Люди у озера

“Не выходите ночью на торфяные болота...”

“Ночной поезд идет к Владивостоку по болотистой равнине вдоль китайской границы, редкие огни цепочкой светятся вдоль Уссури, не спится и немножко жутковато (1976 год. Разгар напряженных отношений с Китаем и вооруженных столкновений на российско-китайской границе). В купе трое попутчиков рассказывают то, что обычно незнакомым не расскажешь: здесь все равно сойдешь на полустанке и никогда не встретишься больше с соседями по купе. Художник рассказывает анекдоты про Брежнева, офицер с заставы про то, сколько стоит какой выстрел: танковая пушка стреляет хромовыми офицерскими сапогами (говорил он с досадой), т. е. 70 рублей за выстрел. Долго крепился третий - местный совхозный рабочий. Его история была такая:

“Однажды послали нас на “зеленку” (сенокос) на эти болота. Через некоторое время выпивка кончилась, меня послали за водкой в поселок за 25 километров. Еду на тракторе, хмель еще не сошел, проехал уже больше половины пути. Вдруг чувствую - трактор мой проваливается в трясину. Еле выскочить успел, а трактор ушел целиком. Да. Ну дошел я остаток пути, взял чего надо, обратно на попутке доехал. И вот что интересно: семь лет уже прошло, а про трактор никто не вспомнил.”

Обширные болота, раскинувшиеся по восточному и южному берегам озера Ханки, представляют собой непрерывное продолжение низменностей речки Сунгача, единственной, вытекающей из озера. Заболоченные низменности и торфяники почти непроходимы - места глухие, комариные. Глядя на них, невольно вспоминаешь Конан-Дойля, который советовал не выходить на торфяные болота, особенно ночью, когда силы зла властвуют над землею безраздельно. И люди, даже не из страха перед мифической собакой Баскервилей, старались без нужды не забредать сюда. Сгинешь - никто и не вспомнит.

Зона рискованного земледелия

Селиться на заболоченных землях стали, когда вокруг Ханки начался активный процесс мелиорации. Государство потратило фантастические средства на то, чтобы осушить болота, построить поселки, но благие намерения пошли прахом, как только закрылось финансирование. Да и как заниматься сельским хозяйством, если орудия производства - тракторы, удобрения и т. д. стоят неизмеримо дороже хлеба, овощей или мяса. Для большей убедительности приведем несколько цифр. Так, с 1990 по 1997 годы стоимость удобрений выросла в 195 000 раз (!), нефтепродуктов в 28 тысяч раз, техники в 35 тысяч раз, а цены на сельскохозяйственную продукцию всего в 4-6 тысяч раз. Вряд ли какое-нибудь хозяйство в силах купить себе комбайн за 400 млн. рублей или вагон удобрений за 180 миллионов...

Оставшись без государственной поддержки, местные крестьяне стали резать скот, бросать возделанные поля.

Черниговский район. Огромный стенд у обочины дороги - рисоводческий совхоз “Вадимовский”. За вывеской весьма внушительных размеров скрывается развал и запустение, заметные даже невооруженным глазом. Брошенные многоквартирные дома, с вывороченными глазницами окон и дверей совхозная контора... Кстати, в контору мне удалось попасть лишь когда открылась аптека, находящаяся в этом же здании. За облупленными стенами и давно не крашенными дверями, из которых лишь три кабинета оказались заперты, не оказалось ничего, кроме изломанной мебели. Был разгар рабочего дня. Не надеясь застать кого-нибудь и не желая терять времени даром, я отправился дальше.

Спасский район. Зеленодольский рисоводческий совхоз. Риса здесь не сеют - нет ни средств, ни техники. Дороги на полях и осушительные системы разрушаются, рисовые чеки зарастают сорняком, насосные станции демонтируются... Разбирают и продают за бесценок даже 3-этажные блочные дома в поселке.

Ханкайский район. Камень-Рыболов.

- У риса, по сравнению с другими культурами, очень высокая себестоимость, - говорит Николай Гуньков, начальник местного управления сельского хозяйства. - В лучшие времена из 72 тысяч тонн риса, производимых в крае, Ханкайский район давал 24, т. е. больше трети. Сегодня нами засеяно менее десятой части от прежних объемов - 1840 гектаров. Дело в том, что техника, которой мы пользуемся, давно подлежит списанию, а новой нет и не предвидится. Отсутствуют гербициды. И вообще, Приморье - зона рискованного земледелия. Здесь можно вложить деньги и не получить урожая. Его погубят если не тайфуны, так засуха. Если и в этом году не будет дождей, наши труды могут пойти прахом.

