“Считать пропавшими без вести...”

45 лет назад разбушевавшимся штормом от восточного побережья южнокурильского острова Парамушир унесло в открытый океан небольшое суденышко - катер “Ж-257” с шестью членами экипажа на борту, принадлежавший китокомбинату “Подгорный”. 82 суток моряки были один на один с океаном между жизнью и смертью. У них закончились дизельное топливо, продовольствие и пресная питьевая вода, заклинило руль... На берегу после безуспешных поисков на них давно поставили крест, вынеся вердикт: “Считать пропавшими без вести...”, а они, изможденные, спустя почти 3 месяца, словно призраки, объявились из небытия... После спасения моряков была предпринята попытка замолчать случившееся. Но чиновничий заслон удалось пробить репортеру одной из центральных газет. О шестерке отважных вмиг заговорила вся страна, моряков отметили орденами, о них написали книги и даже сняли художественный кинофильм... Спустя 6 лет опять же на Южных Курилах случилось новое ЧП: штормом унесло в океан самоходную баржу с четырьмя находившимися на ней солдатами. Через 49 суток их обнаружили и спасли американские военные моряки. Эта история получила международный резонанс, в нее вмешалась большая политика: как раз накануне этого США посетил первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев. Спасенных советских солдат чествовала вся Америка, а по их возвращении на родину - весь Советский Союз. Парней наградили орденами Красной Звезды, государство, в лице партийных и советских органов, сосредоточило на них внимание и заботу... И как-то за всем этим ушли в тень, а затем и вовсе стали забываться имена их предшественников с катера “Ж-257”, как и вся 82-суточная драматическая одиссея моряков... Журналист “В” Евгений ШОЛОХ разыскал одного из участников тех событий Александра Жебровского. Итогом встречи и стали эти заметки о преданной забвению и практически неизвестной сегодня новому поколению истории, приключившейся с ним и его товарищами...

1 декабря 1953 года на южнокурильском китокомбинате “Подгорный” случилось ЧП: исчез буксирный катер “Ж-257”, который в связи с начинавшимся штормом пытался пробиться в Северокурильск, дабы там переждать ненастье.

В тот момент на борту “Ж-257” находились 6 человек: помощник капитана Федор Козлов, которому было за 50 и которого все звали Петровичем, помощник механика Сейм Облязов, повар Николай Воронков, матросы Рувим Мирсофаров, Виктор Шлык и Александр Жебровский, после окончания 2-го курса Владивостокского морского техникума рыбной промышленности проходивший на катере практику. Капитан Владимир Мережко и механик Григорий Иванец остались на берегу - вернувшись накануне с моря, они ушли в поселок навестить семьи. И о том, что пропал их катер, они узнали лишь спустя сутки...

...Топливо на катере было на исходе: навигация ведь со дня на день должна была закончиться, и буксир готовились ставить на зимний ремонт. В этой связи, кстати, и продуктов на борту почти не было. Главный двигатель запускали, пока было топливо, лишь в самые критические моменты. Вахту на руле несли по 20 минут - больше не выдерживали физического напряжения. Задача была одна: во что бы то ни стало удержать катер перпендикулярно волне, иначе - крышка...

В единоборстве со штормом прошло четверо суток, после чего он стал стихать.

И тогда у Александра Жебровского возникла мысль: а что если на дрейфующее и по сути неуправляемое суденышко поставить парус? Идея получила одобрение товарищей, но где взять брезент? После напряженных раздумий в ход пошли обычные суконные одеяла с коек экипажа, после чего сшитый воедино из одеял парус приладили на самодельную мачту, закрепив ее клиньями в камбузной трубе. Но где они находятся и куда идти, вот вопрос... За время шторма экипаж “Ж-257” потерял все ориентиры и совсем заплутал - вокруг сплошной океан... А в распоряжении у него лишь карты и лоции восточного побережья Парамушира да компас... По нему и пытались ориентироваться. То, что их унесло далеко от суши, парни поняли по отсутствию морских птиц. Во время затишья парус обвисал, и “жучок” с полузатопленными кормовым трюмом и машинным отделением дрейфовал куда придется. Однажды налетевшим ураганным ветром чуть было не унесло парус, а лишиться его - значит окончательно потерять надежду когда-либо добраться до берега... Моряки едва успели его подхватить и прижать телами к палубе, иначе трепещущее на ветру полотнище удержать было невозможно. А потом окончательно заклинило штурвал, и катер с его экипажем стало уносить все дальше и дальше в неизвестность...

Скудные запасы продовольствия (на 5-6 дней нормального питания), урезав до крох, удалось растянуть до середины января, после чего на борту не осталось ничего съестного. Закончилась и пресная вода, и жажда мучила людей еще больше, чем голод.

Как-то Петрович рассказал, как у них на Кубани мастерят змеевики, чтобы гнать самогон, и стал сокрушаться, что на катере нет никаких материалов смастерить по их образу опреснитель. Жебровский ухватился за эту идею и приспособил под опреснитель воды огнетушитель “Богатырь”. Так, хоть и в небольших количествах, на судне появилась живительная влага.

