Его любили и ненавидели

Этого человека любили одни и ненавидели другие. Его имя в свое время постоянно было на слуху. Этим человеком, начавшим свою карьеру в суровые 30-е годы, был начальник Приморского краевого управления НКВД-МГБ СССР Михаил Максимович Гвишиани - личность неординарная и неоднозначная, о которой долгие годы было практически ничего неизвестно.

20 октября 1938 года был подписан указ президиума Верховного совета СССР “О разделении Дальневосточного края на Хабаровский и Приморский края”. На основании его был образован Приморский край с центром во Владивостоке, в состав которого вошли Приморская и Уссурийская области, Калининский и Красноармейский районы. В связи с этим возникла необходимость еще до официального образования краевого управления НКВД Приморья послать во Владивосток верного человека. Выбор наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии пал на председателя Тбилисского городского совета Михаила Максимовича Гвишиани.

Что представлял собой выдвиженец наркома внутренних дел?

Родился он в 1905 году в местечке Абастуман бывшего Ахалцихского уезда Тифлисской губернии Грузии в семье батрака. Семья была большой - 7 человек. Детство его прошло в родном местечке. Образования он практически никакого не получил, но в последующем кое-как научился писать и читать - в анкетах в графе “образование” первоначально указывал “низшее, незаконченное”, а затем перестал это делать.

С установлением в Грузии советской власти старательному пареньку предложили стать воспитанником 11-й дивизии, штаб которой был расквартирован в городке Ахалцихе. Гвишиани с радостью согласился: не надо было думать о куске хлеба, да и об одежде. Воспитанником он пробыл с 1921 по 1923 год. В штабе ему привили интерес к военной службе, дисциплинированность и педантичность в подходе к любым делам.

В 1922 году Михаил вступил в коммунистический союз молодежи Грузии. В 1923-24 годах молодой Гвишиани - милиционер городского отделения милиции, а с 1924 по 1928 год он, как свидетельствует собственноручно сделанная им запись в одной из служебных карточек, “на различных ответственных должностях в государственных учреждениях г. Ахалциха”.

В 1928 году, с точки зрения дальнейшей карьеры, судьба его круто меняется. Уездный комитет партии направляет Гвишиани на ответственную работу - в органы ОГПУ Грузии. Первоначально он помощник оперуполномоченного уездного отделения, а затем уже и оперуполномоченный.

Через несколько лет его переводят в центральный аппарат органов ОГПУ-НКВД Грузии. Видимо, к тому времени относится и его первая встреча с Л. Берией, который возглавлял ГПУ Грузии и Закавказья. Что понравилось Берии в Гвишиани: беспрекословная исполнительность, личная преданность, стремление к власти, природная сметка и ум или что-то другое? Судя по всему, именно благодаря покровительству Берии ему удалось не только не попасть в жернова репрессий в 30-е годы, но и зарекомендовать себя с наилучшей стороны, проводя в жизнь бериевскую политику.

В это время в Грузии, как и по всей стране, продолжались репрессии. Они были направлены прежде всего против старых членов партии, грузинской интеллигенции, против тех, кто выступил лично против Берии. Шла “чистка” партийного и советского аппарата. Происходило выдвижение на освобождающиеся руководящие посты малоизвестных людей, в том числе и чекистов. Среди последних и ранее безызвестный для многих в Грузии Гвишиани.

В ноябре 1937 года его назначили на весьма ответственный и значимый в иерархии партийных и советских органов Грузии пост - председателя Тбилисского городского совета. Назначение не могло пройти без предварительного согласования с Л. П. Берией и его личного одобрения. Гвишиани пробыл на председательском посту почти год, пользуясь поддержкой и доверием набиравшего политический вес и власть в стране первого секретаря ЦК КП(б) Грузии, а затем, с августа 1938 года, первого заместителя наркома внутренних дел СССР Л. П. Берии. За это Гвишиани, обязанный своим выдвижением лично Берии, всяческими средствами помогал создавать культ его личности среди грузинского народа. Этот год не прошел для него бесследно. Он многому научился, в первую очередь гибкости в политических играх, сумел набраться и житейского опыта, особенно в общении с вышестоящими товарищами по партии.

В ноябре 1938 года никому почти неизвестный председатель горсовета Тбилиси, правда, не надо забывать о его высоком депутатском мандате, занял одну из руководящих должностей в системе органов государственной безопасности Советского Союза. Приказом наркома внутренних дел СССР от 29 ноября 1938 года он был назначен начальником Приморского областного управления НКВД. Ему было присвоено специальное звание “майор госбезопасности”, которое приравнивалось к общеармейскому званию полковника. Тогда ему было всего 33 года.

