровное дыхание, и снова в дорогу.

Наконец возвращаемся на подстанцию. Я открываю пачку печенья, с удовольствием вспоминая, как меня дважды уважительно назвали доктором, но... “Вызов!” Опять везем больного в “тысячекоечную”, другого - в инфекционную. Когда под утро в ординаторской опускаю голову на подушку, кажется - просплю сутки. Но вскоре просыпаюсь от леденящего холода, батареи не подают признаков жизни.

...Я не специалист и не знаю, чем могла закончиться ночь для наших клиентов, если бы им вовремя не была оказана профессиональная помощь. Но уверена - если “Скорая” вновь забастует, больным по ночам будет плохо и страшно. Мне будет их очень жаль. Но осудить медиков я не смогу. Потому что провела с ними смену. Всего одну.