20 января путешественникам поневоле начала попадаться плавающая морская капуста, оторванная штормом. Она и стала для моряков единственным продуктом питания.

Чтобы как-то разнообразить томительные часы, дни, недели в этом непредвиденном затянувшемся плавании, парни играли в домино, травили байки или пересказывали когда-то прочитанные книги, веселые и грустные истории из личной жизни, зачитывали до дыр обнаружившуюся на катере подшивку газет - всем хотелось прикоснуться, пусть и к устаревшим, но все-таки вестям с Родины, ощутить ее пульс, дыхание.

Те экстремальные обстоятельства, в которых оказались члены экипажа буксирного катера “Ж-257”, конечно, настроения не поднимали. Но и панического настроя тоже не было. Во всяком случае, никто не кричал, что все, конец, пропали... Хотя думки тяжкие, надо полагать, у каждого были.

- Мы все, кто как мог, поддерживали друг друга, - рассказывает Александр Сергеевич. - Я, к примеру, как-то сочинил, обнадеживая ребят, что обнаружил вчера корягу по левому борту, знать, где-то уже поблизости берег. В следующий раз Витя Шлык сообщил, что видел пролетавших бакланов. Я смотрю ему в глаза и вижу, врет, хотя и самому хочется поверить в реальность этих самых бакланов. И таких примеров можно привести немало. А потом желаемое стало обретать формы галлюцинаций.

- А конфликты какие-либо, скандалы за 82 суток у вас на борту случались?

- Ни разу. Мы бережно относились друг к другу. И это еще одна немаловажная составная того, что мы выжили в экстремальных обстоятельствах.

...В начале февраля закончилась и морская капуста. А голод, как известно, не тетка. И тогда Александр Жебровский, начитавшийся рассказов Джека Лондона, попытался из яловых сапог приготовить “жаркое”, только он не учел того, что герои Д. Лондона ели сыромятную кожу, не прошедшую химической обработки... Наструганная из сапог “лапша”, сдобренная солидолом, источала на сковороде удушливый дым и на пробу оказалась очень уж непотребным, несъедобным “блюдом”. Больше ничего похожего на съестное не нашлось на борту, и последние 2 недели перед тем, как “Ж-257” обнаружил СРТ “Камчадал”, моряки пили только воду: 5 столовых ложек в сутки на брата. Совсем занемогшему повару Николаю Воронкову - 8 ложек. Такие мизерные порции были обусловлены тем, что живительной влаги оставалось самая малость, а заниматься опреснением воды ни у кого уже не было сил.

Кроме неизвестности, голода и жажды с первых чисел февраля экипаж “Ж-257” стал донимать еще и холод: катер вынесло из полосы теплого течения, в котором он пребывал до сих пор. Теперь ветер погнал “жучок” на север, судно начало обмерзать. Пока были еще какие-то силы, державшиеся на ногах пытались скалывать лед, потом бросили и это дело.

- Александр Сергеевич, вы долгое время не теряли надежды, что вас ищут и найдут свои, в крайнем случае, подберет какое-либо случайное судно, но обмолвились, только бы не американцы.

А почему вы не хотели видеть своих спасателей в лице американцев? Попавшие в подобную беду уже после вас солдаты Советской армии Зиганшин и его товарищи не отказались ведь от гостеприимства военных моряков США. И ничего, с почестями были приняты и в Америке, и по возвращении на Родину...

- Это их дело. У нас же был общий настрой такой: лучше погибнуть, чем попасть в руки американцев. Клянусь, именно так. Мы были хорошими детьми своего времени. Если сказали нам: американцы - злейшие враги, значит, так оно и есть. Посадили родных и близких, знать, есть за что. На случай встречи с супостатом мы загодя документы и судовые, и личные запаковали в мешки и подготовили к уничтожению. Кстати, и на остров, что встретился нам на пути 21 января, решили не высаживаться главным образом из опасения, что там могут находиться американцы.

А еще, как признается старый моряк, они тогда весьма осерчали на наших пограничников, кроя их матом на чем свет стоит. Как же так, горячились члены экипажа “Ж-257”: тех, кто хочет удрать из Советского Союза, подстреливают, ловят. Они же, уже столько времени блуждающие невесть где, никому не нужны... (Как потом будет установлено специальной комиссией, катер “Ж-257” и его экипаж за время своего вынужденного путешествия побывали не только в нейтральных, но и в американских территориальных водах, после чего ветер их погнал к родным камчатским берегам. Всего же было пройдено 4,5 тысячи миль.)