29 декабря 1938 года приказом наркома внутренних дел СССР № 00836 было организовано управление НКВД СССР по Приморскому краю с центром во Владивостоке. В него вошли гор- и райотделения НКВД, ранее подчиненные Приморскому областному управлению, а также УНКВД по Уссурийской области. Последнее было ликвидировано в 1943 году.

Как показывают архивные документы, от предшественников Михаилу Максимовичу досталось тяжелое наследство. В “Докладе о состоянии агентурно-оперативной работы управления НКВД по Приморскому краю на 20 января 1939 года” на имя Берии Гвишиани сообщал: “В период массового разгрома в Союзе троцкистcко-бухаринского шпионско-белогвардейского элемента, в 1937 и 1938 гг. управлениями НКВД по Приморской и Уссурийской областям была проведена следующая оперативная работа: арестовано участников право-троцкистской организации - 819, членов антисоветских партий (меньшевиков, эсеров, монархистов) 75 человек, к/р (контрреволюционного) элемента - 1573 человека, шпионско-белогвардейского и прочего антисоветского элемента - 8479 человек, корейцев арестовано - 1046 и переселено в Казахстан - 102000 человек. Всего по краю, исключая армию и ТОФ, арестовано 15435 человек... Кроме того, содержится под стражей 860 китайцев, дела по которым в мае-июне 1938 г. были закончены и направлены в УНКВД по ДВК в г. Хабаровск”.

Постепенно он входил в курс дела и насаждал свои порядки во вверенном ему управлении.

Гвишиани завоевывает авторитет не только среди сотрудников, но и среди партийно-советских работников. С ним считается секретарь оргбюро ЦК ВКП(б) по Приморскому краю Н. Пегов, который по согласованию с ЦК партии и Л. П. Берией рекомендует Гвишиани местной партийной организации для избрания делегатом на очередной съезд партии.

Практически сразу же после съезда, 27 марта, новоявленному кандидату в члены сталинского ЦК партии было присвоено досрочно очередное спецназвание “старший майор госбезопасности”. 7 апреля он возвратился со съезда и вступил в исполнение обязанностей начальника управления. Одновременно Михаил Максимович добился от Приморского крайкома ВКП(б) передачи в июне 1939 года для УНКВД здания бывшего Дальневосточного госуниверситета, который был закрыт по постановлению Совета народных комиссаров СССР.

Несмотря на то, что во второй половине 30-х годов массовые репрессии, которым подверглись сотрудники органов НКВД, привели к ослаблению разведывательной и контрразведывательной деятельности управления НКВД, приморские чекисты в предвоенные годы сумели нанести ощутимый удар японской разведке. Оценивая чисто профессиональные аспекты работы органов госбезопасности того периода, необходимо иметь в виду, что конец 30-х годов характеризуется особой активизацией подрывной деятельности спецслужб Японии. Японская разведка действовала против Советского Союза через разведывательные управления штабов Квантунской и Корейской армий, военные миссии и жандармские подразделения в городах Маньчжурии и Кореи, используя для своих целей эмигрантские военизированные и иные общественные организации. В этих условиях УНКВД по Приморскому краю внедряло свою агентуру в разведывательные центры Японии, белоэмигрантские формирования, вело оперативные игры и осуществляло дезинформацию, получало важную политическую и иную разведывательную информацию, обезвреживало иностранных агентов и эмиссаров на территории советского Приморья. Одной из крупнейших операций был вывод на нашу территорию и ликвидация хорошо организованной японской резидентуры под руководством Ли Хай Чена, опытнейшего агента разведки, лично участвовавшего в проведении террористических актов, организовавшего курсы по подготовке диверсантов. Умело спланированная и проведенная совместно с пограничниками оперативная “игра” продолжалась длительное время и после ликвидации группы. Как было установлено после победы над Японией в 1945 году, противник почти до самого конца не понимал, что работал с чекистами. Японцы направляли связников, получали от своих агентов “развединформацию”. И в этом есть заслуга Гвишиани. Он уделял большое внимание разведке. Бывал на границе. Встречался с пограничниками. Кроме того, лично с оперработником ездил встречать закордонную агентуру. Естественно, не забывал и о контрразведке. Достаточно часто выезжал в Артем, Ворошилов, Спасск, Сучан, Находку, не говоря уже о пограничных или глухих районах края, где на месте знакомился с оперативной обстановкой.