Непутевые истории

Рыжеволосая девушка стояла на обочине автострады и кокетливо вытягивала руку, как бы призывая нас поближе познакомиться. Приглядевшись внимательней к приближавшейся иномарке, она вдруг повернулась спиной к трассе, будто увидела что-то совершенно необыкновенное в расстилавшейся за обочиной бескрайней, засвеченной солнцем долине.

- Да это б...дь из нашей деревни, - нисколько не стесняясь выражений, сказал водитель, подвозивший меня.

После его комментариев по поводу легкого поведения землячек и рекомендаций, как с ними поступать, я и сам стал присматриваться к хорошо одетым молодым и случайным попутчицам, встречавшимся мне на приханкайских дорогах. С трудом верилось, что консервативные устои деревни так легко разрушить, что проституция просочилась и в эти, годами считавшиеся бастионом нравственности, места. Впрочем...

“Небывалому человеку трудно даже поверить, до какой степени доходит разврат среди уссурийского населения. Здесь везде мужья торгуют своими женами, матери - дочерьми и делают это не задумываясь, часто публично, без всякого зазрения совести.

В несколько минут обыкновенно слаживается дело, и невинная девушка, иногда едва достигшая 15-летнего возраста, продается своею же матерью много-много, если за 25 рублей, а часто и того менее.”

Это слова уже не шаровика-водителя, зарабатывающего на жизнь частным извозом, а известного путешественника Николая Пржевальского, посетившего озеро Ханку 130 лет назад. Мало что изменилось с поры его пребывания как в нравственности, так и в неухоженной и необустроенной жизни деревенского человека.

Сегодня, приезжая в деревню, страшно разговаривать с людьми: большинство озлоблены безысходностью жизни, сельские жители годами не получают заработной платы, народ спивается. Те, кто давно плюнул на себя, опустился на дно, даже огородов не сажают. Кто-то воровством промышляет, кто сбором ценного нынче металлолома (что в принципе мало чем отличается от воровства), некоторые превращаются в тупых животных, утративших всякое человеческое обличье.

Посетил я одно такое жилище. Предгорья Сихотэ-Алиня, деревня Калиновка, живописнейшее место примерно на границе Черниговского и Спасского районов. Искали мы бабушку, сбежавшую из Чкаловского дома престарелых по известной только ей одной причине. Внешне неказистый домик, в котором она проживала раньше и могла бы находиться сейчас, даже при самом беглом осмотре внутри произвел жутковатое впечатление. Первое впечатление, ударившее по обонянию и едва не сбившее с ног - запах свежего навоза и гнили, смешанной с человеческими нечистотами. Утлая обстановка представляла собой загаженный деревянный стол, с которого давно никто не убирал заплесневевшую посуду, несколько грубых табуретов. В углу на топчане, заваленном пестрым тряпьем, шевелилось что-то живое, одетое в телогрейку и кирзовые сапоги. Но это была не искомая нами бабушка, в связи с чем я с огромным облегчением выскочил на свежий воздух.

Здесь можно жить

Некоторые так делали и делают, потому что поставлены в условия - или работай, или помирай. Конечно, зажиточные крестьяне встречаются теперь не так часто, как это было лет 15 назад. Но есть крепкие хозяйства. В Ханкайском районе, например, товарищество “Алексеевское”, возглавляет которое Валентина Рудько. В прошлом году товарищество получило прибыль от своей деятельности в 240 млн. рублей. А все потому, что не сидят его руководители сложа руки - развивают кормовую базу, строят новые коровники, в обход посредников ищут рынок сбыта, продают мясо, молоко, развивают собственную перерабатывающую базу и даже в разгар полевых работ выплачивают своим работникам хотя бы небольшой заработок. Кстати, удивительно, но факт: те немногие хозяйства, что умудряются зарабатывать деньги в наше смутное время, возглавляют... женщины. ТО “Алексеевское” - Валентина Рудько, совхоз “Александровский” (Спасский район) - Наталья Нерода... Список можно продолжить.

