Лирическая обнаженность таланта

Кажется, уж чего благодарнее и проще, чем писать об одном из своих любимых артистов, тем более что и повод подоспел наидостойнейший - Александру Игнатьевичу Волосянко исполняется 50 лет. Самая пора щедро делиться накопленным опытом, оттачивать до прозрачного блеска тонкий профессионализм, радоваться семейному уюту, который создает жена, друг, соратница по сцене Галина Копылова, удивляться красоте, спокойной уверенности в себе единственной дочери Лики, которая тоже пришла на сцену.

Это есть, как есть и многое другое. Но вот непросто, поверьте, поведать о судьбе юбиляра, хорошего актера. Жизнь в театре вообще безумно сложна и противоречива, как безумен и противоречив сам театр, который, как ладья в бушующем море, оказывается то вознесенным на гребень волны, то погребенным в пучине.

Наш Камерный театр знал свои приливы и отливы. Он помнит репетиции разных режиссеров с абсолютно несхожими творческими манерами, иных актеры обожали и боготворят до сих пор, других... ну, понятно что. Помнит аншлаги, помнит и робко заполненные лишь первые ряды зала и зловещую пугающую тишину многочисленных пустых кресел. Здесь, в театре, актеры читали восторженные рецензии, а порой отчаянно ругали критиков (ясно, в неуспехе критики виноваты...), осмелившихся на нелицеприятный разговор. Здесь зрители аплодировали со слезами на глазах, благодаря за отличный спектакль, а бывало - уходили вскоре после начала.

Всякое бывало... А ведь Александр Игнатьевич работает в Камерном театре (и только в нем!) с 1972 года. Сколько таких взлетов и падений было в его творческой биографии... Хотя почему творческой? Жизненной тоже, ведь театр его жизнь, его судьба.

Он выбрал ее сам и, несмотря на все сложности, никогда не пожалел о своем выборе. Хотя у мальчишки, выросшего на просторе у моря (его детство прошло на станции Океанская), в семье, весьма далекой от искусства, подвижного, спортивного, была масса других интересов. Он никогда не занимался в художественной самодеятельности, не читал со школьной сцены стихов. Но та самая судьба распорядилась его интересами по-своему. Знакомая решила учиться на артистку, и он пошел с ней в наш институт искусств за компанию. А дальше все как в классических сценариях: ее не приняли, а он прошел большой конкурсный отбор. Неизвестно почему читал на вступительных экзаменах ни много ни мало монолог Гамлета. Сейчас трудно вспомнить, как читал, но приемная комиссия покатывалась со смеху, как будто это не текст классического героя, а эскапады веселого клоуна. На собеседовании его спросили: “Наверное, мечтаешь сыграть Павла Корчагина?” - а он ответил: “Нет, Хлестакова”. Учился легко, и до сих пор в институте помнят его яркую дипломную работу - Карандышева в “Бесприданнице”.

Ну а потом наш ТЮЗ - театр, который он полюбил сразу и навсегда, которому ни разу не изменил даже в мыслях.

Я помню скандальный, необычно поставленный спектакль “Недоросль”, по концепции не имеющий ничего общего со школьной программой. Волосянко играл Милона - восторженного юного романтика; сколько иронии вложил актер в эту работу, соли, перца! Получился очень смешной и наивный персонаж. Он играл гордого красавца вожака в чудной сказке “Бэмби”, интеллигента и рыцаря моря - Командира в “Оптимистической трагедии”. Играл разных, непохожих людей, фантазировал, искал яркие краски, радовался каждой удаче родного коллектива. Ведь именно тогда родились знаменитые капустники и незабвенный бесконечно растиражированный “Архивариус”. А еще была дивная молодость, незыблемая вера в родной театр, в его новые победы. А потом... потом были годы провала, когда перестал ходить зритель, когда со сцены ушла радость и повеяло тоской и безысходностью.

15 последних лет театром руководит Л. Анисимов. Не стало ТЮЗа, ему на смену пришел Камерный театр с серьезным классическим репертуаром. И именно в этом репертуаре, именно в спектаклях Анисимова огранилось мастерство Александра Волосянко, актера вне амплуа, которому подвластны герои от Хлестакова до Ивана Грозного. Он много играет в нынешнем театре, он ищет жест и походку своих героев, манеру разговаривать и темпоритм роли, мучается и страдает в поисках верных интонаций, нужной характерности. Чаще всего находит незадолго перед выпуском спектакля, вынашивая и оттачивая роль на репетициях.

