Судьба умолкнувшей скрипки
Уже 2 года не играет Степан Стешнин на этом инструменте, одно только прикосновение к которому вызывало у него самые трепетные чувства. Прикладывался, бывало, к нему - и лились из-под смычка чудесные звуки мелодий, когда-то исполняемых его отцом, говорят, непревзойденным виртуозом в истории музыкального Приморья. Волнуясь, рассказывает нам Степан Федорович историю скрипки, уже более 80 лет являющейся главной реликвией его музыкальной семьи.
- Вот, взгляните в прорезь - там подтверждение если не принадлежности инструмента самому Антонио Страдивари, то, по крайней мере, уникальности скрипки по дате ее изготовления. Похоже, что ее действительно сделал великий мастер из Кремоны - иначе бы так долго она людям не прослужила.
Читаем: “Antonius Straparius. Cremonenfis. Faciebat Anno. 1736”. И рядом фирменный знак: во внутреннем пространстве двух окружностей церковный крестик и пара букв - A.S.
Мы не собираемся обращаться к экспертизе на принадлежность этого инструмента творению Страдивари. Сколько их в мире - поделок и подделок такого рода. Наверное, сотни. Не исключено, что и эта - не оригинал. Здесь нам важнее другое. Эта скрипка в самом деле прожила на свете более двух с половиной веков. А попала она к Федору Евсеевичу Стешнину, отцу Степана Федоровича, в далеком теперь 1915 году.
Случилось так, что рядовой квартирмейстерской службы Федор Стешнин в одном из боев попал к немцам в плен. И после “распределения” в Шпремберге его определили в качестве рабочей силы к бюргеру по имени Курт. Высок и статен был 80-летний Курт, имел во владении с десяток гектаров пашни, а подмоги ему со стороны потомства не оказалось. Вот и затребовал он дармовой помощи от кайзера в виде пленных мужиков. Среди трех русских предстал перед ним и Федор.
Старого фермера он буквально сразил. В первый же день пахоты Федор с впряженным в плуг конем-тяжеловозом уже к обеду управился с заданием. Подъехавший к этому времени на тарантасе Курт озабоченно поспешил к пашне и углубился в нее ладонью, видимо, заподозрив халтуру. Но вдруг заулыбался, подошел к пленному и объявил:
- Молодец, русь! Хороший работник.
И вот он, тот самый-самый случай... Вскоре пригласил Курт Федора на пирожки - сильно понравился этот “русь” старому пруссаку за усердие и сметку в работе.
Но однажды и вовсе растрогал Федор старого немца. Жили хозяева вдвоем - Курт и жена его старушка столь же преклонного возраста, мастерица на всякие печености. По случаю того, что крепко понравился им “русь”, пригласили они его как-то на пироги. Угостили вином, а потом по дому своему повели. И вдруг сердце Федора так защемило, так заболело... От того, что увидел он в зале на стене. А на стене висела старинная скрипка. Скрипачом-самоучкой был Федор, но понял: этот инструмент - особенный. И звучать он должен по-особому.
- Нравится? В наследство от отца досталась мне эта скрипка. Когда-то и я на ней играл, но старым стал, пальцы уже не те, и смычок не слушается. Отыгрался. Если хочешь - попробуй.
А Федор-то левша. Попросил у Курта разрешения переставить струны “наоборот”. И заиграл скрипач... А когда остановился Федор, обнял Курт его со слезами на глазах, и так постояли они несколько минут - два понявших друг друга и отныне ставших родными музыканта.
Закончилась война, начался обмен военнопленными. И еще раз заплакал Курт, провожая Федора на родину. Сложил он руки крест-накрест на своей груди и сказал:
- Я скоро помру, а ты совсем молодой, знаешь, талантливый такой - возьми эту скрипку на добрую от меня память.
Вернулся Федор в отчий дом, и решили всей большой семьей - а было у него еще 8 братьев и сестер - подальше от революций и гражданских войн уехать. Забросила их судьба в 18-м во Владивосток. Кто куда из Стешниных устроился, а Федора все музыка не отпускала, от скрипки своей оторваться не мог. И занесло его однажды в ресторан с красивым названием “Золотой рог”. Снова, конечно, случай, но...
Совсем скоро стал Федор в ресторанном оркестре заглавной фигурой. Всем платили по таксе, а ему - по-особому, в тройном размере. Притом - золотом. И сколько раз вдруг очарованный нэпман или какой-нибудь просто культурный человек просил оркестрантов:
- Ребята, отдохните, пусть сыграет один скрипач...
И Федор играл почти все, что просили, вводя в экстаз музыкальных гурманов, заставляя их еще больше веселиться или плакать.
Долго играл Федор в лучшем ресторане Владивостока. Уже за 40 ему перевалило. И тогда мать его приструнила:
- Все граешь да граешь, чем кормиться-то на старости будешь? Давай-ка поближе к земельке перебираться.
И в 1933 году разъехалась семья по всему Приморью. Что касается Федора, то поселился он сначала в одной деревне, затем в другой. Сменил профессию, став парикмахером. И еще раз достала его война рядовым интендантской службы: брил новобранцев в Черниговке перед отправкой на фронт. А тем временем и сын его, Степан, угодил на передовую. Повоевал с японцами славно, медалью “За боевые заслуги” отмечен.
Но вот снова собрались в одном доме. В нем - чуть ли не полный набор струнных инструментов во главе со скрипкой. На всем научен играть и Степан, однако так, как у отца, со скрипкой не получилось. Вот на гитаре или балалайке, пожалуй, не хуже.
И дочери Степана, внучки Федора, тоже унаследовали его способности - пианистки, преподают в музыкальной школе. А вот что касается скрипки, то и для них дед навечно останется уникумом.
Мы уже прощались со Степаном Федоровичем, но неожиданно он вспомнил один из последних эпизодов жизни отца. Смотрели они какое-то кино, а там скрипач играет венгерский “Чардаш”. И увидел Степан, как отец тихо провел ладонью по глазам.
- Пап, ты чего?
- Вот сукин сын, сукин же сын! Как он играет! Настоящий виртуоз...
К сожалению, сегодня старинная скрипка, изготовленная, быть может, действительно самим Страдивари, не в ходу. Время сделало свое дело: скрипка покоробилась, местами потрескалась. Пропал ее изумительный голос. Да и смычок кое-где пооборвался. Теперь она - просто реликвия.