Выходит, можно жить у озера, причем неплохо. Но для этого нужно быть фанатиком своего дела. Пржевальский, побывавший на Ханке более 100 лет назад, отмечал: “Вообще ханкайские степи есть самое лучшее во всем Уссурийском крае (читайте - Приморском крае) место для наших будущих поселений. Не говоря уже про плодородную, черноземную и суглинистую почву, не требующую при том особенного труда для первоначальной разработки, про обширные, прекрасные пастбища, - важная выгода заключается в том, что степи не подвержены наводнениям, которые везде на Уссури делают такую огромную помеху земледелию...

Правда, есть один недостаток этих степей - именно малое количество воды, но его можно устранить, копая колодцы или запрудив небольшие, часто пересыхающие ручейки в лощинах, и через то образовать там пруды.”

Воды нет. А рыба есть?

С водой, несмотря на близость озера, в приханкайских районах действительно напряженка. Виной ли тому засушливое лето 1997 года, или это издержки мелиорации, нарушившей природный баланс водообмена. Примечательно, что уровень воды в самой Ханке за несколько лет снизился более, чем на метр. Впрочем, ученые утверждают, что глубина озера периодически колеблется со средней продолжительностью цикла в 26 лет. Перепады между максимальным и минимальным уровнем могут достигать 210 см (при средней-то глубине 4-6 метров). При этом разница площади акватории составляет 17 процентов, а объем водных запасов сокращается более чем на треть.

Пересыхают речки, мелеют колодцы, давно привычными в здешних деревнях и районных центрах стали водовозки, доставляющие питьевую воду. В Камень-Рыболове водозабор производят непосредственно из озера. Правда, качество воды совершенно неудовлетворительное, потому используют ханкайскую воду только для технических нужд.

Нужно заметить, что кризис в сельском хозяйстве и промышленности положительно сказался на экологическом состоянии Ханки и ее окрестностей. Нет отравленных сбросов с остановившихся спасских заводов, не смываются дождями в озеро тысячи тонн минеральных удобрений, от которых мутировала рыба, гибли птицы... Самоочищающаяся экосистема восстановилась настолько, что в устьях приханкайских речек появились давным-давно исчезнувшие раки... Баснословное обилие рыбы в Ханке восстанавливается, но ни мы, ни наши дети уже не увидят здесь 30-килограммовых осетров или калугу, 5 центнеров весом и 4 метра длиной. Странно даже предположить, что такая громадная рыбина водилась когда-то в озере, глубина которого менее длины ее туловища.

На сегодняшний день в Ханке, по официальным данным, вылавливается 130 тонн рыбы в год. Именно такое количество добывает рыбозавод, расположенный в селе Астраханка. Эту цифру, по словам директора завода Василия Тарасенко, спокойно можно умножить на 10, так как рыбачат все кому не лень, в том числе и китайские браконьеры.

- Если так дела пойдут и дальше, рыбозавод существовать не сможет, - говорит Василий Семенович. - Мы более 50 лет хранили запасы Ханки, но теперь приоритет по всем направлениям отдан частнику. Я уже сегодня не снабжаю Владивосток речной рыбой.

Несмотря на столь пессимистические заявления, рыбозавод сохраняет ведущих специалистов, исправно платит налоги, за 2 года на 100 процентов обновил добывающий флот. Нестабильность в его работу вносят дрязги в “Приморрыбпроме”, структурным подразделением которого является астраханское предприятие. В остальном же положение ханкайских рыбодобытчиков изменилось мало. Даже портрет Ленина над креслом директора рыбозавода остался висеть на прежнем месте.

Заповедный край

Вечер на Ханке. Мало-помалу смолкают все голоса, наступает полная тишина. Разве что изредка всплеснет раба или вскрикнет ночная птица, и кажется, что ветер, вальсирующий в высокой траве, выводит красивую и немного печальную мелодию “На сопках Маньчжурии”: “Ночь, ти-шина-а, лишь гаолян шумит...”

Передо мной расстилается огромная площадь мутной воды, низкие болотистые или песчаные берега, далекие горы, синеющие на противоположной стороне - вот и все, что видит каждый, попавший на озеро в истоках вытекающей из него Сунгачи. Ничего, казалось бы, привлекательного. Между тем Ханка - самый крупный пресноводный водоем на Дальнем Востоке России, образующий уникальный природный комплекс водно-болотных угодий, где на пролете останавливаются разнообразные птицы, часть из которых находится под угрозой исчезновения, встречаются редкие растения (лотос, например), животные и даже черепахи. Впрочем, это уже совсем другая история - о животном мире Ханки, к которой мы непременно вернемся.