Кусто его звал в свою команду, а Симонов - в газету “Известия”

Он остался жить во Владивостоке. 20 лет обучал девчонок и мальчишек искусству “общения” с аквалангом. Профессиональный водолаз, провел под водой в общей сложности 12 тысяч часов - почти 2 года. Добывал из соленых глубин морских ежей, трепангов, мидий для научных опытов. Обследовал и латал днища плавбаз, которые без постановки в док в считанные дни уходили на путину. А когда вышел на пенсию - занялся поиском затонувших кораблей, затерянных следов древних цивилизаций по побережью Дальнего Востока. В его списке сейчас около 300 объектов. Последние годы - на капитанском мостике “Ретвизана”, бывшего военного гидрографического промерного бота, который связывает остров Рейнеке с большой землей. Наш сегодняшний гость - Генрих Костин - сам из когорты тех богатырей, чьи имена носят суда. Одни называют его чудаком, возмутителем спокойствия, другие - человеком-легендой. Кстати, его род берет начало еще от северных Рюриковичей.

Мы встретились на “Ретвизане”, который можно назвать вторым, а скорее даже первым домом Костина, - здесь он днюет и ночует. Генрих Петрович - плотный кареглазый мужчина с копной седых непокорных кудрей - ловко нанизывал крючки на леску, то и дело поправляя надтреснутые очки.

- Селедочка пошла, снасти готовлю, - приветливо заметил он, освобождая стол, на котором тут же гостеприимно появились тарелка с горкой свежежареной корюшки, крупные ломти хлеба, чай.

- Рыбалку, как видно, уважаете.

- Жить у моря и не рыбачить - это грех. Уху готовить тоже люблю, гости всегда добавки просят. А чтобы рыба водилась - дно у нашего 46-го причала засадил ульвой. Эта многолетняя водоросль быстро и густо затягивает дно, сберегая икру и молодь.

- Дворянское ли это дело?

- Вы имеете в виду мое происхождение? Действительно, наследное дворянское звание имеется. Мама была из Шевелевых, крупных лесопромышленников. Дед по отцовской линии, Дмитрий Арбенин, выезжал в Париж на всемирное собрание коллекционеров, он увлекался антиквариатом. Их дети учились в Европе, в основном в Сорбонне. Как-то из Санкт-Петербурга мне приходило приглашение “удостоить своим присутствием” Дворянское собрание.

- Не удостоили?

- Зачем? Во-первых, там сейчас много “примазанных”. Это само по себе уже неприятно. А потом мой отец, Петр Дмитриевич, крупный военный инженер, друг Орджоникидзе, в 30-х годах, когда был репрессирован, сполна заплатил за свое непролетарское происхождение. Но когда время пришло - родину честно защищал. Он начал войну повозочным, а погиб при взятии Берлина командиром танковой бригады у Рыбалко. Для меня отец величайшая гордость на всю жизнь. Жаль только, после ареста не вернули его дневники с рисунками. И мало мы с ним рядом побыли.

- Говорят, вся наша судьба родом из детства...

- Не знаю, как насчет судьбы. Во время войны нас с матерью и сестрой раскидало. Мне было 7,5 лет, когда получил полную рабочую карточку. Читать-писать сам выучился, чтобы наряды проверять: случалось, обманывали.

Стоял на конвейере уральского патронного завода № 611. Чтобы туда попасть, требовалось выдержать специальную проверку - врач больно ударял тяжелой линейкой по рукам, если они не дрожали - значит годился. Это была не жестокость, а суровая необходимость.

Однажды сосед от усталости все же обронил снаряд - его останки вымыли пожарные, а я получил страшную контузию и продолжал ходить на завод на костылях - руки-то у меня работали. Эти костыли помогли нам встретиться с мамой. Как-то я шел из детдома в школу и упал. Она обернулась. Оказывается, мы жили в одном городе, куда порознь попали после эвакуации. Это, наверное, и есть судьба.

Хотя жить дома, хлебнув взрослой жизни, уже никак не мог привыкнуть. Частенько забирался со своими костылями в собачий ящик поезда и ударялся в бега. Хотел увидеть море. Ловили и возвращали.