Он был неподражаем в романтическим спектакле “Одиссея капитана Блада”, самозабвенно, с детской верой в невероятные происходящие события и отчаянным азартом играл злодея-пирата. Вообще детскость и незамутненно чистый взгляд на мир, подробное проживание жизни на сцене - качества, присущие актерской индивидуальности Александра.

До сих пор лучшим спектаклем Камерного театра для меня остается “На дне”. Какой самобытный, непохожий на хрестоматийного Сатин был сыгран Волосянко - ранимый, интеллигентный, стеснительный. Свои знаменитые монологи он произносил не как лозунги, а как глубоко личные, выстраданные мысли. Он говорил тихим голосом, застенчиво заикаясь. Он был трогателен и неприспособлен к жизни.

А Каренин Волосянко в инсценировке великого романа Л. Толстого! Умный, тонкий, страдающий человек стал неожиданно для многих центром спектакля. Еще был Тригорин, по-горьковски окающий, внешне похожий на Чехова, странный, лишенный богемного флера писатель, не герой, каким возомнила его Нина Заречная, а нелепый, неуклюжий господин.

Был Николай Островский, тот самый, автор “Как закалялась сталь”. Актер в этой роли оказался лишен практически всех выразительных средств: жеста, мимики, пластики, глаз. Его герой неподвижно сидел в инвалидной коляске, все его лицо было замотано толстым слоем бинтов. И такая энергия, такая внутренняя сила и такой трагизм были в этом Островском, что становилась понятнее его непростая биография.

Не случайно лучшие роли Александра связаны с малой сценой, где актер удивляет не только способностью к перевоплощению, но прежде всего лирической обнаженностью таланта, даром душевной откровенности, точностью в передаче нюансов, искренностью и мягкостью.

Поверьте, я не идеализирую своего героя, как далека от идеализации творческого состояния Камерного театра. Где-то 5-6 лет тому назад Камерный театр вызвал огромный интерес зрителей. О нем снова заговорили, снова начали спорить. Сегодня театр замкнулся на своих более чем странных поисках, и главное, его не волнует отток зрителей. Работы Волосянко в “Вишневом саде”, “Маленьких трагедиях” меня, любящую артиста, искренне огорчили. Увы, не удалась роль, для которой он был рожден, - Хлестаков. Как, впрочем, не удались и сами эти спектакли.

Меня волнует судьба актеров Камерного театра, естественно, волнует творческая жизнь А. Волосянко. Хотя что уж лукавить, он-то как раз не пропадет.

В былые годы театрального застоя А. Волосянко с Г. Копыловой так бурно и настойчиво начали работать самостоятельно, что коллеги только диву давались. Они создали спектакль на двоих “Вкус черешни”, играли композиции Пушкина, Чехова, Гоголя... Возили свои самостоятельные работы по всему краю, во многих местах их помнят до сих пор.

Волосянко не пропадет, потому что в его характере заложен крепкий, истинно мужской стержень. Я немало удивилась, когда впервые узнала, что он, производящий впечатление хрупкого, даже инфантильного, всю жизнь (и до сих пор) всерьез занимается горными лыжами и спортивным подводным плаванием, он страстный рыбак и охотник. Меня, например, угощали в его доме очень вкусным фазаном.

Волосянко не пропадет, потому что его духовный мир наполнен. Он истинный знаток хорошей живописи и серьезной литературы.

Сегодня Александр - безусловный лидер труппы. Его творческий диапазон необъятен. И главное, в его возможностях, в его силах князь Мышкин и булгаковский Мастер, Федя Протасов и доктор Астров или дядя Ваня. Будь моя воля, я бы поставила для него эти спектакли. Да еще поставить бы их так, чтобы шли зрители, чтобы спрашивали на подходах лишний билетик и чтобы этот замечательный ажиотаж публики подогревался интересом к новым работам заслуженного артиста России Александра Волосянко.