После нападения фашистской Германии на Советский Союз японцы намеревались запустить в действие план “Кантокуэн” - японский вариант гитлеровского плана “Барбаросса”. В Харбине, Муданьцзяне, Хайларе, на Сахалине срочно экипировались для ведения полномасштабных действий разведывательно-диверсионные отряды. Информационно-разведывательное управление Квантунской армии готовило к заброске в СССР листовки, фальшивую валюту. В Харбине спешно строилась мощная радиостанция с целью круглосуточного вещания на советский Дальний Восток. Провал немецкого плана молниеносной войны с СССР охладил их пыл и помешал запустить на полный ход машину тайной войны. Сменив тактику, они сделали упор на глубокую разведку, передавая немцам самые разнообразные сведения разведывательного характера: о численности и дислокации наших частей на Дальнем Востоке, о военных и экономических возможностях дальневосточных районов страны и т. д.

Хорошо поставленная розыскная работа и заградительные меры органов госбезопасности, в том числе в Приморье, не позволили японцам добиться больших успехов.

В полной мере он как руководитель раскрылся в годы Великой Отечественной войны, осуществляя не только руководство органами госбезопасности, но и решая многие народнохозяйственные проблемы края. Не случайно в феврале 1943 года ему присвоено спецзвание “комиссар государственной безопасности 3-го ранга”, а 9 июля 1945 года, в сорок лет, ему присвоено звание генерал-лейтенанта.

С 1 июня 1943 по 11 февраля 1950 года он руководил уже управлением НКГБ-МГБ по Приморскому краю. Его заслуги перед страной отмечены орденами и медалями.

Наверное, краткое изложение его биографии будет неполным, если не сказать несколько слов о нем как о человеке. Это был видный, красивый мужчина. Высокого роста, где-то под 190 сантиметров, плотного телосложения. Редко носил штатское, постоянно ходил в форме. Говорил по-русски с сильным грузинским акцентом.

19 января 1947 года газета “Красное знамя” писала: “Своей плодотворной работой и отеческой заботой о подчиненных Михаил Максимович Гвишиани приобрел прочный авторитет и пользуется неограниченным доверием у них. Заботу и непосредственную помощь в работе со стороны его ощущают все чекисты, в том числе и наш коллектив...” Можно было бы считать, что это обычные хвалебные речи в адрес кандидата. Но объективности ради необходимо сказать, что таких же взглядов сегодня, а не только тогда, придерживаются и ряд других бывших сотрудников госбезопасности Приморья, близко знавших по работе Гвишиани.

“Гвишиани был человек душевный, отзывчивый и чуткий. Если человеку нужно помочь, то он вникал в его проблемы и всегда приходил на помощь, - вспоминает ветеран органов госбезопасности Приморья Иван Порфирьевич Гусев, работавший в 40-е годы в течение 8 лет под его руководством. - Он был прост в обращении, корректен, вежлив. С подчиненными всегда разговаривал ровно, не повышая голоса, даже если кто-то и был в чем-то виноват. Но в то же время был требователен к себе и другим. Отличался личной скромностью”. Таким он ему запомнился. В этой характеристике, несомненно, есть и субъективизм, но такова его личная точка зрения на бывшего начальника, совпадающая с газетной публикацией.

Другие считали его жестоким человеком. Так, например, заведующий кафедрой истории СССР ДВГУ профессор В. С. Куцый, ныне покойный, работавший в конце 40-х годов заведующим отделом народного образования крайисполкома, негативно вспоминал о своих встречах с Гвишиани. Он считал его высокомерным и злопамятным, не умеющим как высокопоставленный руководитель работать с людьми, унижающим их. Те же, кто знал его со стороны и не имел с ним общения, видели в нем беспощадного человека.

В феврале 1950 года переведен на работу в центральный аппарат МГБ СССР. Когда Гвишиани переводили в Москву, то практически все сотрудники жалели, что он уезжает.

В том же году он был переведен на должность начальника управления МГБ по Куйбышевской области.

16 марта 1953 года Берия подписывает приказ об увольнении Михаила Максимовича по статье 54-е (служебное несоответствие) в запас Министерства обороны СССР.

Именно это обстоятельство помогло ему не попасть в декабре 1953 года на скамью подсудимых вместе с Берией и его ближайшим окружением, тем более что реальных оснований для подобных действий против него не было.

В 1956 году “делом” Гвишиани занималась комиссия ЦК КПСС, которая выяснила, что он не принимал участия в массовых репрессиях и не был причастен к злоупотреблениям Л. П. Берии. Он был восстановлен в генеральском звании. После снятия с работы он уехал в Грузию, где проживал до самой своей смерти.

Спустя 10 лет после этих событий, в 1966 году, он умер и был похоронен в Тбилиси. Так закончилась жизнь одного из первых руководителей органов госбезопасности Приморья.