- Во Владивосток тоже в собачьем ящике приехали?

- Это была совсем другая история, хотя опять же связанная с моей родословной. Работал на Урале, на заводе - наладчиком сварочных машин и автоматов. Учился в Киеве у Патона. Входил в состав сборной СССР. 17 раз был чемпионом страны по легкой атлетике, стрельбе, плаванию. Но нашелся человек, который решил “выдавить” меня из сборной. Он-то и раскопал дворянские корни Костиных, поскольку имел доступ к архивам КГБ. Тогда я в одночасье лишился всего. И начал жизнь заново, уже во Владивостоке.

- История, увы, не такая невероятная. Но меня поражает другое - как вы после костылей пришли в большой спорт?

- В жизни отчаянно везло на учителей. Их было трое: тренеры сборной СССР Донской, Астафьев, Разумный. А поставили меня на ноги уральские старообрядцы, друзья отца, когда забрали на много месяцев в тайгу. Там я научился ходить, потом стрелять и бегать на лыжах.

- А как познакомились с Константином Симоновым?

- Это было на праздновании 5-летнего юбилея Института биологически активных веществ, сейчас ТИБОХ. Его попросили почитать стихи, а он некоторые старые подзабыл. Я ему из зала стал подсказывать. Мне очень нравились симоновские военные стихи, многие знал наизусть, как, впрочем, и стихи Твардовского, Юнны Мориц, раннего Маяковского - моих любимых поэтов.

Потом Константин Симонов подарил мне свой 5-томник с дарственной надписью. Мы с ним еще встречались, когда он работал в газете “Известия” и приезжал писать о даманских событиях. Я тогда всерьез занимался фотографией. Ему нравились мои снимки, и он звал с собой, в Москву. Но здесь было море, работа, друзья, “Посейдон” - школа подводного плавания.

- Говорят, вы учились в такой водолазной школе, каких сейчас уже нет?

- Это была специальная школа Министерства обороны СССР. Она находилась в Кронштадте. Каждого водолаза, помимо основной, обучали еще 12 специальностям: резчика по металлу, сварщика, взрывника, слесаря и даже монтажника-высотника.

Вообще Дальний Восток имел такой высочайший уровень спасательной службы, что мне дико становится: зачем нам придумывать какие-то совместные российско-американские программы в этой области? Вот они стоят у причальной стенки - черно-оранжевые спасательные суда. Дайте им только солярку. И специалисты не все еще перевелись. В одной бассейновой аварийно-спасательной службе 96 водолазов было. И какие профессионалы, экстра-класса! Геннадий Зубов, Владимир Шкорин, Александр Себов, Виктор Яськов.

- А водолазное снаряжение тоже предпочитаете отечественное?

- Предпочитаю хорошего качества. Легочный аппарат и ласты у меня российские, штаны английские, акваланг японский, маска итальянская, куртка французская. Она старая, но очень для меня дорогая. Ее подарил Пирсуир - конструктор водолазного снаряжения Кусто.

С самим Ивом мы встречались на выставке водолазного снаряжения и оборудования. Было это на Черном море. Помню, когда я ему лобана с 40-метровой глубины достал, он с интересом взглянул. А когда выяснилось, что у нас почти одинаковые, собственно придуманные “хитрые” приемы ныряния, совсем потеплел. Позже он приглашал меня в свою команду. Но у каждого свой путь. Мой - здесь.

- Что вы чувствуете, когда опускаетесь под воду и попадаете в “перевернутый космос”?

- Раньше радость, сейчас - страх. Опытнее стал. Подводный космос гораздо опаснее межзвездного пространства. Каждый год уходят в морские глубины около 200 кораблей.

- Генрих Петрович, вы 20 лет отдали тренерской работе в клубе подводного плавания “Посейдон”. Ушли - и дело пропало. Не жалко?

- Не то слово - больно. Но иначе не мог - выдохся. Через клуб прошло почти 300 человек. Все они для меня, как родные дети. Очень плотным был темп жизни: работа, спорт, рационализаторские идеи, которые не давали спать.

- Какие, например?