21 февраля 1954 года стало вторым их днем рождения. В 11 часов утра в снежной пелене на странствующий буксирный катер с обвисшим, мокрым, мрачного цвета парусом набрел возвращающийся с промысла СРТ “Камчадал”. Обессиленные люди, лежавшие в кубрике, услышав сирену, подумали, что показалось. Сколько уже раз в последнее время им мерещились то корабли, то земля... Виктор Шлык, выглянув в иллюминатор, заметил как-то буднично: “Вижу судно”, очевидно, веря и не веря тому, что увидел. Тем не менее все кто мог стали карабкаться из кубрика вверх на палубу. С приближавшегося траулера окликнули: “Кто такие?” Изможденные, заросшие моряки с буксира вразнобой стали что-то бормотать, но их ослабевшие голоса на траулере не расслышали и повторили вопрос. “Мы - русские. Русские!..” - из последних сил все вместе закричали люди-призраки.

Когда странников переносили на “Камчадал”, матрос, что нес на руках Жебровского, заметил: “Ты совсем невесомый, дедушка...” Александр не обиделся за “дедушку”, лишь уточнил, выдавив из себя: “Товарищ, я не дедушка, мне всего 24 года...”

А потом была больница в Петропавловске-Камчатском. И через 10 суток допросы в специальной комиссии, которая не исключала и такого варианта, как попытка членов экипажа катера “Ж-257” уйти за границу...

Ситуацию в корне изменила публикация о ЧП и мужестве моряков в одной из центральных газет, репортер которой случайно оказался на Камчатке и, прослышав про эту историю, смог проникнуть в больничную палату к морякам. После этого появился указ президиума Верховного совета СССР.

Парней наградили. Федор Козлов был удостоен ордена Ленина. Александр Жебровский и Сейм Облязов - ордена Трудового Красного Знамени. Николай Воронков, Рувим Мирсофаров и Виктор Шлык - ордена “Знак Почета”. Однако политического капитала или каких-то материальных благ они после этого не приобрели, как это будет с их преемниками, попавшими в похожую передрягу. У партийно-советских органов интерес к “путешественникам” быстро угас. Возможно, потому, что никто из них не был не только членом партии, но и не состоял в рядах комсомола. И желания куда-либо вступить не имел.

Александр Жебровский помнит до сих пор, как были изумлены члены бюро крайкома комсомола, куда молодых моряков из экипажа

“Ж-257” пригласили, а 1-й секретарь даже воскликнул: “Вы не комсомольцы и не члены КПСС? А как же тогда выстояли в экстремальных условиях?” На что был лаконичный и простой ответ: “Так мы ведь русские люди!” Правда, на Доску почета Приморского комсомола фотографии моряков все-таки поместили.

- Вам приходилось встречаться с Зиганшиным, Поплавским, Крючковским и Федотовым, дрейфовавшими после вас 49 суток на самоходной барже в океане?

- Была такая встреча, но она оставила у меня неприятный осадок в душе. Во Владивостоке проходил какой-то молодежный фестиваль, и они тогда приезжали. Журналисты флотской газеты организовали нам встречу. Но разговора не получилось, хотя до этого я к ним нормально относился. Сначала они сказали, что читали книгу о наших злоключениях и это помогло им не потерять надежду выстоять в экстремальных обстоятельствах. Но потом один из них заметил, что, мол, если бы не ваше 82-суточное “путешествие”, в результате которого вы, дескать, уже перебили остроту внимания к нам, мы бы, быть может, звезды Героев Советского Союза получили. В ответ я сказал, что не знаю до сих пор, за что нас наградили, а вам вот аж Звезду Героя подавай! Когда же стал расспрашивать детали их плавания, они категорически отказались отвечать.

- Побоялись, что вы их уличите во лжи?

- Наверное. Ведь они сами запутались в своих интервью. То признаются, что питание, хоть и скудное, у них имелось (их баржу оторвало штормом от парохода, на который они перегружали продовольствие). То повергают всех в ужас, рассказывая, как они от голода кушали сапоги и мехи от гармошки. Я их, кстати, тогда и спросил: по какому рецепту они “готовили” сапоги и мехи от гармони, попросил поделиться опытом, а то, дескать, у нас гармонь тоже имелась, но мы не знали, что она съедобна, а “жаркое” из сапог в горло не лезло даже с солидолом...

- А с вашими товарищами по 82-суточному дрейфу в океане вы встречаетесь?

- Увы, четверых давно уже нет в живых... По Виктору Шлыку достоверной информации не имею.

- Александр Сергеевич, а как в дальнейшем сложилась ваша судьба?

- Я всю жизнь был связан с морем, как и мои прадед, дед, отец. В 50-е годы ходил 2-м и 3-м помощником капитана на зверобойных судах, а затем вот уже без малого 40 лет работаю во вспомогательном флоте ТОФ. В настоящее время - капитан пассажирского катера, на котором, кстати, работает боцманом и мой старший сын.

- Можно ли сказать, Александр Сергеевич, что жизнь ваша удалась?

- Я ни о чем не сожалею, что было в жизни, а значит, она у меня сложилась неплохо.

На снимке: капитан пассажирского катера Александр Жебровский