Старость не радость
На праздничный концерт, который устраивает для владивостокских ветеранов в День пожилых людей Приморская филармония в зале Камерного театра, коренной житель города, обитатель одного из ветхих домов на улице Суханова Николай Иванович Быков не пойдет. Потому что он сейчас в Шкотово: там родня и там, в сельской местности, все-таки легче прожить - главным образом с огорода, - чем в краевом центре с его полностью за последнее время взбесившимися ценами на продукты. А щедрое наше государство на питание и на все прочее нынче выделяет проработавшему 40 лет маркшейдером Николаю Ивановичу пенсию в 369 рублей. Сколько это долларов? По меркам ООН, с таким доходом пенсионер Быков прочно закрепился за чертой бедности.
Впрочем, пресловутых долларов Николай Иванович отродясь не видел, как и многие его сверстники, кому сегодня за 70. Пока были не старыми и трудоспособными, они честно работали, а когда вышли на пенсию, получали свои тогдашние 120-132 рубля и жили на них, естественно, не роскошествуя, но и без угрозы голода.
- 10 лет назад мне пенсии вполне хватало, - не без слез вспоминает прежние времена 79-летняя Любовь Ивановна П., что живет в “гостинке” на Народном проспекте. - А теперь я получаю всего 309 рублей - и кроме этого никакой помощи. Я ведь даже не подпадаю под категорию одиноких малообеспеченных пенсионеров, потому что здесь же, во Владивостоке, живут обе мои дочери. Райсобесу-то безразлично, что старшая дочь тоже пенсионерка уже, 400 с небольшим рублей ей платят, а младшая дочка - безработная. Вот на 309 рубликов и живу.
А это значит, что насквозь хворая баба Люба - в чем душа держится - нынче возит со своего огородика на Спутнике в облезлой сумке на колесиках выращенные собственноручно тыквы, режет их на скибки и за малую денежку продает, топчась у входа в тот или иной магазин. Когда кончатся тыквы, баба Люба, как каждой зимой, будет собирать по городу выброшенные пластиковые бутылки и возить их на Угольную - продавать за совсем малую денежку тем, кто торгует молоком. На вырученную от своих нехитрых коммерческих операций прибыль Любовь Ивановна покупает лекарства, потому что опять-таки “не подпадает под категорию” аптечных льготников.
Старость не радость. Глубокий смысл в этой привычной поговорке, которую все мы не раз слышали от наших дедушек и бабушек. В старости тело не смеется, как в юные годы, не заряжено бодростью и энергией, как в зрелости. Так верно и безотказно, как в предыдущие периоды жизни, постаревшее тело не в силах служить человеку - его надо подпитывать лекарствами и витаминами, кефиром, медом, яблоками, надо тепленько одевать и окружать всяческими удобствами. Лишь в этом случае осень жизни, вплоть до самых преклонных лет, может быть приятной, а не страдальческой.
У нас же старики страдают, мучаются, и не только от боли телесной. Страна предала, обманула их, и это пожилым людям перенести гораздо труднее, чем тем, кто моложе. Юность или школьные годы теперешних стариков пришлись на военное время. В конце сороковых, в пятидесятых годах они жили скудно, всякие нехватки были обыденностью. В шестидесятых стало полегче, люди получали наконец квартиры, обзаводились сервантами, сервизами. Потом наступили годы дефицита, выстраивавшихся к 17 часам очередей за пачкой масла и куском колбасы. Ну а времена так называемых реформ и послереформенные “блага” ветеранской жизни морально доконали многих пожилых людей, вселив в них страх чуть ли не перед каждым новым днем.
- С ужасом жду, когда включат отопление, - призналась корреспонденту “В” 72-летняя Татьяна Степановна М. - Даже если за него будут брать, как прошлой зимой (а я боюсь, что тариф поднимут), теперь мне не прожить на деньги, что останутся от пенсии после вычета всех платежей.
Татьяна Степановна живет на Второй Речке в “хрущевке” о двух смежных комнатах. Сын давно вырос, выучился, уехал. Муж умер 2 года назад. За квартиру и коммунальные услуги она платит 34 рубля 47 копеек, за электричество - 60-70 рублей в месяц. Отопление в прошлом сезоне “тянуло” 109 рублей, горячая вода - 14 рублей 97 копеек. Вычитая все это из пенсии в 420 рублей, мы получим 192 рубля.
- Если полгода назад на такие деньги еще можно было протянуть от пенсии до пенсии, то сейчас, после того как страшно подорожали продукты, я не знаю, сумею ли выжить, - говорит Татьяна Степановна. - Тем более что пенсию стали задерживать. Пусть всего на неделю, но как эту неделю существовать, если копейки рассчитаны наперед на каждый день, до заветного числа, когда приходит почтальон? Сдается мне, совсем не на что будет покупать зубную пасту, мыло, мазь от ревматизма. О новых шерстяных носках уже и не мечтаю - сажусь днем у окна, надеваю очки, беру иголку с большим ушком и штопаю носки, чулки, зашиваю прохудившуюся одежду.
...Недавно довелось услышать фразу:
- От него пахнет бедностью.
Какой это запах - бедности? Может, хозяйственного мыла, а не заморского порошка “Тайд-лимон”? А может, это просто запах одежды, которой уже много-много лет?
- Стесняюсь лишний раз выйти на улицу, - вздохнул старик, с которым мы недавно припоминали не столь уж давние годы социализма и социальной справедливости, прихлебывая чай за покрытым добела выцветшей клеенкой столом в комнате, будто из анекдота: “Бедненько. Но чистенько”. - Понимаете, я всю жизнь одевался прилично и даже не без щегольства. А за последние 7-8 лет не смог себе купить даже рубашки. Обносился совсем. Воротнички лохматые, брюки короткие - уже несколько раз заново подшиты, плащ в невыводимых пятнах, как у бомжа. А ведь и на восьмом десятке хочется выглядеть достойно, не быть неопрятным, противным.
Тем временем государство в очередной раз кормит пенсионеров цифрами - стоимостью в “потребительской корзине” продуктов для поддержания жизни. Как будто кроме этих жалких доз крупы, картошки, постного масла пожилым людям уже ничего не нужно. Как будто они не хотят есть йогурты и фрукты, улучшать свое самочувствие бальзамом Биттнера, ставить себе нормальные зубные протезы и чистить их мятным “Бленд-а-медом”, одеваться в ласкающие тело хлопок и шерсть, ходить в кино и в театр. Как будто сверху, с постов законодательной ли, исполнительной ли власти федерального, краевого, городского, районного уровней не увидать, не разглядеть этих, по 30-40 лет проработавших на общее благо людей, которые нынче стали несытыми, морально убитыми, несчастными.
Господи, сумеешь ли ты простить эту страну за то, что она сделала со своими стариками?