- Мусорный остров-мол в районе Второй Речки - нефтебазы. Этот проект мы разработали и предложили с ныне покойным Валерием Поповым. Мало того, что здесь можно было бы разместить несколько горностаевских свалок, очистив зону отдыха. Но еще дать Владивостоку чистую питьевую воду, пробурив на насыпном острове несколько скважин. Дело в том, что под чашей Амурского залива и его прибрежного района находится огромное пресное пятно, во много раз превышающее Пушкинскую депрессию.

Была также идея пустить по Владивостоку пассажирский мотопоезд. Помню, я Дмитрия Гагарова на спор (ящик коньяка) провез тогда по всему городу - протяженность владивостокских железнодорожных линий составляет около 400 километров. Он загорелся этим проектом, но вскоре заболел, и было уже не до того.

- А когда историей стали интересоваться?

- Еще с детства. Мы с пацанами как-то рыбачили на озере Тургоян, на Урале, и в болоте обнаружили старинную лодку. Как потом выяснилось, она была времен Пугачева. Поэтому, когда при музее им. В. Арсеньева организовался клуб подводного поиска, эта идея меня очень увлекла. Правда, у ее истоков стояли несколько десятков человек, а в декабре прошлого года закончили этот 11-летний огромный труд только трое. На карту Приморья, дальневосточного побережья нанесены 264 памятника культуры, истории и этнографии, начиная от времен палеолита. Главным консультантом этой программы был Эрнст Шавкунов, доктор исторических наук, академик. А бессменным хранителем предметов древности - Юрий Фролов, капитан 1-го ранга в отставке.

- И как теперь будет использоваться это богатство?

- Ко мне не раз приходили, чтобы купить карту древних стоянок. Она не продается. Стоит “делягам” узнать места “тысячелетней помойки” - тут же все разворотят и растащат на амулеты. Кстати, маги считают, что керамика, пролежавшая в земле не одно тысячелетие, обладает большой силой, это готовый оберег.

У нас практически готова программа по нескольким экзотическим видам туризма, как международного, так и внутреннего. Можно совершить мини-круиз по островам залива Петра Великого. Их здесь несколько десятков, и у каждого есть своя тайна.

К примеру, в бухте Новик около 1300 лет назад располагался мощный военный порт бохайцев. Здесь базировалось до 200 кораблей, вооруженных катапультами. А на мысе Гамова у них была обсерватория.

- Какую находку вы можете назвать самой потрясающей?

- Их было несколько. Например, у мыса Табизина, южная оконечность острова Русского, покоится на дне одно из первых паровых судов, с горизонтальной паровой машиной. Судно огромное, клепаное, судя по постройке, европейское. Я его для себя назвал дальневосточным “Титаником”.

Не менее интересной была находка № 9. В заливе Маньчжур на глубине 4,5 метра я обнаружил круглые фундаменты домов, которым тысячи и тысячи лет. В честь моей старшей дочери я назвал это местечко берег Ольги. Вообще мне хочется всем находкам присвоить имена единомышленников.

- Поистине царский подарок - имя на карте. А были в вашей жизни сюрпризы из ряда вон?

- Начнем с того, что день рождения у меня случается только раз в 4 года - 29 февраля. Но отмечается он обычно не меньше недели. Несмотря на то, что сам не пью и не курю, компания собирается большая и веселая. А экзотические подарки были - например, вертолет “Ми-2”. Но поскольку хранить его негде, он продолжает летать.

- Что для вас сегодня самое ценное в жизни?

- Моя семья. Жена Надежда Андреевна, завуч школы № 73. Старшая дочь Ольга, тоже педагог по образованию. Она пишет прекрасные стихи и в совершенстве плавает брассом. Младшая Елена учится по специальности “менеджмент туризма и гостиничного дела”. Ее конек - кроль. А еще у нас в семье есть европейская овчарка Магда, большая умница, почти говорить умеет. И любимец жены - кот Фома.

Дома мы не говорим о политике и не мешаем друг другу оставаться самим собой. Вечером я могу спокойно устроиться на диване, рядом с 3 “кубометрами” книг и думать. Поверьте, это почти счастье. Единственное, о чем переживаю, - что каждый новый прожитый день уменьшает мою возможность помочь семье в непростой теперешней жизни.