Принцип - ни одной проходной роли
Есть актеры, не бросающиеся в глаза своей яркостью, не запоминающиеся после одной роли, но исподволь “приучающие” зрителя к себе. И вдруг понимаешь, что игра их полна драматизма, а сыгранный образ войдет незаметно в душу надолго, да там и останется. И следующая встреча с актером происходит как с уже старым знакомым. К таким можно отнести Александра Феклистова. Не звезда, но его мистер Хайд заставил зрителя содрогнуться, а Грибоедов в его исполнении - еще раз задуматься о вечных понятиях любви и долга. Не моя задача вести счет ролям Феклистова. За многие годы их было не слишком много. Сначала были роли и рольки во МХАТе, руководитель которого О. Ефремов и выпустил курс Александра Феклистова. Затем работа в московской студии “Человек”, где актер играл в пьесе С. Мрожека “Эмигранты”. Спектакль стал событием театральной жизни Москвы несколько лет назад, а Александру дал право отказываться от ролей в кино и театре, утверждая таким парадоксальным образом престиж профессии: потому что невозможно играть “проходное” после настоящего.
Наш зритель увидел актера в комедии “Ботинки на толстой подошве”. Спектакль был принят зрителем очень тепло. Наша беседа состоялась, как только стихли аплодисменты, и стала как бы продолжением событий в зале.
- Когда смотришь спектакль, создается ощущение, что все исполнители действительно одна семья - такая гармония настроений. Это первый спектакль, где вы заняты вместе с Васильевой и Гаркалиным?
- Мы давно уже знакомы. С Таней мы снимались вместе в кино, с Валерой раньше не работали, но играли в одном театре и жили очень дружно. Пьеса была найдена параллельно мной и Гаркалиным, предложили ее поставить моему другу и сокурснику Роману Козаку. Играем мы уже полгода, первый спектакль во Владивостоке стал для нас 30-м.
- Имя Романа Козака часто можно увидеть рядом с вашим. В свое время вы сыграли вместе в нашумевших “Эмигрантах”. Сегодня он ваш режиссер. А вы не пытались пробовать себя в режиссуре?
- В общем-то я занимаюсь этим иногда - в школе-студии, где я преподаю и ставлю спектакли со студентами. В прошлом году был большой телевизионный проект, в котором я был сорежиссером и сосценаристом, - по чеховским рассказам. Мы сделали около 30 рассказов для ТВ6.
- Нынешняя жизнь, положение театров как-то заставили вас взглянуть на свою профессию по-другому? Востребована ли она?
- Для меня театр - это образ жизни. И для меня, как для зрителя, “мой театр” - это не развлечение. Это живая жизнь на сцене. Каждый год можно играть ту или иную пьесу Шекспира, и он всегда будет актуален.
- Как складываются ваши отношения с кинематографом?
- Я больше человек театральный по складу, и я могу сказать, что в последнее время с кино складываются весело. Сейчас идут “Петербургские тайны”. Сравнительно недавно демонстрировался фильм “Грибоедовский вальс”, где я играл Грибоедова, вот-вот выйдет сериал по Лескову “На ножах”, в уже упомянутом чеховском сериале я играю в двух рассказах, участвую в телепередачах - как-то что-то делается...
- “Грибоедовский вальс” явился для вас событием в творческой жизни? Ведь ваш герой был личностью необыкновенной...
- Да, роль мне запомнилась, это было такое счастливое стечение обстоятельств, я испытывал даже какую-то влюбленность, похожую на ту, что в фильме... И потом важен был даже герой не как личность, а как поэт; не характер, а стать, суть. Поэты - люди особенные...
- Вы по-прежнему преподаете в школе-студии. Чем отличаются нынешние студенты от молодежи вашего поколения?
- Каждый курс особенный - придут люди, понимающие друг друга, и живут одной семьей. 3 года назад я выпустил курс, который до сих пор каждый год собирается и празднует дату выпуска, обязательно приглашают меня, это очень приятно... У меня со студентами любовные отношения, без этого нельзя. Но сейчас отказался от преподавания, я слишком занят, не могу делить себя.
- Вы часто отказываетесь от ролей?
- Отказываюсь... Это зависит от пьесы. Я не понимаю некоторых режиссеров, даже уважаемых мной, - зачем они ставят такие пьесы? Претензии даже не к автору, а к режиссеру, который выбирает пьесу. Хотя сегодня сложно с драматургией, мало хорошего... Выход один - классика. А если роль мне не нравится, отказываюсь, я не могу халтурить в театре, даже в кино это делать проще, мне кажется, там другая форма общения с материалом, там гораздо все проще. В театре невозможно - проживаешь месяцы с этим текстом, этим партнером, этим режиссером, я не могу идти против себя...
- Что осталось несыгранным у вас?
- Я не мечтал никогда ни о чем особенном. Поиграл бы Чехова, он очень близок мне... Сейчас приступаю к работе над тем же “Гамлетом” у Питера Штайна, играю Клавдия. Но мне даже не роль важна, очень интересно поучиться у этого режиссера.
- Так явно прослеживается тяготение к классическому репертуару, что даже удивительно, как вы дали согласие на роль мистера Хайда...
- Эта роль тоже стала этапной, после нее мне долго предлагали жутких типов, тот же “Шура и Просвирняк”, но суть в том, что у Стивенсона заложены очень сильные формы в самом произведении и в роли, а это всегда очень манкие вещи для актера, как будто сразу прыгаешь в глубину...
- А как вы переживаете творческие простои, которые, видимо, случаются, учитывая ваши принципы?
- Испытываю ужас от того, что никому не нужен, бездарен, беспомощен... Но в любом состоянии думаю о том пороге, который нельзя перешагивать ни при каких обстоятельствах.
