У сердца нет морщин

У этого человека в жизни было все. Прошел он огонь, воду и медные трубы. Последние - в прямом смысле. Илларион Корнеевич Малышко - трубач. Почти полвека играет он в Тихоокеанском симфоническом оркестре. Про таких людей французы говорят: "У сердца нет морщин".

- Илларион Корнеевич, у вас такое редкое имя. Кто вам его дал?

- Назвали при крещении в честь святого Иллариона. А крещен я был в церкви Святого Николая Угодника, что на станции Пограничная. Нет, я не из семьи эмигрантов. Мой отец был таможенником. Его в 1911 году послали работать в Китай. В небольшой городок, сейчас он называется Суйфэньхэ, который делился на русскую и китайскую части. Церковь стояла в железнодорожной слободке.

- Подождите, советская власть на дворе, а вас крестили?..

- Видимо, еще до нас тогда гонения на церковь не дошли. Вот моих братьев уже не крестили, они получили при рождении советские метрики.

Родители прожили в Китае 18 лет. В 1929 году, когда на КВЖД начались волнения, семья вернулась во Владивосток. А в 1938 году отца арестовали по 58-й статье - за контрреволюционную деятельность. Были такие надуманные статьи. Он получил срок, который отбывал на Колыме. Вернулся уже во время войны. А встретились мы, когда я вернулся со службы.

- Семью “врага народа” репрессии не коснулись?

- Нас не трогали до 1951 года. Потом неожиданно вызвали в милицию и предложили выехать из Владивостока в 10-дневный срок. Мать в то время была очень больна, поэтому мы решили никуда не ехать. Поговорил с отцом, пошли с ним в комендатуру госбезопасности. Там нас, между прочим, выслушали с должным вниманием. Отец написал заявление. Органы провели расследование, и в 1953 году из Москвы пришла бумага за подписью тогдашнего “чекистского” министра Абакумова. В ней говорилось, что с отца снята судимость со всеми последствиями. В 1956-м его еще раз реабилитировали.

- Мне сказали, что музыкантов вашего возраста в Приморье больше нет.

- Не считаю, что я - уникальный. Работаю, потому что позволяет здоровье. Но и то, что из моего поколения музыкантов я остался один. Спортом не занимаюсь, курить бросил лет 20 назад. Люблю другой раз выпить в компании - как все, по праздникам. Бывает, голова заболит, не знаю отчего, иной раз давление поднимется. Все-таки мне 76 лет. Это и много, но мне кажется - и мало. А так у меня обыкновенное здоровье.

- Не скажите, мало кто в таком возрасте способен играть на трубе.

- Может, наследственность хорошая “виновата”. У меня отец прожил до 90 лет. Никогда не болел. А в 80 лет второй раз женился.

- Да... А многие молодые люди думают, что после пенсии жизнь заканчивается...

- Мне помогает работа. Я считаю, что труд - это жизнь. Работа музыканта, особенно духовика, заставляет держать себя в форме. Знаю, что у меня завтра будет заполнен день: нужно репетировать, учить произведения. Понимаете, я не ощущаю груз своих лет. Стараюсь жить полной жизнью.

- Илларион Корнеевич, как случилось, что вы пошли по музыкальной части?

- Занимался в кружке, потом ходил в школьный духовой оркестр. Трубу мне сначала не доверяли, играл на альте. В начале 40-х ездил в Ленинград, поступил там в музыкальное училище, но война все смешала. Если б жизнь прожить заново, прожил бы так же. Только вот жалею, что не получил серьезного музыкального образования. Иногда хочется сыграть лучше, но не всегда получается.

- А инструменту не изменили бы?

- Скрипача, я так чувствую, из меня не вышло бы. А вот на флейте или кларнете с удовольствием играл бы.

- Сами не пробовали освоить эти музыкальные инструменты?

- Медные и деревянные духовые инструменты сильно отличаются друг от друга. У меня уже мышцы работают определенным образом. Перестроиться не могу.

- Всю жизнь играть на трубе... Вы не устали от своей работы?

- От мира музыки не устаешь. Я репетирую каждый день совместно с оркестром плюс репетиции дома. Сейчас, конечно, дома много не занимаюсь, да и звучание инструмента в квартире и в студии - две большие разницы. Но во всяком случае часа два в день играю постоянно.

- Соседи не против ваших репетиций?

- Стараюсь, чтобы претензий не было. Есть знакомые, которых приглашаю на концерты. Жена тоже всю жизнь терпела, когда надо было до репетиций поиграть - часов в семь утра.

- Что вы предпочитаете слушать, когда вам особенно грустно? У вас есть любимое музыкальное произведение?

- Когда совсем грустно, слушаю Чайковского. Мне нравится Шостакович, Бриттен. Сейчас играем интересную вещь - увертюру к опере Россини “Вильгельм Телль”. Очень много хорошей музыки, всю не перечислишь.

- Илларион Корнеевич, вам пришлось играть при разных политических режимах. Скажите, по-вашему, музыка зависит от политики?

- Музыка всегда остается самой собой. Но есть и в музыкальной сфере свои диктаторы - дирижеры. Они делают музыку. У каждого дирижера своя трактовка, в зависимости от того, как он музыку пропустит через душу. На моем веку много было хороших дирижеров, которые что-то после себя оставили: Краснощек, Шестаков, Тихонов, сейчас у нас тоже хороший новый дирижер Дашунин.

- Самый важный концерт в вашей жизни - это...

- Их было так много за мою жизнь.

- Говорят, что история - это дистиллированные слухи. Мы то ругаем прошлое, то хвалим его. Непонятно, чего же там было больше?

- При каждой смене власти все равно людям живется плохо. Но я по натуре оптимист. Пройдет какое-то время, еще лет 10, и все будет нормально.

- Вы опять готовы ждать?

- Это вам нужно ждать так долго, а мы уже, наверное, не доживем... Поверьте, молодым раньше было не легче. Вот хоть после войны - тоже изобилия не было. В каждом времени всякое есть - и плохое, и хорошее.

- Значит, по прошлому не тоскуете? А помните лозунги тех лет: “Партия - наш рулевой”, “Вперед - к светлому будущему”?..

- В прошлое возвращаться не хочу. А в партии тоже не состоял. Считал, что толку от меня там будет немного. Просто числиться не хотел. В идеалы того времени верил, как же не верить. Идеалы нужны и сегодня. Скажите, чем плохи идеалы порядочности, “светлого” будущего, в смысле веры в то, что все будет хорошо?

- Илларион Корнеевич, у вас есть музыкальное звание заслуженный?

- Нет. Грозились как-то дать, да что-то не дали. Но специально жить, чтобы тебе звание присвоили... С меня достаточно того, что я до сих пор работаю.